«Я записался евреем из чувства противоречия»

«Я записался евреем из чувства противоречия»

Беседа с исполнителем главной роли в фильме «Юморист» Алексеем Аграновичем

1 марта на экраны России вышел

фильм, главную роль в котором дол- жен был сыграть один из самых популярных ведущих «Первого канала»,

но не смог. И тогда автор фильма

Михаил Идов (точнее, Михаил Маркович Зильберман) пригласил на эту

роль своего друга – актера, не столь

знакомого массовой телеаудитории

и вообще вернувшегося к своей профессии по диплому после 20-летнего

перерыва. И вот телезвезда осталась

без серьезной роли в кино, зато в Рос- сии, кажется, появилась новая звезда

экрана. Герой фильма – еврей, у которого еврейское лицо, еврейская семья

и еврейская профессия: юморист. А

наш очередной собеседник, перед которым будет поставлен «еврейский

вопрос», – исполнитель главной роли

в фильме.

– Алексей, я хотел бы поздравить

вас с большой актерской удачей:

вы очень достоверно сыграли советского еврея застойных времен.

Кстати, единственная «еврейская» неточность, замеченная в

фильме мной – «профессиональным

евреем», это когда подают поро- сенка, а приятель героя иронизиру- ет: «Кашрут?» Не знали в начале

1980-х этого слова.

– Представьте себе, что я знал! Но

в фильме, если помните, его произ- носит персонаж – киноактер, кото- рый ездит за границу, вращается в

кругах московской интеллигенции,

а там достаточно часто встречались

«отказники», томившиеся в ожидании разрешения на выезд в Израиль. Я лично был знаком с такой

семьей, и они были достаточно религиозны. Мой дед был совершенно

не религиозным человеком, но его

родственники справляли Песах, и

я у них бывал на седере, когда чита- лись молитвы. Так что слово «каш- рут» тогда знали, но оно не было в

таком широком обиходе – здесь вы

правы.

– В вашем герое угадываются

прототипы – недавние звезды са- тирического разговорного жанра.

Вы называли Аркадия Райкина, Аркадия Арканова...

– Ну, это только имя... Имя героя –

Борис Аркадьев – сконструировано

из этих двух. Да, есть еще детали от

реальных персон. Сумка, которую

носит мой герой, наверное, являет- ся «рифмой» портфеля Жванецко- го. Но все же это собирательный об- раз, это фантазия сценариста.

– У вас, наверное, было много дру- зей и знакомых среди этих знаме- нитых в те годы юмористов?

– Не так уж много, это не круг

моей жизни. Я лично был знаком

только с писателем Михаилом Ми- шиным. Он был взрослый человек, а

мне было 13 лет, я дружил с его сы- ном. С Михаилом мы общаемся. Он

посмотрел картину – позвонил, по- благодарил. А позже я подружился

с «Квартетом И», есть такой коми- ческий театр. Два человека оттуда –

Леонид Барац и Ростислав Хаит – из

Одессы, как и отец Ростислава Ва- лера Хаит, замечательный юморист.

Через них я познакомился с Михал

Михалычем Жванецким, даже по- бывал когда-то у него дома.

– Ваш герой оказывается в очень

драматической ситуации, где-то

на грани жизни и смерти. А ведь ре-

альные юмористы были достаточ- но конформные люди. Насколько

я помню, среди советских юмори- стов и даже сатириков не было дис- сидентов, чей конфликт с властью

доходил до слишком острых форм.

– Но, скажем, был Александр Ар- кадьевич Галич, в его поэзии много

сатиры. И он-то как раз дошел и до

отъезда, и до трагической смерти.

А с Александром Аркадьевичем Га- личем мой дед Леонид Данилович

Агранович служил вместе во фрон- товом театре во время войны.

– Это не тот ли самый бард, ко- торый «в весеннем лесу пил березо- вый сок»?

– Бард – его брат Евгений Дани- лович Агранович, мой двоюродный

дед, автор этой песни и песни «От

героев былых времен...» из фильма

«Офицеры».

– Но вот Райкин: с одной сторо- ны, считалось, что он так смело

обличает советское начальство, а

с другой стороны, его любил Бреж- нев.

– Райкин – актер, лицедей, так же,

как и Хазанов. Это люди, которые

не произносили своих текстов. Ар- кадий Исаакович был выдающимся

актером. Да, они все существовали

в пределах разрешенного. Если вам

интересно, найдите в Интернете

подкаст – часовую беседу стенда- пера Поперечного, которого почти

нет в телевизоре и который соби- рает стадионы, с отцом Алисы Ха- зановой, которая играет в фильме

мою жену. Геннадий Викторович

очень подробно рассказывает о реа- лиях этого цеха, этой жизни как раз

в 1980-е: как «литовались» сати- рические тексты, какие проходили

для этого круги ада и худсовета.

– Я не совсем понял финал филь- ма: ваш герой что – покушается на

самоубийство? Не по-еврейски это

как-то. Ему стало стыдно, что из-

за него случилась трагедия?

– Страх. Он понимал, что за этим

последует.

– Но ваш юморист вроде бы не

виноват напрямую. Там же разби- рались между собой серьезные люди.

– Смотрите... Там старый гене- рал, молодой генерал...

– Давайте не будем пересказы- вать сюжет, нашим читателям

еще предстоит смотреть фильм.

– Нет, я только о том, что действие

происходит в 1984 г. Скоро умрет

Черненко, и на смену ему придет

Горбачёв, который снова разрешит

шутить. Раньше была только пере- дача «Вокруг смеха», а с эпохой пе- рестройки вернулся запрещенный

КВН, который сформировал всю

платформу юмора, существующую

сегодня. «Comedy club» – это же все

выходцы из КВН. Происходил слом

эпохи, и мой герой невольно послу- жил катализатором этого слома.

Мне кажется, что он не собирался

этого делать, не понимал, что про- исходит, просто находился внутри

всего этого процесса. Но в фильме

есть еще и альтернативный финал,

наш герой все-таки, я думаю, слабо- ват для первого варианта. Была же

такая передача «Аншлаг, аншлаг!»,

где все эти герои 1980-х выступали

и в 1990-е, и в 2000-е практически

с тем же материалом. И наш герой

туда перетекает.

– Вы можете порассуждать о

том, почему юморист – это очень

часто еврейская профессия, как,

например, скрипач, часовщик или

адвокат?

– Есть версия, что одно из пред- назначений юмора – преодолевать

страх. Когда тебе страшно, ты пы- таешься сделать источник страха

нестрашным. Самый яркий при- мер – фильм «Жизнь прекрасна»,

где герой итальянского комика

Роберто Бениньи со своим сыном

оказывается в концлагере и превра- щает эту ситуацию в сказку, чтобы

ребенку не было страшно. И один

из немногих способов выжить в та- кой ситуации – юмор. Даже в Со- ветском Союзе для того, чтобы не

было так страшно, нужно было рас- сказать анекдот.

– Знаете, мне послышалась в

фильме еще одна подспудная тема,

которую непросто обсуждать в

широкой аудитории, но на стра- ницах еврейской газеты можно

попробовать. Ваш герой – не са- мый праведный еврей, не эталон

бытового приличия, не трезвен- ник – оказывается востребован в

«минуты роковые» окружающего

нееврейского мира. Не размыш- ляли ли вы о постоянной потреб- ности русской культуры и даже

шире – мировой культуры в некоем

«еврейском ферменте», который в

позднее советское время принимал

форму «сатиры и юмора»?

– Шуты были частью культуры с

древних времен. Русская культура –

не исключение. Если вы вспомните

фильм «Андрей Рублев», там есть

персонаж – скоморох, которого се- кут за какую-то неудачную шутку.

Его играет, правда, еврей Ролан Бы- ков. Я бы только не применял расо- вый подход, говоря о «еврейском

ферменте». Америку разве можно

представить себе без «черной»

культуры, без негритянского блюза?

– А вот пример из Америки – се- риал «Удивительная миссис Май- зел». Героиня – женщина-стенда- пер из традиционной еврейской

семьи.

– Да. Действительно, евреи и в

американской культуре отвечают

за юмор. Вуди Аллен – пожалуйста!

Кстати, чем отличается зачастую

еврейский юмор от других? Умени- ем смеяться над собой, объектом

шутки часто является сам автор.

– Вот-вот! Персонажи «Юмо- риста» тоже шутят над своими

еврейскими носами и при этом как-

то естественно выговаривают

слово «еврей», хотя в годы, о кото- рых фильм повествует, оно было не

очень употребительно ни на экра- не, ни в жизни. А какую роль в вашей

жизни играло это слово в те годы?

Слово из Библии в пятом пункте

советских документов.

– Моя мама – украинка, хотя у нас

в семье она самый главный еврей.

Она по-настоящему сочувствует

и является большой поклонницей

еврейской истории и культуры. В

16 лет, когда я получал паспорт, я за-

писался евреем исключительно из

чувства противоречия. Когда меня

привели на призывной пункт, на

стол военкома легли два докумен- та – паспорт и приписное свидетель- ство, первый документ, который

мальчик получал в СССР в 14 лет. А

графа «национальность» в жизни

советского ребенка появлялась в

школе, в классном журнале. Когда

моя мама актриса Эмилия Кулик

пришла к директору моей школы

Леониду Исидоровичу Мильграму

с вопросом, как сына записать, он

ответил: «Мила, зачем вам лишние

сложности? Запишите украинцем».

И вот в школе, а затем и в приписном

свидетельстве я был записан укра- инцем, а в паспорте – евреем. В во- енкомате, видимо, доверяя больше

Министерству обороны, чем Мини- стерству внутренних дел, записали

в военном билете как в приписном

свидетельстве: Агранович – украи- нец. Я угодил в учебную часть, где

из меня хотели сделать специалиста

по засекреченной аппаратуре свя- зи. Это подписка, это форма допу- ска, после чего ты как минимум де- сять лет невыездной. У этого были

свои плюсы в службе, но уже стоял

1988 г., люди начинали везде ездить,

и я не хотел этой секретности, пы- тался каким-то образом избежать

получения этой профессии, но не

получалось. И вот я пришел к ко- мандиру части: «Товарищ старший

лейтенант, разрешите обратиться!

У меня в документах ошибка!» Он

смотрит: Агранович, украинец...

«А что – русский что ли?» – «Ни- как нет, еврей!» – «Выйди, мне

надо с замполитом поговорить...»

И через два часа моя фамилия сто- яла в списке на отчисление из учеб- ки. И смотрите, с одной стороны,

это проявление антисемитизма –

нельзя допускать евреев к секретам.

С другой стороны, меня это как-то,

в общем, выручило. Потом в новой

части, где я служил, прямо на плацу

стояла наглядная агитация, где был

указан «национальный состав под- разделения», и там была таблица:

русских – столько-то, украинцев,

татар, башкир, удмуртов – столько-

то, еврей – один. Это был я. Но я –

гой!

– Ну, у каждого свои недостат- ки...

Беседовал Виктор ШАПИРО