Идти вместе. Недельная глава «Вайера»
Эта сцена многотысячелетней давности не выходит у нас из головы, бередит душу. Двое мужчин, отец и сын, идут бок о бок по безлюдной местности, меж сумрачных долин и голых каменистых холмов. Сын даже не догадывается, куда идет и с какой целью. В сердце отца, напротив, все кипит. Он четко знает, куда идет и с какой целью, но никак не может уразуметь, в чем логика происходящего.
Б‑г, даровавший ему сына, теперь велит ему принести сына в жертву. С одной стороны, отца терзает страх: «Неужто я и вправду потеряю единственное, что придает моей жизни смысл, — сына, которого я вымаливал столько лет?» С другой стороны, что‑то подсказывает ему: «Так ведь и рождение этого ребенка было невероятным: я был стар, моя жена — чересчур стара. Но вот он, со мной. Поэтому, хотя это кажется невероятным, я знаю: Б‑г не отнимет его у меня. Б‑г, которого я знаю и люблю, так не поступает. Он никогда не велел бы мне наречь этого ребенка Ицхаком, что значит “он будет смеяться”, если бы замыслил довести его и меня до слез».
Отец испытывает полный когнитивный диссонанс, и все же, хотя логика происходящего выше его разумения, он доверяется Б‑гу и держится с сыном невозмутимо, ничем не выдавая своих переживаний. «Вайелху шенехем яхдав» («Они оба шли вместе») .
Они не разговаривали — лишь на миг перекинулись несколькими фразами.
«Ицхак позвал своего отца Авраама:
— Отец!
Тот ответил:
— Вот я, сын мой!
— [У нас] есть и огонь, и дрова, но где же ягненок для всесожжения? — спросил [Ицхак].
— Б‑г усмотрит Себе ягненка для всесожжения, сын мой, — ответил Авраам» (Берешит, 22:7–8).
За этими незамысловатыми словами таится целая вселенная невысказанных мыслей и невыраженных чувств. Однако, словно чтобы подчеркнуть доверительные отношения между отцом и сыном, а также их обоих с Б‑гом, в тексте повторяется фраза «Вайелху шенехем яхдав» («Они оба шли вместе»).
Читая эти слова, я переношусь в прошлое и мысленно вижу, как в шабат мы с отцом идем из шула. Мне года четыре‑пять, и, по‑моему, я уже понимаю, хоть и не могу выразить словами, что в этом моменте есть что‑то священное.
В будни я видел на лице отца беспокойство, ведь он пытался заработать на пропитание в весьма трудные времена. Но в шабат все это беспокойство улетучивалось.
«Вайелху шенехем яхдав». Мы шли вместе, вокруг царило спокойствие и чудо святого дня. Мой отец переставал быть предпринимателем с кучей проблем. Сегодня он был евреем, дышал Б‑жьим воздухом, наслаждался Б‑жественными благословениями и потому шел с гордо поднятой головой.
Шабат. Моя мама готовит блюда, наполняющие дом особым шабатним ароматом: суп, кугель, локшн. Когда она зажигала свечи, казалось, перед нами невеста, царица, о которой мы пели в «Леха доди» и «Эшет хаиль» . И тогда я чувствовал, что этот миг — священный, когда мы оказываемся в присутствии чего‑то, что больше нас, чего‑то, заключающего в свои объятия не только нас, но и других евреев в других краях и в другие времена. Позднее я узнал, что у нас это зовется «Шхина» — Б‑жественное присутствие.
Мы шли вместе: мои родители, мои братья и я. Два поколения, крайне непохожих между собой. Мой отец приехал из Польши. А мои братья и я были «истыми англичанами». Мы знали, что пробьемся туда, куда не смогли пробиться наши родители, изучим науки, которых они не смогли изучить, выберем профессии, которые для них были закрыты. Но мы, два поколения, шли вместе, не нуждаясь в том, чтобы говорить друг другу: «Я тебя люблю». Экспрессивность в нашей семье была не в ходу, но мы знали, чем родители пожертвовали ради нас, и понимали, что жить надо так, чтобы они нами гордились. Мы принадлежали разным эпохам и разным мирам, наши жизненные устремления разнились, но мы шли вместе.
А затем я переношусь из далекого прошлого в недавнее: август 2011 года в Британии. Я вновь вижу сцены, которые невозможно забыть: в Тоттенеме, Манчестере, Бристоле молодежь буянит на улицах, обчищает магазины, бьет окна, поджигает автомобили, занимается грабежами, набрасывается на людей. Все вопрошали: «С чего вдруг?» Никаких политических мотивов не было. Беспорядки случились не на расовой почве. Без какого‑либо религиозного подтекста.
Конечно, разгадка была кристально ясна, но никто не хотел говорить о ней вслух. За относительно короткий период времени, когда сменилось каких‑то два поколения, значительная доля британцев потихоньку отбросила понятие «семья» и стала воспринимать свидетельство о браке как ничего не значащую бумажку. Великобритания заняла первое место в мире по процентной доле девушек, рожающих в подростковом возрасте, а также неполных семей и детей, рожденных вне брака (последних в 2009 году было 46%).
Пусть это звучит неполиткорректно, но я скажу, что супружество и сожительство — разные вещи. Среднестатистический срок сожительства — неполные два года. В результате значительное число детей растет без своих биологических отцов, а многие даже не знают, кто их отец. Хорошо еще, если в их жизни есть череда отчимов. Поделюсь малоизвестным, но ужасающим фактом: случаев рукоприкладства отчимов в отношении неродных детей в 80 раз больше, чем рукоприкладства родных отцов в отношении своих детей.
В результате в 2007 году доклад ЮНИСЕФ показал: уровень счастья британских детей — самый низкий в развитом мире, в группе из 26 стран. А в докладе ЮНИСЕФ от 13 сентября 2011 года британским родителям поставили весьма невысокую оценку по сравнению со шведскими и испанскими. В документе говорится, что британские родители пытаются купить любовь своих детей, даря им дорогостоящую одежду и электронные гаджеты, то есть методами «маниакального вещизма». Но не дают им того, что не покупается за деньги, а детям желаннее всего: не уделяют детям времени.
В этом, как ни в чем другом, мы видим колоссальное отличие еврейских ценностей от сегодняшних секулярных ценностей.
Мы живем в секулярном мире, который превзошел все предшествующие поколения по багажу накопленных знаний обо всем — от бескрайнего космоса и структуры ДНК до теории суперструн и проводящих путей головного мозга. И, однако, этот мир позабыл простую истину: «Цивилизация сильна настолько, насколько в ней сильны взаимная любовь и уважение родителей и детей»: то есть «вайелху шемехем яхдав», способность разных поколений идти вместе.
Еврейский народ впечатляет своей интеллектуальной мощью. Среди нас есть нобелевские лауреаты — физики, химики, медики, специалисты по теории игр. Но, пока существует живая связь евреев с нашим наследием, мы никогда не позабудем, что нет ничего важнее, чем семейный очаг, священные узы брака и столь же священные узы взаимной любви родителей и детей. «Вайелху шемехем яхдав».
Зададимся вопросом: «Почему евреи так часто достигают преуспевания, а преуспевающие евреи столь часто делятся с другими своими деньгами и временем, причем вклад евреев в благотворительность частенько диспропорционально превышает их численность?»
Тут нет никакого волшебства, никакой загадки, никакого чуда. Просто свою самую драгоценную энергию мы направляем на воспитание своих детей. И особенно в шабат, когда мы не можем покупать детям дорогостоящую одежду и электронные гаджеты, а можем дать им лишь то, что им всего желаннее и нужнее: уделить им время.
Евреи знали, знают и всегда будут знать то, что упрямо отрицают нынешние эксперты‑пустословы: любая цивилизация сильна настолько, насколько в ней сильны узы между разными поколениями.
Именно об этом говорит нам незабвенный образ из нашей недельной главы: первый еврейский родитель, Авраам, и первый еврейский ребенок, Ицхак, идут вместе навстречу неведомому будущему, и их вера берет верх над их страхами.
Стоит утратить идею семьи, и мы рано или поздно утратим все остальное. Если же считать семью священной, у нас будет то, что драгоценнее богатства, власти и успеха, — взаимная любовь поколений, самый большой подарок, который делает нам Б‑г, когда мы преподносим его друг другу.
Комментариев нет:
Отправить комментарий