Владимир ФОК

Я ВАМ НЕ ОБРОЧНЫЙ МУЖИК, А СОВЕТСКИЙ УЧЕНЫЙ

СЛОВА АКАДЕМИКА ФОКА.

Историю о событиях, последовавших за получением Владимиром Александровичем Фоком премии по физике в Италии, рассказал мне один из членов Парткома Ленинградского Университета “по мере их разворачивания”, и независимо от него – много лет спустя подтвердил (в общих чертах абсолютно если не слово в слово, то факт в факт) заканчивавший кафедру теорфизики в конце 50ых годов чех Франтишек Янух, профессор университета Стокгольма и кстати сказать автор хартии 77 (за что, разумеется, поплатился. К счастью не жизнью – всего лишь судьбой и ее поворотами. В частности, был вынужден вскоре после вторжения советских войск в Прагу эмигрировать из страны). Который встречался с Владимиром Александровичем (с которым был дружен – Франтишек человек яркий и необыкновенный, к тому же во время его обучения Владимир Александрович был еще в расцвете не только научного, но и телесного здравия) в Риме именно в это время.

Итак. Владимир Александрович получает премию по физике в Италии. Для получения коей был выпущен из СССР. Премия – как и положено – была не только почетной, но имела и денежный эквивалент. Советское посольство ожидает, что академик Фок – как это было ПРИНЯТО в то время и о необходимости чего ему сообщили при получении разрешения на выезд –  ДОЛЖЕН прийти в Советское Посольство и оставить девять десятых суммы. То есть если татаро-монгольская дань составляла десять процентов, которую надо было отдать в Сарай, советские граждане с любого дохода на Западе должны были отдать Родине девяносто процентов, а десятину оставить. Завидное постоянство воззрений! С точностью до инверсии понимания десятины...

О том, что девяносто процентов премии Фок должен принести в посольство, чтобы деньги “пошли на благо народа”, Владимира Александровича уведомили, разумеется, до того, как выезд в Италию для получения премии был ему разрешен. Наконец Фок в Италии. Получает премию и ее “денежный эквивалент”. Проходит неделя. Фок в посольство не приходит. Общается с коллегами, гуляет по Риму – а в посольстве с подношением не появляется. По прошествии второй недели, к Фоку был направлен сотрудник Советского Посольства, который как бы дипломатично напомнил ученому о патриотическом долге. В данном случае о долге перед Родиной в буквальном смысле слова долг, то есть имевшем конкретное денежное выражение. Проходит еще неделя – Фок в посольство не идет. С Советским Полпредством не связывается. А общается только с коллегами-итальянскими физиками и городом Римом. Притом напрямую, посольство не спрашивая и о содержании разговоров не информируя.

Тогда было принято решение предпринять более активные меры. Фок был доставлен к Послу – такая Высокая Честь была оказана академику, которой удостаивался далеко не каждый ученый Страны Советов. При появлении кого Физика Гордости Советской Науки посол – представитель советской дипломатической (и не только дипломатической, но и партийной, а также в значительной мере и школы, о которой не принято говорить во весь голос) встал. Пожал Владимиру Александровичу руку. Поздравил с получением премии. После чего деликатно, дипломатично и более того: сов-дипломатично (совершенно дипломатично или по-советски дипломатично понимайте как можете) сказал:

“Владимир Александрович. У советских людей включая деятелей культуры и науки есть традиция. Отдавать на благо Родины девять десятых полученных ими премий и других денег. Поэтому пожалуйста и будьте любезны. Положите искомую сумму в конверт и передайте мне как главе представительства нашей Великой Родины в Италии не позднее чем завтра.” То есть за точность слов не ручаюсь, но что смысл речи посла был абсолютно таков согласно историческим свидетельствам – заседанию партбюро Ленинградского Университета по этому поводу и Франтишека Януха, которому Фок рассказал об этой беседе в Риме сразу по возвращении из посольства – сомнений нет.  

В ответ на эту тираду Владимир Александрович (человек спокойный, неторопливый и обстоятельный) произнес всего одну фразу.

Я   В А М   НЕ   О Б Р О Ч Н Ы Й   М У Ж И К

Вынул из уха слуховой аппарат (без которого, как мы помним, имел счастье не слышать). Встал. И вышел.

Что произошло после этих произнесенных великим физиком слов в Советском Посольстве – затем в Комитете Государственной Безопасности на Лубянке а также в высоких инстанциях ЦК КПСС можно только представить. Что достоверно известно – “сверху” о поведении академика Фока было доложено в партком Ленинградского Университета имени Жданова. Вроде бы был не только звонок, то также пришла (как ее тогда называли) телега. После чего состоялось соответствующее разбирательство в присутствии руководства города и Компетентных Органов. Более компетентных в поступках людей, их мыслях, душах и действиях, чем они сами. Фока на это посвященное “недостойному поведению академика за границей” заседание не пригласили. Решали, что с человеком делать – как это водилось и водится – в отсутствие того, о ком речь.

Среди руководства Партийной Организации Ленинградского Университета нашлись умные и бывалые люди.  Сотрудникам госбезопасности и представителям Высшего Руководство Города Трех Революций и одного Эрмитажа было сказано приблизительно так: Понимаете, это же Фок. Великий человек. Очень старый. И гордость Советской Науки. Может, не будем его из-за этой незначительной для нашей Великой Родины суммы трогать-тревожить? А то кто знает, что опять выкинет? К тому же если на Западе станет известно, что Советское Государство на благо народа отбирает девять десятых полученных учеными и деятелями искусства в Европе премий, капиталистическое окружение нашей страны может это антисоветское утверждение извратить и неверно представить по радио и в печати. Давайте дадим великому Фоку дожить жизнь спокойно (по умолчанию подразумевая: недолго осталось). Тем более, что в случае Фока (которого, хоть незаменимых у нас нет, заменить некем) оставление неправильных действий ученого без последствий  в интересах Советского Строя и его дальнейшего еще большего укрепления.

Ну и – как сейчас вижу, хотя и не видел - развели руками. Дескать, что поделаешь со старыми чудаками. Может, оставим в покое? Пусть доживают. А то упаси боже инсульт, инфаркт миокарда, безвременная кончина – с нами же всеми потом разбираться начнут…

То есть слова возможно были немного другие. Но то, что их смысл был таков в точности – сомнений нет.

Время было не сталинское. Оттепель стояла не только за окнами, но и в политике, и даже немножечко в разговорах. От Фока отстали. Владимир Александрович благополучно дожил свои прекрасные дни.

Однако:

 Фраза, сказанная Великим Ученым: Я ВАМ НЕ ОБРОЧНЫЙ МУЖИК может являться символом мужества и достоинства. Того, как русский интеллигент должен обращаться с становящейся временами неотличимой от гангстеров властью. Бандитами. Смотрящими от любой мафии, будь она преступная или же государственная. И всеми прочими варварами.

Во все времена.

Присно и во веки веков.

Не так ли, товарыщи?

***

Это воспоминание я разослал студентам нашего курса. Одной из реакций на сказанное было письмо Саши Кригеля, во времена нашей молодисти известного нам всем как Саша Попов. Которому оказались известны другие стороны того же события. “История с получением премии Фоком, в которую были посвящены и студенты,  была для нас школой мужества,  уроком уважения, которое должен требовать к себе советский ученый, да и просто гражданин, даже не обладающий столь большими заслугами. Чего не хватало и не хватает советским людям так это чувства уважения к себе. Если бы в России нашлось хотя бы 10% людей, ощущающих себя гражданами, а не рабами – страна была бы совсем другой. В дополнение вспоминаю, что рассказывали, как на кафедру теорфизики приходил,  и не раз, некий "товарыщъ" в штатском и напоминал Владимир Александрович о том, что за ним должок числится и доллары, как у них там было "принято",  надо бы сдать государству, то есть - лично ему в руки. Фок гордо отвечал,  при свидетелях,  фразу, ставшую знаменитой, что он - не оброчный мужик, а советский ученый.” (добавка: не оброчный мужик, а советский ученый – чрезвычайно важна! Разумеется, смягчает смысл фразы в том виде, какой она была рассказана мне, будучи произнесена перед гэбешниками и партийцами. Но смысл от этого добавления не изменился).