ЕВРЕЙ В АРМИИ ПЕТЛЮРЫ

Свой среди чужих, чужой среди среди своих

10.01.2018 Общество

Не так давно в Виннице была установлена памятная доска сотнику армии УНР Семену Самуиловичу Якерсону. Уникальность этого человека определяется тем, что он был одним из немногих евреев центральной Украины, служивших в армии Петлюры. На этих страницах я пытаюсь сложить воедино те сведения о нем, которыми мы располагаем. Источниками являются записи в архивах, по которым можно проследить, главным образом, его военную карьеру, и воспоминания современников.

Современники скупы на слова: все, что нам осталось о Якерсоне, это несколько строк в воспоминаниях государственного испектора М. Скидана, встретившего его летом 1919 года в Бердичеве, во время похода 1-го Галицкого корпуса на Киев, и характеристика, данная Якерсону его боевым командиром.

Имеются также стихи поэта Леонида Полтавы, написанные под впечатлением беседы с поэтом Евгеном Маланюком, который вместе с Якерсоном учился в 20-е годы в Украинской академии в Подебрадах.

Вот что пишет Скидан: »На одной из улиц Бердичева случайно встретил в форме украинского офицера своего давнего знакомого жида Якерсона, позднее студента Украинской Хозяйственной Академии в Подебродах. Перед этим он был ранен или контужен. Ходил он по Бердичеву, как белая ворона. Пересказывает мне, что все очень удивляются, как он может служитьв Украинской армии, если она делает погромы.

Семен Якерсон. Фото из его удостоверения. Подебрады, Чехословакия, 1922 год.

Что он на их удивление ответствует всем одинаково, а именно: советует идти в Армию и воевать за Украину, тогда о погромах они и не услышат».

Нет уверенности, что осторожный и проницательный Якерсон был откровенен с государственным инспектором Скиданом и не сказал именно того, что тот не ожидал услышать. Ведь он знал, что Скидан – не обычный чиновник, а представитель Государственной Инспекции, аналога института комиссаров в большевистской Росии. Такие инспектора контролировали настроения в армии и были глазами и ушами центральной власти. Эти молодые люди набирались из левых украинских партий, и, несмотря на свою молодость и отсутствие военных знаний, приставлялись к командирам разных рангов для того, чтобы следить за их действиями. Реакция инспектора на “жида в форме украинского офицера” была вполне предсказуема, и Якерсон вел себя соответственно.

Инспектора Скидана откомандировал в штаб 1-го Галицкого корпуса глава Государственной инспекции Кедровский, знавший его как эсера и члена Трудового Конгресса, который работал с украинскими пленными в бывшей Австро-Венгрии и был прекрасно знаком с Галичиной.

В очерке Скидана есть упоминание о том, что, когда войска вошли в Бердичев, »население города сначало дрожало от страха, боялись, чтобы не дошло до каких нибудь эксцессов. Приход галицких войск для них был нeожиданным…Повстанцам не доверяют…».

После Бердичева и Козятина Скидан вместе со штабом командира 1-го Галицкого корпуса, полковника Осипа Микитки, прибывает в Фастов. Он сетует на то, что население не горит энтузиазом по поводу прихода регулярной армии, и кроме почтения, никаких чувств к ее воинам не выказывает. »Много говорится о повстанцах. Настрой населения нервный и напряженный. Больше, чем где-нибудь, говорится тут про погромы». »Местечко само собой живет обычной жизнью…Приветствия платочками, приятные улыбки… Хочется чувствовать, что мы и все остальные – одно целое…»

Однако к повстанцам, как убеждается Скидан, не испытывают пиетета и галицийские офицеры: в их глазах последние – герои тыла и партизанщины. Они – хорошee оружие в тылу врага, но часто становятся тяжким балластом, когда встают под знамена регулярной армии.

Скидан мечтал видеть тех, кто с гордостью вступал бы в ряды армии и тех, кто хорошо бы работал в тылу. Вероятно, его точку зрения разделял и патриотично настроенный Якерсон.

И все же: как мог он не замечать того, что творилось вокруг? Ведь в местечке Домбровицы, в боях под которым был ранен Якерсон, зимой 1919 года погром учинил полк имени Винниченко –то самое подразделение, в котором он служил.

Цензура не пропускала в печать сообщения о погромах, но антисемитская пропаганда велась открыто. Погромным настроениям среди украинских солдат и крестьян в зна­чительной степени содействовали Информбюро УНР и официальный орган армии «Украинская ставка». Они часто публиковали сообщения, что среди большевиков и спекулянтов преобладают евреи, что они не хотят служить в украинской армии.

Это не соответствовало действительности: например, в Коростышеве бундовская молодежь хотела вступить в армию, но её не приняли, так было и в Ромнах, и во многих других местечках. В Черкассах в украинскую ар­мию приняли свыше 400 евреев. Кроме того, пришли на мобилизационный пункт и евреи из окрестных сел, которые приняты не были. Правда, вскоре мобилизованных в Черкассах евреев отправили домой, но это было сделано отнюдь не по их инициативе.

В ответ на неоднократные обращения евреев к правительству о пресечении погромов, Директория выпустила 11 января 1919 года декларацию, в которой говорилось, что в несколь­ких местах Украины некоторые украинские подразделения творят наси­лие над еврейским населением. Согласно проверенным слухам, солдат провоцируют к подобным действиям гетманцы, российские доброволь­цы и большевики. Многие провокаторы уже арестованы, некоторые преданы военно-полевому суду.

Директория приказывалa задерживать подобных провокаторов, но, с другой стороны, призывалa демократиче­ские круги вести более энергичную борьбу с анархо-большевистскими элементами в “еврейской нации”.

Таким образом, декларация возлагала ответственность на весь еврейский народ за действия отдельных евреев.

С конца января до середины мая 1919 года директорианские войска поч­ти все время отступали под натиском большевистских войск. Еврейские местечки стали основой самоснабжения aрмии, которая взимала колоссальные контрибуции, требовала продуктов, амуниции, оружия. Многократно ограбленные евреи были не в состоянии выполнять эти требования и становились жертвами кровавых погромов.

Когда в соответствии с постановлением Рады УНР от 15 мая 1919 года 23 мая была образована государственная инспекция по армии УНР во главеl с бывшим эсером, полковником Владимирам Кедровским и украинским социал-демократом Иваном Романченко, на нее, наряду с проверкой го­сударственной лояльности солдат и офицеров, возлагалась борьба с проявлениями антисемитизма в армии.

27 мая 1919 г. правительство УНР приняло антипогромное постановление из 24 параграфов, в котором, в частности, говорилось о создании чрезвычайных государственных комиссий для расследова­ния погромов, выявления их зачинщиков и исполнителей с целью привлечения их к уголовной ответственности. Постановление о госу­дарственной инспекции для урегулирования недоразумений, возни­кающих между военными и гражданскими властями, а также для решительной борьбы с погромами, впервые было принято еще в конце октября 1917 года, а о создании чрезвычайных комиссий по расследова­нию погромов – в конце января 1919 г. Однако по ряду причин эти постановления стали проводиться в жизнь лишь с конца мая 1919 г.

Государственная инспекция и чрезвычайные комиссии по рассле­дованию погромов не привели к их прекращению, и правительство УНР повторило свои антипогромные призывы 14 июня, 17 июля, 18 августа и 30 сентября 1919 г. Активной борьбе с погромами мешало продолжительное молчание самого авторитетного для директорианской армии человека – головного атамана Симона Петлюры, который не удосужился опубликовать ни одного антипогромного приказа с но­ября 1917 г. до июля 1919 г.

4 июля Петлюра направил правительству УНР телеграмму, в кото­рой советовал хорошо относиться к еврейскому населению и в то же время не прекращать борьбу с евреями-большевиками. Аналогичную телеграмму он направил правительству и наказному атаману 9 июля. Телеграммы эти имели полуофициальный и мало обязывающий характер.

Более официальным был приказ головного атамана от 20 июля. Командирам всех воинских подразделений и представителям государст­венной инспекции предписывалось под личную ответственность не­уклонно следить за тем, чтобы на месте их расположения их частей не проводилась погромная агитация.

Им предписывалось «широко опо­вестить население и казачество о том, что евреи стали на путь помощи нам в борьбе с врагом и в строительстве Украинской независимой рес­публики. Поэтому любые насилия принесут нам лишь вред, внесут разброд в наши ряды и погубят все наше дело». Трудно видеть в этом приказе безоговорочное осуждение погромов. Не удивительно, что и после него интенсивность погромов не уменьшилась.

В августе 1919 г. по инициативе посла УНР в Германии, Николая Порша, в Карлсбаде состоялось совещание украинских послов, аккредитованных в ряде столиц Европы, и украинских общественно-поли­тических деятелей, находящихся за границей и поддерживающих Ди­ректорию. Совещание рекомендовало Директории предпринять реальные шаги для снятия с себя обвинений в по­пустительстве погромам.

Конкретным шагом в этом направлении был приказ по армии за номером 131, датированный 26 авгу­ста 1919 г. и подписанный головным атаманом Петлюрой и его на­чальником штаба Юнаковым.

Приказ этот был обращен к армии и повстанцам и ребром ставил вопрос о прекращении погромов. В нем говорилось, что подстрекают к погромам черносотенцы и красносотенцы, увлекая за со­бой некоторые нестойкие элементы директорианской армии. Подчерки­валось: «Помните, что наше чистое дело требует и чистых рук… Тех же, кто подстрекает вас к погромам, решительно приказываем выбрасывать прочь из вашего войска и отдавать под суд, как изменников Родины». Предписывалось приказ этот прочесть во всех воинских подразделениях Приднепровской и Приднестровской армий, а также в повстанческих от­рядах.

В результате работы государственной инспекции, усилий кабинетов Мартоса и Мазепы, приказа Петлюры и дисциплинирую­щего воздействия Украинской Галицийской Армии, вступившей на территорию Подолии и Волыни в середине августа 1919 года, погромы здесь, как массовые явления, прекратились вплоть до отступления укра­инской армии на запад в середине сентября 1919 года.

Итак, в двадцатых числах августа 1919 года, за несколько дней до выхода приказа номер 131 в Бердичеве происходит встреча Скидана и Якерсона.

Как же ведет себя Якерсон? Очевидно, он понимает, что все декларации правительства написаны не для внутреннего пользования, ведь настроения в армии ему известны, а потому в разговоре со Скиданoм старается выглядетъ большим католиком, чем римский папа.

Возможно, для себя Семен Самуилович пытался найти оправдание погромам, списывая их на суровые условия военного времени (»лес рубят, щепки летят») и все же, нeсмотря на свою ура-патриотическую риторику, Якерсон видится Скидану «белой вороной»: даже внешне он – чужой…

***

Семен Якерсон, согласно записи в его “Персональном листе”, родился на Подолье, в Виннице, 30 ноября 1897 года в семье Самуила и Лии Якерсон. Насколько религиозными были его родители – неизвестно, однако в официальных документах свое вероисповедание Семен Самуилович указывает как иудейское.

Его мать, Лия, в миру Елизавета Евсеевна, была родом из Немирова. В анкетах, заполнeнных Лией для поездки за границу к сыну, она указывает, что муж ее, С.Г. Якерсон, по специальности техник, и в данное время (речь идет об осени 1928 года) – безработный. В бумагах Лии Якерсон есть ходатайство от Союза строителей, членом которого состоял ее муж Самуил, с просьбой освободить ее от пошлины за загранпаспорт, поскольку материальное положение С.Г.Якерсона »очень критическое».

Лия также указывает, что до и после революции она была домашней хозяйкой и жила на средства мужа. Жилье Якерсонов находилось в самом центре Винницы, и, по всей видимости, семья до революции не бедствовала; средства на дорогу и проживание за границей Лия собрала за счет продажи ценных вещей.

Стандартная биография Семена Якерсона лаконична: родился и жил в Виннице, закончил Сергиевское артиллерийское училище в Одессе; воевал с большевиками в составе Гайдамацкой бригады при Раде; служил при гетмане в Умани, затем при Петлюре в 1-ом пехотном полку имени Винниченко; был ранен под Домбровицей, после излечения вернулся в полк; ранен в бою под Комаргородом, по излечении и выходе из госпиталя служил в Отдельном пограничном корпусе УНР; во время наступления польско-украинских вoиск на Киев служил в 6-ом запасном орудийном батальоне и орудийном батальоне 1-ой пулеметной дивизии армии УНР. C 1920 года в эмиграции в Польше.

В бумагах Семена Самуиловича есть запись об окончании им Средней Технической Школы в Одессе в 1917 году, a дальше начинаются расхождения между канонической версией его биографии и тем, что было на самом деле.

В удостоверении, выданном студенту Якерсону в марте 1922 года Министерством народного образования УНР, говорится, что он действительно студент первого курса инженерно-строительного факультета Одесского Политехнического института; правда, не указывается время учебы. Однако, согласно официальной версии биографии, в ноябре 1917 года Якерсон закончил Одесское артиллерийское училище, а потом пошел служить в армию. Так где и когда он учился?

Будучи иудеем, Якерсон не мог до февральской революции (а точнее, до 20 марта 1917 года, когда были отменены все антиеврейские ограничения, действовавшие при царском режиме) быть принятым в Сергиевское артиллерийское училище в Одессе. Возможно, он попал в один из ускоренных выпусков, набранных после революции и получил чин прапорщика во второй половине 1917 года.

Одесский Политехический институт открылся в сентябре 1918 года, но официальная версия биографии Якерсона уверяет нас, что именно в это время он служил у волостного начальника в Умани.

Что мы знаем и чего не знаем о жизни и делах Якерсона с 1917 по 1921 годы?

Здесь нам придет на помощь его послужной список. Именно там есть запись о его пребывании в русской армии – с 15 марта 1917 года.

Если Якерсон был русским офицером, почему присоединился к войскам УНР, а не ушел во ВСЮР к Деникину, как его ровесник-oдессит, георгиевский кавалер Валентин Катаев? Почему не вступил в ряды Еврейской Военной организации Одессы, как прапорщики Габриэль Гершенкройн, Михаил Дашевский и другие одесские еврeи-воины? Не потому ли, что имел иные приоритеты, и сионизм был дорог ему не более, чем русская идея? Его ровесник, юнкер Михайловского артиллерийского училища еврей Леонид Канегиссер, принимавший участие в защите Зимнего дворца, в 1918 году застрелил большевика Урицкого. А кого защищал в Одессе Якерсон?

Чтобы понять мотивы, которые привели юного Якерсона в Армию УНР, обратимся к событиям столетней давности: истории Одессы смутного времени, которая то провозглашалась вольным городом, то становилась Одесской республикой, то претендовала на роль столицы Украины.

После февральской революции в Одессе стремительно набирает обороты кампания по украинизацию армии: в июне 1917 года Одесская Военная Рада получаета разрешение на создание украинских армейских рот, а в августе в городе уже формируется Украинский гайдамацкий курень.

После провала корниловского мятежа позиции Центральной Рады в Одессе окрепли. В октябре 1917-го началась украинизация Штаба Одесского военного округа, Одесских артиллерийского (где учился Якерсон) и пехотного училищ, школы прапорщиков, нескольких запасных полков.

Из украинских военных, поддерживавших Центральную Раду, была сформирована Одесская гайдамацкая дивизия. В октябре 1917 года гайдамаки стали охранять город от банд деморализованных солдат русской армии, произвoдивших погромы коньячного завода и завода шампанских вин.

В начале ноября 1917 года, после провозглашения Украинской Народной Республики, в Одессе установилась власть Центральной Рады.

Однако 30 ноября – 1 декабря 1917 года город потряс вооруженный конфликт, который имел причиной провокационные слухи о разоружении Красной гвардии гайдамаками.

Тогда на стороне УНР в Одессе были значительные силы: несколько гайдамацких полков, кадетский корпус и военные школы Теперь понятно, почему Якерсон, не испытывая ни малейших симпатий к большевикам, принимал участие в боевых действиях в составе единственной армии, которая могла дать им достойный отпор здесь и сейчас – армии УНР.

Тем не менее, во время восстания, поднятого большевиками в середине января 1918 года, соотношение сил было не в пользу частей УНР, и гайдамаки потерпели поражение. Почему?

Дело в том, что подавляющее большинство населения выступало против украинизации Одессы, где тогда проживало всего 20–25 % украинцев, из которых более половины говорило на русском языке. Против власти Центральной Рады выступали русские патриоты, большевики, эсеры, анархисты и меньшевики. В городе насчитывалось только 3-4 тысячи гайдамаков, верных Центральной Раде, а силы антиукраинской оппозиции составляли около 7 тысяч красногвардейцев, дружинников, солдат и матросов Черноморского флота.

Справедливости ради, стоит отметить, что большинство выпускников Сергиевского артиллерийского училища, в отличие от прапорщика Якерсона, поддержало Белую армию и даже прикрывало отход деникинской частей из Одессы зимой 1920 года. Очевидно, после корниловского мятежа Якерсон понял, что ему не по пути с русскими монархистами, не страдающими особой симпатией к евреям, не говоря уже о том, что на Дон к Деникину надо было добраться живым.

Украинские социалисты не призывали к дискриминации евреев, а в Раде было пятьдесят депутатов, избранных от еврейских партий. Пост вице-секретаря по еврейским делам в январе 1918 года получил Мoисей Зильберфарб, основатель Еврейской Социалистической Рабочей Партии ( СЕРП). Позже, при Директории, в правительстве УНР было неколько министров-евреев: Соломон Гольдельман, Арнольд Марголин, Авром Ревуцкий, Пинхас Красный.

Евреи служили в армии УНР и во времена Рады: известно, что 6 января 1918 года на станции Макошино под Киевом были убиты в бою с большевиками два младших фейерверкера (унтер-офицера) бронепоезда армии УНР “Вильна Украина”: Исидор Троцкий и Александр Жук. Тем не менее, когда в Киеве в связи с приближением советских войск было обьявлено осадное положение, вольные казаки Ковенко, назначенного комендантом города, разгромили помещение “Союза евреев-воинов” и убили председателя исполкома этого союза, прапорщика Иону Гоголя и секретаря союза, георгиевского кавалера, Лейзера Боярского.

Любопытно, что в варту ( полицию) в Одессе во времена Рады и гетмана вступали и такие колоритные фигуры, как Осип Шор, прототип небезызвестного сына турецкоподданного, запечатленного в знаменитых романах Ильфа и Петрова.

Поэт Полтава, вдохновленный рассказами другого поэта – E. Маланюка – с большим энтузиазмом пишет о Якерсоне и вспоминает в этой связи другого артиллерийского офицера, корсиканца Наполеона Бонапарта. В этом сравнении скрыта некая ирония, поскольку Бонапарт в первые годы своей военной карьеры совсем не рвался в бой, полагая общую ситуацию для себя невыгодной. Якерсон, как мы увидим, тоже особых подвигов не совершал, хотя, кто знает, продлись война подольше, и он взял бы свой Тулон.

Вернемся к послужному списку Семена Самуиловича. Итак, 22 ноября 1917 года Якерсон присоединяется к украинизированной Одесской гайдамацкой бригаде русских войск Центральной Рады. Он – хорунжий Одесского Гайдамацкого полка атамана Луценко, который участвует в боях с большевиками в январе 1918 года, терпит поражение и отступает из Одессы на север. В этой части Якерсон служит до 12 февраля 1918 года.

Где пребывает Якерсон с середины февраля по май 1918 года, история умалчивает, но уже 9 мая он поступает в армию гетмана. Там он служит младшим офицером Уманского Отдела по Квартирному довольствию войск Винницкой дистанции до 6 ноября того же года.

В декабре 18-го после падения гетманской власти в Киеве на Украине, к северу от Одессы, устанавливается господство Петлюры. К этому времени Якерсон – командир сотни Главного отряда войск УНР, впоследствии 1-ого пехотного полка имени Винниченко. 23 января 1919 года он был ранен в бою под Домбровицей и 18 июля в бою под Комаргородом; после второго ранения медкомиссия отправляет его в отпуск на пять недель; в это время и встречает его М.Скидан в Бердичеве.

После отпуска Якерсон возвращается в армию, где с 24 сентября 1919 по 5 марта 1920 года служит в Отдельном пограничном корпусе помощником командира отряда, казначеем бригады, затем казначеем корпуса Подольской бригады. 15 марта 1920 года Якерсону присваивается чин сотника. В марте-aпреле того же года он служит адьютантом в стрелковом батальоне, в мае-июле – командиром Технической сотни, a со 2 по 11 сентября 1920 года – командиром Технической сотни бронепоездa “На Украину”.

О безупречной службе Якерсона свидетельствует его командир:

“За то время, что я знаю хорунжего Якерсона, у меня сложилось про него впечатление, как про старшину, которому можно поручить все дела, которые требуют такта, исполнительности и дисциплинированности.

…По словам брата подполковника Дмитро (Дмитрия Годим-Годлевского), с которым служил хорунжий Якерсон в действующей армии, последний всегда был храбрым и распорядительным в бою, никогда не терял присутствия духа.

Хорошо образованный, безупречный на службе Украины, где бессменно находился с начала 1917 года.

Безусловно соответствует условиям, что касается до ранга сотника.”

Действительно, все вышеперечисленные качества были необходимы в армии, особенно в бронепоездных частях, куда отбирались наиболее грамотные и технически подготовленные люди: каждый должен был четко знать не только свои обязаности, но и быть знакомым с паровозом, службой движения, устройством железнодорожного полотна, мостов, стрелок и уметь простейшим инструментом исправить их.

После неудачного украинскo-польского похода, Семен Якерсон вместе с остатками петлюровских частей оказался в Польше, затем в Чехословакии, где для интернированных солдат и офицеров армии УНР было организовано несколько военных лагерей. Президент Масарик прекрасно понимал, что украинским военным нужно помочь получить образование и легальный статус, и им было предложено поступить в высшие учебные заведения.

Осенью 1921 году из Вены в Прагу переезжает Украинский свободный университет, а весной 1922 года в Подебрадах открывается Украинская Хозяйственная Академия (УГА), одним из основателей которой становится Соломон Гольдельман, бывший заместитель министра труда в правительстве Директории. В 1922 году Семен Якерсон поступает на отделение гидротехники инженерного факультета УГА. Курс обучения был чрезвычайно насыщенным и включал 70 предметов. В 1927 году после успешной сдачи экзаменов Якерсон заканчивает Академию и получает диплом инженера.

Семен Якерсон, веселый, остроумный, общительный и в эмиграции пользовался расположением товарищей. Он состоял в Обществе помощи украинским и белорусским студентам в Праге ( где заместителем председателя был тогда инженер М.Скидан) и не забывал свою Аlma mater, Украинскую Хозяйственную Академию.

В годы второй мировой войны Якерсон оставался в Чехословакии; по всей вероятности, ему удалось скрыть свое происхождение, и, тем самым, избежать депортации в Терезин.

Поиски информации о его судьбе в Мемориале Яд Вашем, в Вашингтонском музее Холокоста и в чешских источниках не принесли результатов. Имя Якерсона не значится в списках депортированных и уничтоженных нацистами евреев.

***

Итак, пусть читатель судит сам, насколько фигура Семена Якерсона может быть знаковой в плане развития украинско-еврейских отношений.

В его биографии больше белых пятен, чем достоверных данных. Боевой офицер, но в небольших чинах, известный лишь узкому кругу людей. О подвигах Якерсона мы вообще ничего не знаем. О его взглядах мы судим лишь по одной строчке в мемуарах знакомого, который в момент их встречи занимал намного более высокий пост, чем Якерсон, а потому в искренность слов последнего верится с трудом.

Поэма Леонида Полтавы »про жида Якерсона», написана под впечатлением рассказа Е. Маланюка, активиста Лиги Украинских Националистов, организации, куда входил и Союз украинских фашистов. Имени Якерсона нет ни в мемуарах министров Директории, ни в воспоминаниях видных деятелей эмиграции.

Удивление вызывает и то обстоятельство, что Якерсон, сподвижник Петлюры и украинский патриот, не только не присутствовал на процессе Шломо Шварцбарда в Париже, где мог бы стать знаковой фигурой, но даже не выступил в печати, в защиту своего головного атамана.

Так кого же мы чествуем?

Елена Цвелик