СУД - УБИЙЦА

21:00 03 февраля 2018

Вера Челищеварепортер, глава отдела судебной информации

13 046

 

Юлия Ротанова по видеосвязи из СИЗО. Фото: РИА Новости

В августе 2016 года Тверской суд Москвы приговорил Юлию Ротанову к шести годам лишения свободы — она обвинялась по экономической статье (дело ОАО «Славянка», «дочки» «Оборонсервиса»).

По версии следствия, руководство «Славянки», заключив с Минобороны договор на содержание и обслуживание военных городков, получило в качестве «откатов» от подрядных и субподрядных организаций около 130 миллионов рублей. Пятеро фигурантов получили сроки от 5 до 11 лет. Ротанова, исполнявшая обязанности помощника гендиректора «Славянки», 13 месяцев провела в «Лефортово», где у нее обнаружили рак второй степени. 55-летнюю женщину согласились отпустить под подписку для проведения экстренной операции в гражданской больнице. О ее диагнозе был в курсе суд первой инстанции — все медицинские документы защита представила. Однако, учитывая «степень общественной опасности совершенных преступлений», никогда до этого не судимой Ротановой Тверской суд дал реальный срок, стандартно резюмировав: «Исправление возможно только в условиях изоляции от общества».

Врач, академик РАН Андрей Воробьев, изучив историю болезни Ротановой, специально для вышестоящей инстанции — Мосгорсуда — подготовил заключение о том, что в российских тюрьмах и колониях нет возможности оказать ту помощь, которая требуется больной, а рак груди — быстрорастущее злокачественное образование, обладающее высокой склонностью к метастазированию (часто в костной системе). Но Мосгорсуд и президиум Мосгорсуда, не вдаваясь в столь «незначительные» детали, оставили приговор в силе. При этом Мосгорсуд знал — последнее УЗИ, сделанное в ноябре 2016 года в больнице «Матросской Тишины», уже показывало: имеются признаки прогрессирования заболевания, и нужно полное обследование в больнице онкологического профиля.

Но Ротанову на обследование отправлять не стали, вместо этого — отправили по этапу. За три месяца (январь, февраль, март) 2017 года Ротанова побывала на 8 этапах.

Адвокат, нашедшая ее уже в восьмой колонии, вспоминают: вид у женщины был угнетенный, тряслись руки, правая вообще опухла и не работала, Ротанова заикалась и была в предынсультном состоянии.

Адвокат взяла с нее объяснения о том, как проходили этапы (записала дословно). Приводим с небольшими сокращениями.

ИЗ ОБЪЯСНЕНИЙ ОСУЖДЕННОЙ ЮЛИИ РОТАНОВОЙ

«<…> Первое этапирование было с 11 января до 15 января 2017 г. из СИЗО-6 г. Москвы. Мне дали 20 минут на сборы. В машине-автозаке привезли на железнодорожный вокзал к столыпинскому вагону (специальные вагоны для перевозки заключённых до мест отбывания наказаний. — Ред.). <…> До поезда нас постоянно подгоняли конвойные с лающими собаками. После выполненной в декабре 2013 года операции на правой молочной железе по поводу рака я была предупреждена хирургом о том, что мне категорически нельзя поднимать тяжести более 3 кг, так как в правой руке отсутствуют лимфоузлы и лимфатические сосуды. Но во время этапов я, как и остальные заключенные, должна была сама носить свои личные вещи. У меня было 4 сумки <…> одежда, документы, продукты. Одна сумка висела у меня на шее, другие я несла в руках, одну из сумок просто тащила по снегу, через железнодорожные пути, иногда спотыкаясь и падая в сугроб.

В то время стоял крепкий мороз. Нас постоянно подгоняли, не давали передохнуть. Потом стремительно распределили по металлическим клеткам в вагоне. Я в отсеке была одна. В других клетках были осужденные мужчины. В вагоне было очень холодно и темно. Практически не было отопления. Лампочки лишь тускло светили в зоне конвойных <…>. Мужчины почти постоянно курили <…>, было очень тяжело дышать. <…> Чтобы проветривать помещение, напротив отсека, где находилась я, постоянно было открыто окно, из которого сильно дуло.

Металлическая полка, на которой я спала, была твёрдой и холодной: ни одеяла, ни матраса там нет. Это не предусмотрено правилами перевозки заключенных. Спать можно было, расположившись на полке головой к проходу, чтобы конвойные тебя видели. Именно в проходе и было открыто окно. Я очень мерзла. Почти двое суток я находилась в этом вагоне.

На днях ФСИН пообещал улучшить условия содержания осужденных на этапе конвоирования. Фото: пресс-служба ФСИН

На второй день пути я почувствовала себя очень плохо, правая рука от тяжестей сильно опухла и стала неестественно розового цвета, я не могла ее согнуть в локтевом суставе, пальцы онемели, я их перестала чувствовать. <…> У меня были сильные головные боли, темнело в глазах, меня стало знобить, лицо также опухло — от обострившегося гайморита, появились кашель и боль в грудной клетке, обострился хронический цистит. После выполненной в 2011 году операции на мочевом пузыре и на фоне обострившегося цистита у меня появились частые позывы к мочеиспусканию. Но в туалет выводили строго в определенное время и поочередно. <…>

Меня этапировали в ФКУ СИЗО-2 г. Кирова.

По прибытии я сообщила о своем самочувствии инспекторам. Но к врачу меня не вывели. Более того, изъяли мои лекарственные препараты, которые я должна принимать ежедневно: противоопухолевые гормональные лекарства и таблетки, назначенные неврологом.

Меня, больную, поместили в очень холодную одиночную камеру с видеонаблюдением. В оконной раме в камере было только одно стекло, и оно было треснуто. В то время на улице была температура минус 30 градусов.

Несмотря на мое состояние, мне сразу запретили ложиться или садиться на «шконку» (кровать) до отбоя. Я могла сидеть только на металлическом холодном стуле, приваренном к полу под разбитым окном. В камере была только холодная вода. За сутки нахождения в этой камере я почувствовала себя окончательно больной и разбитой: чувство жара сменял озноб, я очень боялась потерять сознание, в глазах было темно, из-за слабости во всем теле я с трудом передвигалась по камере. Правая рука опухла еще больше и болела, пальцы онемели, я их совсем не чувствовала, также сильно болела правая половина груди, в месте проведенной операции.

15.01.2012 меня вывезли на второй этап из СИЗО-2 г. Кирова. <…> Я с трудом волочила сумки с вещами по сугробам. Надо было двигаться перебежками, без отдыха, конвойные с собаками постоянно нас подгоняли. Вирусная инфекция обострилась: слабость и боль во всем теле, особенно в позвоночнике и ногах, <…> сильный кашель и боль в груди, дрожь рук и головы, судороги в ногах. Меня доставили в ФКУ СИЗО-5 г. Перми. Я обратилась за медицинской помощью на месте. Мне выдали мои же лекарства, изъятые на этапе, и дали разрешение на два одеяла. Больше никакой медицинской помощи не было! В камере не было горячей воды, а температура воздуха в помещении не превышала плюс 15 градусов. Лекарств от простудного заболевания в колонии нет. <…>

23.01.2017 меня вывезли на 3-й этап: в ФКУ ИК-18 г. Кунгур Пермского края. <…> Я передала всю информацию о своих заболеваниях, о том, что я инвалид 2-й гр. Инспекторы видели мое самочувствие. Но, несмотря на все это, мне выделили спальное место на 2-м ярусе. Койку на первом этаже нужно было «заслужить» или получить ее по распоряжению начальства колонии. 12 дней я, с почти не функционирующей правой рукой, болями в позвоночнике и нижних конечностях, с изматывающими ночными судорогами, должна была взбираться на 2-й ярус. А рано утром, на подъеме, без промедлений должна была вставать с кровати на построение. <…>

Только через 12 дней меня принял начальник медчасти. Он выписал разрешение на установку деревянного щита на кровать, иначе железные прутья кровати впивались в тело и пережимали нервные окончания, из-за чего боль, сковывающая позвоночник и ноги, становилась просто невыносимой, судороги были мучительны. Из-за этого по ночам я не могла спать. И только после консультации начальника мне определили спальное место на первом ярусе. Начальник медчасти (Акулов А.А.) сразу предупредил, что мои заболевания очень сложные и необходима специфическая медицинская помощь, которую он не может оказать мне из-за отсутствия специалистов и медпрепаратов. <…>

Четвертый этап состоялся очень неожиданно. С меня вдруг сняли статус БС (бывший сотрудник. —  Ред.), и по правилам я больше не могла находиться в ФКУ ИК-18 г. Кунгур, где отбывают наказание только бывшие сотрудники правоохранительных органов. В связи с ошибкой, допущенной сотрудниками ФСИН РФ, которые мне присвоили статус «БС», я была вынуждена пережить тяжелый этап из Москвы в Пермь — в колонию, где отбывают наказание бывшие сотрудники правоохранительных органов. Меня отправили в ФКУ СИЗО-5 г. Перми. <…> Однако состояние моего здоровья резко ухудшилось, и было принято решение об этапировании меня в больницу.

Пятый этап состоялся 13.02.2017 в больницу № 1 ФКУЗ МСЧ-59 ФСИН России, г. Пермь. Меня в числе других заключенных перевозили в автозаке. В машину «набивали» очень много людей. Все в буквальном смысле сидели друг на друге. В камерах или сортировочных, где меня размещали для досмотра, приходилось находиться в очень прокуренных помещениях. Я никогда не курила, мне запрещено по медпоказаниям не то что курить, находиться рядом с курящими. Я это объясняла при транспортировках, но мне грубо отвечали, что «свободных мест для некурящих нет!».

В больницу № 1 г. Перми я поступила в хирургическое отделение <…>. Главной задачей врачей было НЕ ПРОВОДИТЬ необходимые обследования и лечение, а быстрее выписать меня для дальнейшего этапа. Консультации врачей были быстрыми, невнимательными, мне говорили, что у меня «все нормально». <…> Это не так!

Из-за проведенной операции на правой молочной железе в обычное время мне больших усилий стоит поднимать правую руку выше уровня плеч. Нестерпимая боль в коленных и тазобедренных суставах. <…> Костная система разрушается. Мне необходимо регулярное наблюдение ревматолога. Таких специалистов в колонии нет! <…> Мне ежегодно необходимо проходить курс инфузионной терапии с бисфосфонатами, направленной на улучшение состояния костей. Это назначение специалистов еще до ареста. <…>

Главной целью моего пребывания в больнице было обследование на наличие раковых метастаз. Мне выполнили УЗИ брюшной полости дважды: один раз в больнице № 1, другой — в онкодиспансере. УЗИ больницы никаких патологических изменений в органах не выявило. А УЗИ онкоцентра обнаружило камень в желчном пузыре <…>. Что вовсе не вошло в выписку. Хирург на словах порекомендовал повременить с операцией, так как в условиях колонии — отсутствие должного наблюдения и возможности правильного питания — трудно будет восстановиться после операции.

<…> Моя костная система, кроме пальпаторного (на ощупь) обследования коленных суставов и рентгенографии тазобедренных суставов, не обследовалась. Но боли в костях и позвоночнике после изнуряющих переездов из колонии в колонию значительно усилились. А метастазы после рака молочной железы очень часто развиваются именно в костях.

<…> Я постоянно жаловалась на острые головные боли, на потемнение в глазах, головокружение и полуобморочное состояние. Артериальное давление поднималось с нормального уровня 90—100/60—80 мм рт. ст. до критических показателей в 240—260/120—140 мм рт. ст. Я инвалид второй группы по причине транзисторных ишемических атак. У меня часты эпизоды потери сознания. В условиях стресса и отсутствия должного наблюдения и лечения может случиться инсульт. Я жаловалась на это доктору. Но оценка моего неврологического статуса не входила в планы данной госпитализации. <…> Меня очень беспокоят приступы сильно выраженной дрожи в конечностях и резко развивающегося заикания. <…> У меня развилась гипертоническая болезнь <…>, хроническая сердечная недостаточность, есть риск сердечно-сосудистых осложнений (крайне высокий). Но расшифровка ЭКГ, выполненная в больнице и внесенная в выписку, соответствует электрокардиограмме почти здорового и молодого человека.

<…> Врачи понимали тяжесть моего состояния, но все, что при обследовании настораживало или приводило их в беспокойство, говорилось мне на словах, не под запись. Мне ясно дали понять, что мое здоровье только в моих руках и что мне очень будет тяжело находиться в колониях с такими заболеваниями! В выписку же были внесены результаты, которые указывают на мое «удовлетворительное состояние».

<…> Шестое этапирование прошло с 29.03.2017 из больницы № 1 в ФКУ СИЗО-5 г. Перми. В СИЗО я была помещена в камеру с большим числом курящих людей: было более 20 человек. Постоянная сильная задымленность вызывала усиление головных болей, появление сухого удушающего кашля, постоянное головокружение, из-за которого я передвигалась, часто держась за стену.

Седьмой этап состоялся с 03.04.2017 в ФКУ СИЗО-2 г.Соликамска. <…> Все время я находилась в «столыпинском» холодном вагоне. В одном отсеке со мной находились еще 12 человек. Сутки я провела в сидячем положении, так как места для того, чтобы лечь, не было вовсе <…>. После этого боли в позвоночнике и тазобедренных суставах стали невыносимыми.

<…> В колонии в г. Соликамске я также пробыла в холодной камере. Теплая вода была лишь по утрам. В камере бегали мыши. <…> Меня постоянно мучили боли в желудке и кишечнике, я не могла кушать ту пищу, которую выдавали в колонии. Она была очень жирной. И после нее боли усиливались <…>.

Восьмое этапирование состоялось 05.04.2017 в ФКУ ИК-28, г. Березники. Внезапное этапирование после выписки из больницы № 1, постоянный стресс, переохлаждение, нахождение в душных, прокуренных камерах, отсутствие должного медицинского лечения усугубили и без того тяжелое течение моих заболеваний: я не сплю по ночам, меня беспокоят непрекращающиеся судороги в ногах, боль в правой половине груди и правой руке, <…> участились боли в затылочной области головы, появились потемнение в глазах, головокружение, нестерпимые боли в ногах и позвоночнике, развилось выраженное заикание <…>. Во время очередного приступа головной боли у меня открылось носовое кровотечение.

В ФКУ ИК-28 г. Березники мне недвусмысленно дали понять: в данных условиях мне помочь ничем не могут, а для госпитализации у меня «острых показаний нет». Более того,

моему адвокату выдали справку о том, что я чувствую себя «удовлетворительно» и за медицинской помощью не обращалась. Это полностью противоречит реальной обстановке <…>».

Адвокаты Ротановой сейчас пытаются обжаловать приговор в Верховном суде исключительно в части размера назначенного наказания, не касаясь вопросов доказанности вины. Не потому что с приговором Ротанова согласна, просто смягчение наказания может реально спасти ей жизнь. Совершенно очевидно, что даже госпитализация в тюремную больницу не изменит ситуации. Высока вероятность того, что до окончания срока она просто не доживет, и будет умирать медленно и мучительно.

Не думаю, что государство рухнет от того, что Ротановой снизят наказание. Что выиграет страна от того, что очередной человек в XXI веке умрет в российской колонии просто потому, что не дождался медицинской помощи?