Рыцари вместо индейцев
Если отнестись к обвинениям в «культурной апроприации» серьезно, последствия вряд ли порадуют «пробужденных».
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Photo copyright: Pixabay.com
Вновь и вновь, особенно в ходе карнавала, разгораются споры о том, правомерно ли переодеваться, например, в индейцев. Аналогичные споры ведутся на тему, можно ли европейцам играть музыку регги, носить прически раста или даже заниматься йогой, что приводит к дискуссии о том, вправе ли бывшие колониальные державы выставлять в своих музеях искусство колонизированных или должны полностью вернуть его в страны происхождения. При этом, похоже, никто не удосуживается додумать основные тезисы этой теории до конца, что приводит к парадоксальным последствиям, которые, если бы они стали реальностью, не могли бы вызвать восторга у самих представителей этой идеологической школы. Рассмотрим вкратце основные посылки, лежащие в основе этой теории, которые сами по себе свидетельствуют о поразительном увлечении этнокультурными коллективами и родовыми сообществами.
Во-первых, существуют однородные этнические и культурные группы, которые остаются стабильными на протяжении веков и принадлежность к которым определяется происхождением. Так, афроамериканский агент по недвижимости в Нью-Йорке вечно и неразрывно связан по происхождению со своим предком, прибывшим в Новый Свет на корабле с рабами в XVIII в.
Во-вторых, эти группы обладают коллективной интеллектуальной собственностью. Эта коллективная интеллектуальная собственность включает в себя все традиции, искусство, музыку, одежду, которые когда-либо создавали отдельные представители этих групп. Например, если в многомиллионной группе людей группа музыкантов разрабатывает определенный стиль музыки, то все миллионы членов этой группы и через несколько поколений имеют право решать, кто может использовать этот стиль музыки.
Если отнестись к этим тезисам серьезно, то возникает ряд вопросов. Например, кто может претендовать на принадлежность к этой группе и кто имеет право говорить от имени этого воображаемого коллектива? Какой группе, например, принадлежит музыка регги? Всем жителям Карибского бассейна, всем ямайцам, которые слушают регги; всем ямайским музыкантам, которые играют регги? Кто, в конечном счете, решает, кому и когда разрешено играть регги и на каких условиях? Правительство Ямайки, гильдия ямайских артистов, подлежащий избранию большинством голосов или опросом общественного мнения специальный культурный парламент или каждый отдельный ямаец, имеющий право личного вето? Или, в конце концов, ученые западных университетов, которые в акте самоутверждения, основанном на превосходстве интеллектуальных способностей, возводят себя в ранг морального авторитета и издают обязательные правила поведения для остального человечества?
Другой вопрос: что именно подразумевается под «дисбалансом сил» между культурами? В позднем Средневековье Польша была великой державой и обладала огромной властью. В XIX в. Польша была разделена между Пруссией, Австрией и Россией и уже не обладала никакой властью. Турки и итальянцы обладали огромной властью как колониальные хозяева, но гораздо меньшей – как гастарбайтеры в Германии. Мусульмане были более могущественны, чем их индуистские подданные в Индии XVII в., сегодня же Индией правит индуистское большинство и управляют индуистские националисты. Китайцы были мировой державой, затем стали пешкой западных сверхдержав, а сегодня снова являются мировой державой. Легитимно ли сейчас переодеваться в Конфуция, потому что китайцы сегодня могущественны, или нелегитимно, потому что в 1900 г. они были бессильны? Если Ямайка в результате экономических реформ станет карибским «экономическим тигром», разрешит ли она снова играть регги в Европе?
Фридрих Август фон Хайек говорил о «непредвиденных последствиях» политики. Под этим он подразумевал, что политики часто достигают прямо противоположного тому, что они изначально задумывали, поскольку просто не продумывают последствий и побочных эффектов. Теоретики «культурного присвоения» установили правило, согласно которому нельзя «присваивать» культуру тех народов, по отношению к которым существовал или существует «дисбаланс сил». Однако можно «присваивать» культуру народов, более могущественных, чем свой собственный, или находящихся в равных условиях. Следствие этого правила довольно парадоксально: немецким детям теперь нельзя наряжаться индейцами, потому что тех покорили европейцы, зато можно переодеваться в японских воинов-самураев, потому что они успешно бросили вызов европейцам и сами создали колониальную империю. Следствие: в будущем дети должны идентифицировать себя только с культурой «победителей» и никак не с культурой «проигравших» в истории. Это почти ницшеанский подход: в детскую комнату попадает только та культура, которая победила в борьбе за власть.
Сторонники тезиса о «культурной апроприации» объясняют это тем, что хотят защитить соответствующие культуры от коммерциализации, тривиализации и банализации. Звучит неплохо, но есть одна загвоздка: любая культура, не успевшая стать частью популярной культуры и тривиализации в условиях глобализации и всеобщего массового вкуса, предается коллективному забвению. Без Астерикса и Обеликса большинство людей даже не знали бы, кто такие галлы и друиды. Что же произойдет, если поборники запрета «культурной апроприации» добьются своего? Из магазинов исчезнут костюмы индейцев, с прилавков книжных магазинов – романы Карла Мая и Фенимора Купера, из кино – поставленные по ним фильмы. В результате память об индейцах будет просто стерта из культурной памяти. Запрет на «культурное присвоение» приведет не к тому, что люди получат чрезвычайно сложный, исторически и этнически корректный образ индейцев, а к тому, что у них вообще не останется никакого образа. Защита культуры от тривиализации означает защиту ее от социальной актуальности.
Требование покончить с «культурной апроприацией» имеет и ироничный политический подтекст: если довести это до логического конца, то в итоге мы получим общество, в котором можно быть в безопасности только если использовать одежду, культуру, музыку, костюмы и мотивы местных народов: косички вместо раста, немецкие народные песни вместо хип-хопа, Бах вместо Боба Марли, гимнастика вместо йоги, рыцари и принцессы вместо индейских вождей и Покахонтас, краеведческие музеи вместо африканского искусства. Самое позднее, когда последние произведения африканского искусства будут вывезены из берлинского Гумбольдт-форума и возвращены в Африку в рамках колониальных репараций, в германской столице будет достаточно музейных площадей для реализации идеи бывшего правящего бургомистра Берлина Михаэля Мюллера о создании берлинского краеведческого музея.
Экспозиция, в которой преобладают рисунки Генриха Цилле, рекламные тумбы и речи Эрнста Ройтера, не вызовет подозрений в «культурном присвоении», вопрос собственности будет решен, а берлинцы и туристы, вероятно, тоже останутся довольны. В этом отношении отказ от «культурного присвоения» в конечном счете способствует культурной гомогенности и вытеснению неевропейских влияний.
Жерар БЁКЕНКАМП, «Еврейская панорама»
Комментариев нет:
Отправить комментарий