Знаменитый «Крестовый поход детей» из Европы в Святую землю состоялся в начале XIII века и закончился трагически: из десятков тысяч его малолетних участников мало кто уцелел. Почти все дети погибли от голода и лишений, а самые выносливые стали добычей работорговцев. Но не поэтому его название стало нарицательным — человеческая история видела к тому времени столько зверств, что гибель тридцати тысяч детей вряд ли могла кого‑то потрясти. Скорее, средневековых историков и пропагандистов привлек сильный визуальный образ. Колонна беззащитных детей, медленно бредущих к великой цели по пыльным дорогам бренности… — такая картина просто обречена на кассовый успех.
Но здесь речь пойдет о другом «походе детей». Правда, его трудно назвать «крестовым» — ведь участниками этого похода были только еврейские юноши, то бишь нехристи по сути своей. Да и двигался он в противоположном направлении — из Святой земли в сторону Европы. К счастью, заложенный в нем трагический потенциал не успел реализоваться. Но что нам эти тонкости? Главное — визуальный образ, не так ли? Однако обо всем по порядку.
При султанах, которые по традиции видели себя халифами, то есть верховными вождями исламского мира, армия Османской империи формировалась исключительно из мусульман — ведь любая война, которую ведет халиф, автоматически представляет собой священный джихад. Так что евреи и христиане от службы освобождались, выплачивая взамен не слишком обременительный налог.
Но в 1908 году грянула революция «младотурок», через год султан Абдул‑Хамид II слетел с престола, и новые власти торжественно объявили о полном уравнении в правах. Одним из этих новообретенных прав стало право на армейскую службу — иными словами, теперь военнообязанными объявлялись все без исключения подданные империи. Нельзя сказать, что этот подарок привел в восторг евреев Эрец‑Исраэль, хотя значительная их часть сохраняла иностранное (преимущественно российское или австрийское) подданство и потому призыву не подлежала. Более того, в стране действовал режим так называемых «капитуляций», при котором иностранцы пребывали под защитой консулов соответствующих держав.
А вот что касается евреев — турецких подданных, то они крепко призадумались. Ешиботники Иерусалима даже вышли к могиле праматери Рахели с молитвой об отмене военного призыва. Люди побогаче откупались взятками, которые, само собой, выросли многократно по сравнению с прежним налогом и достигали значительной по тем временам суммы в тысячу франков. Другие выправляли фальшивые документы об иностранном подданстве. Третьи пускались в бега: Элиэзер Бен‑Йеуда с горечью писал, что из‑за нового закона Страна может вовсе лишиться уроженцев призывного возраста.
В итоге с 1908 года и до начала Первой мировой войны из еврейского населения Страны встало под ружье не более нескольких десятков солдат — в основном выходцев из бедных сефардских семей, которым было некуда бежать и нечем откупиться. Этот факт повергал в смущение тех вождей ишува, которые публично клялись в своей верности османскому отечеству. Среди них выделялись лидеры социалистов («Поалей Цион») — Давид Бен‑Гурион, Ицхак Бен‑Цви, Исраэль Шохат и другие. Будущее еврейского ишува виделось им в тесной связи с турецкой державой, и они писали зажигательные статьи, уговаривая молодежь принимать османское подданство, записываться добровольцами в офицерские школы или по меньшей мере отправляться на учебу в университеты Стамбула и Измира (а не Парижа, Цюриха и Гёттингена).
Но сторонников «османизации» мало кто слушал. До войны в офицерские школы империи были приняты всего 4 (прописью: четыре) еврея из Эрец‑Исраэль. По причине редкости данного явления герои известны поименно: Карми Айзенберг из Реховота, Авшалом Гисин из Петах‑Тиквы, а также Гершон Блюм и Цви Шапиро из Шфейи. Рассказывают, что последний, услышав от турецкого однокашника обыденное в Турции выражение «грязный еврей», немедленно пустил в ход кулаки и так избил обидчика, что того едва не отчислили за непригодность. Цви пошел под суд и отправился бы в тюрьму на шесть недель, если бы не заступничество одного из влиятельных евреев.
— Понимаете, — сказал тот начальнику школы. — Этот парень родился на Святой земле и воспитан иначе, чем мы, евреи диаспоры…
Этот довод настолько удивил начальника, что тот отменил наказание.
Карми Айзенберг воевал на Балканах (1912 – 1913), а затем на Кавказе, там попал в русский плен, где и умер. Авшалом Гисин в Первую мировую служил в турецком Генштабе, а при британском мандате отвечал за охрану Петах‑Тиквы и погиб на полях родного мошава. Драчун Цви Шапиро всю войну был на тяжелом участке фронта в районе проливов и, вернувшись в Страну, стал одним из создателей «Хаганы».
Что и говорить, несколько десятков солдат и четыре офицера за весь предвоенный период — небогатый урожай. Впрочем, в те годы турецкие власти смотрели сквозь пальцы на систематическое уклонение евреев от призыва — прежде всего потому, что сомневались в их боевых качествах. Однако с началом Первой мировой все кардинально поменялось. Во‑первых, были отменены «капитуляции», то есть консульская защита иностранных подданных. Во‑вторых, «иностранцев» поставили перед выбором: либо уезжать из Страны, либо получать турецкий паспорт и, следовательно, вставать под ружье. И, наконец, в‑третьих, турки перестали снисходительно относиться к попыткам «закосить» от армии, ведь серьезная война требовала большого количества солдат.
Уже говорилось о невзгодах, которые пришли в Эрец‑Исраэль с Первой мировой войной: голод, тиф, безработица. Казалось бы, в этой отчаянной ситуации армия представляла собой спасительную возможность перейти на казенный счет, получить гарантированное пропитание и крышу над головой. Но это лишь на первый взгляд. В насквозь коррумпированной Османской империи разворовывалось буквально все, солдаты ходили голые, босые и зачастую были голоднее, чем гражданское население.
Сюда следует прибавить и хроническое недоверие Стамбула к евреям Эрец‑Исраэль. В принципе, трудно было ожидать иного, ведь сионисты не держали в секрете своих сепаратистских планов. Да и годы повального уклонения от военной службы не прошли бесследно. Поэтому даже тех, кто добровольно записывался в армию, отправляли не в военные части, а в «амалийю» — турецкий аналог стройбата. В амалийе не кормили вовсе, зато работы были крайне тяжелы. Оттуда мало кто возвращался.
Неудивительно, что военнообязанные евреи всеми силами стремились избежать призыва. Способов «закосить» было несколько, почти все — традиционные, дошедшие до наших дней. Например, записаться в священнослужители (их не призывали). Так, множество жителей четырех святых городов (Иерусалима, Тверии, Хеврона и Цфата) вдруг заделались резниками, моэлями, хазанами или синагогальными служками. Характерен пример Кфар‑Савы, где до 1914 года никто не соблюдал традицию, и вдруг в одночасье мошав стал оплотом ортодоксальной веры: все мужчины теперь поголовно исполняли хоть какую‑нибудь, но чрезвычайно священную обязанность.
Другие спасались взятками, фальшивыми документами, бегством. Забавный момент: проще всего было йеменским евреям, которые, будучи пойманными и доставленными на призывной пункт, тут же объявляли себя бедуинами (а бедуинов в армию не брали). В самом деле, попробуй отличи: похожее гортанное арабское произношение, такая же смуглая кожа… Разве что глаза похитрее, но в глаза еще заглянуть надо.
«Османская» партия Нового ишува с болью в сердце взирала на эту уклонистскую кампанию, считая ее не только позорной, но и губительной для будущей еврейской автономии. Дабы спасти ситуацию, руководители «Поалей Цион» выдвинули идею: организовать сугубо еврейские боевые части для обороны Эрец‑Исраэль (само собой, под командованием турецких офицеров). Расчет был прост: в этих частях можно будет обеспечить приемлемые условия службы, и уклонение прекратится.
Действуя личным примером, в проект подразделения записалась вся редакция партийной газеты «А‑Ахдут» в составе Бен‑Цви, Бен‑Гуриона, Кармона, Бренера и других. Набралось сорок человек. Такие же группы были собраны в Яффе и Петах‑Тикве (откуда Авраам Шапиро привел 15 конников). Увы, Джемаль‑паша в Иерусалиме и Хасан‑бек в Яффе снова не поверили в искренность еврейских намерений. Идея добровольческих частей была загублена на корню. Было вдвойне обидно оттого, что власти всячески поддерживали создание арабских мусульманских милиций (в ряде случаев им даже передавалось оружие, конфискованное у «А‑Шомера» и других групп еврейской самообороны).
Положение казалось отчаянным: турки, раздраженные систематическим уклонением от призыва, грозили ишуву серьезными санкциями. Но не идти же помирать на строительных работах в амалийе… Спасение пришло с неожиданной стороны — от детей. Впрочем, почему с неожиданной? Разве не твердили им в гимназиях, что именно от них зависит будущее Эрец‑Исраэль? И гимназисты трех средних учебных заведений (тель‑авивской «Герцлии» и двух иерусалимских школ — «Еврейской гимназии» и «Педагогического колледжа») почти единодушно приняли османское подданство, откликнувшись таким образом на призыв лидеров Нового ишува. При этом подразумевалось, что на следующий год после «османизации» все выпускники запишутся добровольцами в офицерскую школу в Стамбуле.
Тогда, в начале 1915 года, казалось, что через год война уже закончится и можно будет спустить дело на тормозах. Тем временем власти получили желаемое, и угроза преследований отодвинулась на неопределенный срок. Впрочем, часть выпускников была почти сразу мобилизована и направлена в офицерскую школу в Баальбеке; среди них был и будущий министр иностранных дел Израиля Моше Шарет (тогда еще Мойше Черток). Почти все они уцелели (лишь один кадет умер от тифа). А сейчас — вот ведь как повернулось — в Баальбеке своих офицеров готовит шиитская армия «Хизбаллы».
Но надежды на то, что проблема рассосется сама собой, оказались напрасными. Год пролетел быстро, война и не думала заканчиваться, и весной 1916 года, в Песах, пришло время платить по векселям. Выпускники «Герцлии» (кстати, эту же гимназию окончил впоследствии Натан Альтерман) исполнили обещание, представ пред сонные очи чиновников Хасан‑бека. По заведенному турками обыкновению их тут же отправили… в тюрьму. Да‑да, путь турецкого призывника обычно начинался именно там — чтоб не сбежал раньше времени. Ребятам было по 18–19 лет. Чтобы представить себе их состояние, вообразите себе эту тюрьму: обнесенный высокой стеной двор, изобилующий нечистотами, тифозными вшами и людьми, больше напоминающими диких зверей (преимущественно иракскими арабами‑дезертирами). Там‑то, в этом жутком дворе, и начался «крестовый» поход детей по спасению чести, достоинства и самого существования еврейского ишува.
Потом было еще много всякого — плохого и хорошего. Была дорога на поезде до Дамаска, долгое ожидание в пересыльном пункте, посадка на поезд в сторону Стамбула. Линия Багдад–Стамбул была тогда еще не достроена, так что путешествие включало тяжелый пеший переход через перевал между Аманскими и Таврскими горами. Если историкам и пропагандистам требуется сильный визуальный образ, то вот он: колонна еврейских детей, медленно бредущих по каменистым тропам к неведомому, но, несомненно, крайне неприятному личному будущему во имя будущего своей Страны.
К счастью, против всех ожиданий, офицерская школа на берегу Мраморного моря оказалась весьма неплохой. Высшее начальство было немецкое, турецкие офицеры в равной степени презирали всех, кто не турок, и никак не выделяли евреев среди прочих варваров. Главные проблемы заключались в незнании турецкого языка и в крайней враждебности арабов — а они попадались и среди однокашников, и среди мелкого начальства. И снова помогло заступничество евреев Стамбула: по их просьбе немецкий начальник школы объединил еврейских кадетов (числом около сотни) в одну роту, приставил к ним учителей языка и дал в командиры своего личного адъютанта.
С этим турецким офицером ребятам особенно повезло: молодой человек был умен, образован и чрезвычайно амбициозен. Он вознамерился непременно сделать вверенное ему подразделение лучшим в школе и мало‑помалу заразил кадетов своими амбициями. Система муштры была прусской, много внимания уделялось шагистике. Довольно скоро еврейская рота превратилась в образцовую по части церемониального марша. Главный секрет заключался даже не в продолжительности тренировок, а в… песнях. Заунывная турецкая музыка не слишком подходит для команды «запевай!», зато песни Эрец‑Исраэль легли под ноги шагающей части как влитые. «Жиру — жир!» — командовал турецкий офицер, и еврейская рота, поняв его правильно («ширу шир» — «пойте песню»), заводила на иврите: «Ой, страна моя, страна отцов…»
Когда они строем проходили по районам Стамбула, местное население сбегалось как на концерт. Пришло время сдавать экзамены, и кадеты заволновались не на шутку, ведь успех на плацу и на стрельбище означал близкую отправку на фронт. И все же рота оказалась лучшей по всем показателям.
Что было с ними дальше? Война подходила к концу, англичане захватили Газу, все понимали, что Османская империя вот‑вот капитулирует. И без того шаткое доверие турецких властей к евреям еще больше пошатнулось после раскрытия организации «Нили», которая шпионила в пользу Англии. Турки старались не назначать еврейских офицеров на ключевые посты, опасаясь предательства и дезертирства — тем более что такие случаи действительно имели место. В качестве примера можно привести Дова Хоза (будущего основателя «Хаганы», чьим именем названы в Израиле улицы городов и поселков) — он дезертировал, за что был заочно осужден и приговорен к смерти. К счастью для Дова, Османская империя пала раньше, чем успела привести приговор в исполнение.
Но все же такие случаи были единичными. Подавляющее большинство еврейских офицеров турецкой армии с честью следовали принятой присяге. Да‑да, наперекор всему: уже определившемуся исходу войны, досадному (хотя и объяснимому) недоверию командования, собственным национальным устремлениям. Лишь в 1919 году, когда войска Антанты заняли Стамбул, еврейские офицеры покинули армию — покинули упорядоченно, как и подобает честным солдатам. А именно: прибыли в столицу для оформления законной демобилизации в Министерстве внутренних дел.
Впереди у них была еще масса забот. У еврейского ишува все только начиналось, и армейский опыт бывших кадетов немедленно пригодился, но турецкий «поход гимназистов», «поход детей Святой земли» на этом завершился. Впоследствии эта история не слишком афишировалась, как и вообще все, что было связано с «османизацией» и сотрудничеством лидеров ишува с турками. Что, в общем, понятно: зачем вспоминать о прошлых ошибках? Куда перспективнее выглядят рассказы о том, как ликующие жители Иерусалима приветствовали генерала Алленби.
Но уж больно красив он, этот сугубо визуальный образ щуплых еврейских гимназистов, бредущих по горной анатолийской тропе. На первый взгляд они идут налегке (вещи погружены на мулов), но это только на первый. В действительности эти дети несут на своих плечах будущее Земли Израиля.
Комментариев нет:
Отправить комментарий