Ближневосточная игра престолов
Авраамические соглашения стали важным этапом тектонического сдвига — не просто дипломатическим успехом, а переосмыслением региональных альянсов и стратегий.
Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн, Марокко и Судан — страны, которые никогда не признавали Израиль, — внезапно меняют курс.
После того как ОАЭ и Бахрейн подписали соглашения в Белом доме в сентябре 2020 года, за ними последовали Марокко и Судан. Арабские страны сделали выбор исключительно из прагматизма: противостояние общему врагу — Ирану, стремление получить американскую поддержку, защиту, инвестиции и, конечно, возможность более глубокой интеграции в современный технологичный глобальный мир.
Несмотря на внешнее благополучие и лоск, арабские монархии Персидского залива — ОАЭ, Бахрейн, Саудовская Аравия — давно живут в постоянном напряжении между внутренними вызовами и внешними опасностями.
Их самая большая проблема — Иран. Исламистский режим Тегерана стал реальной угрозой для суннитских арабских стран, символом политической дестабилизации.
Исламисты пришли к власти в Иране в 1979 году в результате насильственного переворота, который они называют исламской революцией.
Такой пример свержения правящей династии под исламистскими знаменами в соседней стране не добавляет оптимизма королям, эмирам и наследным принцам в арабских столицах. Ведь и Иран до переворота был монархией.
Иран — это страх, который объединяет.
Отсюда и мотивация арабов к сближению с Израилем, обладающим самой сильной армией в регионе, мощной разведкой и современной технологической базой.
Израиль — главный стратегический союзник США на Ближнем Востоке, и это один из решающих факторов в процессе Авраамических соглашений.
На Ближнем Востоке, да и не только, когда говорят "Израиль" — подразумевают США. Это политическая реальность, независимо от того, кто и как к ней относится.
Сегодня происходит то, чего прежде никогда не было: совпадение стратегических интересов США и Израиля — с одной стороны и арабского суннитского мира — с другой.
Иран — это не просто опасный сосед, а осознанный политический проект, стремящийся к экспансии шиитского влияния.
Он вооружает и финансирует свои террористические прокси-структуры в Ливане, Йемене, Сирии и Ираке.
И главное — Иран последовательно движется к обладанию ядерным оружием: не только как к гарантии собственного выживания, но и как к инструменту геополитического давления.
Ядерные разработки Ирана многократно усиливают тревожность в регионе.
На этом фоне союз с Израилем, который еще недавно представлялся невозможным, стал логичным и прагматичным разворотом арабского мира.
Иранский фактор был и остается главным триггером трансформаций на Ближнем Востоке.
Если говорить прямо, Иран играет роль необходимого и даже выгодного раздражителя, сохраняющего амплитуду регионального напряжения и подталкивающего страны к перегруппировке.
Как бы цинично это ни звучало, а политика, как известно, — дело циничное и не имеющее морали: Вашингтону не нужно полное устранение иранской угрозы. Иран — это кризис, которым можно управлять.
Сдерживая ядерную программу Ирана, но не ликвидируя сам источник напряженности, США остаются необходимой силой для всех: для союзников, для врагов, для колеблющихся игроков.
Июньская война 2025 года между Израилем и Ираном как раз этот факт и продемонстрировала.
Эта война стала очередной вспышкой в системе контролируемого хаоса.
Не новая война и не ее завершение, а часть игры, где никто не хочет победы или поражения, — все играют на затяжной перегруппировке.
Союзы, построенные США, позволяют:
- усиливать давление на Иран;
- увеличивать продажу американского оружия в регион;
- укреплять международные коалиции;
- сохранять контроль без прямого масштабного военного присутствия.
Это стратегия: минимум вложений — максимум дивидендов.
Кроме того, Иран необходим как сдерживающий баланс против османских амбиций Эрдогана в Турции.
В случае абсолютного ослабления Ирана или смены режима в Исламской республике неизбежным последствием станет усиление турецкой экспансии в регионе и переход конфронтации внутрь суннитского мира — между Турцией и Саудовской Аравией.
Учитывая тот факт, что Турция — член Североатлантического альянса, а Саудовская Аравия — партнер и союзник США, играющий сегодня ключевую роль во всех ближневосточных процессах, такая конфронтация означала бы крах всей архитектуры Авраамических соглашений, срыв плана переустройства Ближнего Востока и фатальную задержку в формировании американского полюса влияния в противостоянии с Китаем.
Иран, в свою очередь, вовсе не свихнувшийся игрок-одиночка.
Китай, выстраивающий альтернативный полюс силы, использует Иран как звено в своей стратегии.
А Ближний Восток в этой конфигурации — важнейший ресурс влияния, связывающий Восток и открывающий путь на Запад.
США рассматривают Ближний Восток через призму собственных интересов.
Для Вашингтона это стратегический плацдарм, находящийся в непосредственной близости к западным границам Китая.
Транспортные и коммуникационные магистрали региона способны связать Индию, Ближний Восток, Средиземное море и Европу в единый торгово-стратегический полюс.
Страны, участвующие в этом процессе, становятся ключевыми игроками мировой политики.
Строительство такого глобального союза открывает для США новые инвестиционные рынки, а также возможности увеличения продажи оружия новому стратегическому блоку.
Через инвестиции и продажу вооружений американцы смогут полностью контролировать ближневосточный блок и направлять его политику и действия.
Войны в Афганистане, Ираке и Сирии показали: прямое военное вмешательство — дело дорогостоящее, неэффективное и подрывающее доверие к США.
Переориентация на Азию и нарастающая конкуренция с Китаем требуют от Вашингтона сокращения американского военного присутствия и перехода к гибким формам влияния.
Авраамические соглашения — новая политическая конструкция безопасности, строящаяся Вашингтоном на смену прямому контролю.
Это не декларация, а модель: дипломатия, региональные союзы, косвенное управление.
Иранская угроза здесь — не только вызов, но и удобный инструмент.
Внутренние вызовы в арабских странах тоже нарастают:
экономические трудности, демографический взрыв, протесты, давление на модернизацию.
Чтобы сохранить власть, им необходимы новые альянсы, доступ к технологиям, иностранные инвестиции и внешнеполитическая стабильность.
Яркий пример — Саудовская Аравия, традиционный лидер суннитского мира с огромными нефтяными ресурсами.
В последние десятилетия страна сталкивается с изменениями в экономической ситуации.
Падение цен на нефть, вызванное глобальными процессами и ростом добычи сланцевой нефти в США, привело к сокращению доходов от углеводородов.
Программа Vision 2030, предложенная наследным принцем Мухаммедом бин Салманом, направлена на масштабные реформы, развитие несырьевых отраслей и технологическую модернизацию.
Однако реформы сталкиваются с внутренним сопротивлением, а недовольство растет: коррупция, безработица среди молодежи, рост ожиданий.
С похожими проблемами, с их локальной спецификой сталкиваются и Кувейт, и Бахрейн, и ОАЭ.
Арабский мир, десятилетиями строивший свою идентичность на антиизраильской риторике, постепенно переходит к новому самоопределению — через экономику, безопасность и союзничество.
Палестинский вопрос оттесняется на периферию. Его уже не воспринимают как символ или ядро региональной политики. Ни одного палестинского представителя не пригласили к переговорам по соглашениям.
Без США это было бы невозможно.
Логика Осло — попытка поэтапного урегулирования конфликта — показала свою несостоятельность.
Палестинский вопрос заморожен. Регион строится без него — вокруг новых блоков и интересов.
Для Израиля ядерный Иран — фундаментальная угроза, требующая постоянной боевой готовности, ускоренного развития систем ПРО, кибербезопасности и стратегических альянсов.
Авраамические соглашения стали основой регионального альянса.
Израиль, ОАЭ и Бахрейн координируют усилия в военной разведке, кибербезопасности, высоких технологиях.
Совместные стартапы и инвестиции на миллиарды долларов, туризм, культура и авиация становятся средствами сближения.
Израиль получает от этого исторические дивиденды.
Он закрепляет статус военной, технологической и стратегической сверхдержавы региона.
Контроль над воздушным пространством, передовые вооружения, цифровая инфраструктура, лидирующие позиции в киберсфере делают Израиль незаменимым участником нового регионального строительства.
Израиль укрепляется как центр прозападного стратегического полюса на Ближнем Востоке.
Он — не только часть союза. Он — его стержень.
Авраамические соглашения позволяют Израилю обойти навязываемый десятилетиями палестинский тупик — не силой, а новой логикой: логикой порядка без конфликта.
Нет никаких сомнений в том, что Авраамические соглашения имеют для Израиля и для всего региона судьбоносное значение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий