Полвека назад перестало биться ее пламенное сердце.
Эти слова произнес израильский журналист и писатель Амос Элон. В них выражена высокая оценка жизни и творчества еврейки Ханны Арендт – выдающегося немецко-американского философа, политического теоретика, социолога, историка, преподавателя и публициста, женщины с беззаветным гражданским мужеством, активного борца против антисемитизма и тоталитаризма.
«Нельзя сдаваться, нужно защищаться»
Йоханна Арендт родилась 14 октября 1906 г. в Линдене, районе Ганновера, и была единственным ребенком в семье инженера Пауля Арендта и его жены Марты, урожденной Кон. Названа в честь бабушки по отцовской линии, а величали ее Ханной. Оба родителя происходили из старинного кёнигсбергского семейства. И когда дочери исполнилось три года, они вернулись в Кёнигсберг, где она росла в «типично немецко-еврейской ассимилированной среде». Дедушка Макс Арендт был торговцем, президентом либеральной общины, депутатом городского совета. Через него и бабушку Ханна познакомилась с либеральным реформистским иудаизмом. Отец тяжело болел и умер, когда девочке было семь лет. Мать, социал-демократка, воспитывала дочь в либеральном духе.
Ханна не принадлежала ни к одной религиозной общине, но всегда считала себя еврейкой. «В детстве я знала, что выгляжу как еврейка. То есть иначе, чем другие. Это я очень сознавала. Но не в форме комплекса неполноценности… Моя мать придерживалась такой позиции: нельзя сдаваться, нужно защищаться. Если кто-то из моих учителей допускал какое-то антисемитское замечание, то на этот случай у меня была инструкция: немедленно прийти домой и всё точно доложить. Тогда мать писала очередное письмо школьному начальству. Но если что-то подобное исходило от детей, нужно было защищаться самой. Были правила поведения, при которых я сохраняла достоинство и была абсолютно защищена дома».
В 14 лет Ханна сочиняла стихи, пробовала силы в прозе. Стремясь всё понять, читала немцев Иммануила Канта, Карла Ясперса и датчанина Серена Кьеркегора. В школе основала философский кружок, но в доме о ее успехах речь никогда не заходила – тщеславие считалось дурным тоном. И всё же Ханне пришлось бросить школу из-за разногласий с учителями. Она уехала в Берлин, посещала лекции по протестантизму, участвовала в университетских мероприятиях, давала частные уроки. Вернувшись в Кёнигсберг, экстерном сдала экзамены на аттестат зрелости и в 1924 г. поступила в Марбургский университет.
В течение года Арендт изучала там философию у профессоров – молодого Мартина Хайдеггера и ветерана-неокантианца Николая Гартмана, а также христианское богословие и древнегреческую филологию. 35-летний семьянин Хайдеггер и 17-летняя студентка влюбились друг в друга, между ними возникли интимные отношения. Ханна жила в Марбурге уединенно – Мартин хотел сохранить их связь в тайне. В начале 1926-го она решила сменить место учебы и уехала на один семестр во Фрайбург к учителю своего кумира феноменологу-еврею Эдмунду Гуссерлю. Позже перевелась в Гейдельберг и завершила философское образование под руководством другого властителя дум интеллектуалов, Карла Ясперса. Под его научным руководством защитила докторскую диссертацию «Концепция любви Блаженного Августина» – вольную интерпретацию альтруизма, весьма далекую от теологической проблематики. С антифашистом Ясперсом у нее установилась длительная личная дружба до самой его смерти.
«Что я могу сделать в качестве еврея?»
В 1929-м Ханна вышла замуж за философа и писателя Гюнтера Штерна (Андерса), тоже еврея. Большое влияние на нее оказал Курт Блюменфельд, председатель Германской сионистской федерации. Именно Курту, по ее признанию, она обязана лучшим пониманием положения евреев и осознанием своей еврейской идентичности. Вместе с мужем Ханна переехала в Берлин, год они прожили во Франкфурте-на-Майне, где она познакомилась с мыслителями философской школы Хоркхаймером, Маркузе, Адорно, сблизилась с культурологом Вальтером Беньямином и драматургом Бертольтом Брехтом.
Уже тогда Ханна предвидела, что приход Гитлера к власти в Германии неотвратим, но это не побудило ее вступить в какую-либо антинацистскую организацию. Поворот Арендт к политической деятельности произошел после пожара Рейхстага в феврале 1933-го и последовавших за ним массовых арестов. «Для меня это стало шоком, и с того момента я почувствовала свою ответственность. Я отказалась от мнения, будто сейчас можно быть просто наблюдателем. И пришла к пониманию, которое сформулировала одной фразой: „Если на тебя нападают как на еврея, то и защищаться ты должен как еврей“. Не как немец, не как гражданин мира, не как обладатель прав человека, но с позиции, что я могу сделать именно в качестве еврея».
Философ изменила абстрактному духу своей профессии и ушла в политику, примкнув к антинацистской оппозиции. «Я имела в виду организацию сионистов. Они были единственными, кто был готов действовать». Ее берлинская квартира стала убежищем для скрывавшихся антифашистов. Блюменфельд предложил ей собирать для Сионистского конгресса обличительные материалы об антисемитских высказываниях и действиях властей. Кто-то донес на нее, но в гестапо молодая женщина провела всего восемь дней и вскоре вслед за мужем бежала во Францию. «Я вынуждена была выехать из страны нелегально по тропе контрабандистов. И эту возможность мне предоставила сионистская организация. Но сама я не была сионисткой, и никто не пытался меня в сионистку превратить».
Через Прагу и Женеву она попала в Париж, где в сотрудничестве с Еврейским агентством для Палестины и французскими сионистами помогала беженцам – детям и взрослым, спасавшимся от нацистов. Основала французское отделение организации «Еврейская молодежная алия». Позже она объяснила свои мотивы, повторив: «Если на вас нападают как на еврея, вы должны защищать себя как еврея».
В 1937-м Ханна была лишена германского гражданства. Начала исследовать историю антисемитизма, читала лекции среди эмигрантов. Порвала все отношения с Хайдеггером, вступившим в НСДАП. И завершила книгу о Рахели Фарнхаген, начатую еще в Германии. В этой работе Арендт рассказала о том, как просвещенная интеллектуалка Рахель вела свой литературный салон с участием писателей, ученых и философов, но не нашла признания в высшем обществе. Чтобы подняться и войти в него, она различными способами пыталась преодолеть свой иудаизм, в том числе через брак, отрекшись от еврейской идентичности. На примере героини автор показала тщетность попыток ассимиляции образованных евреев в XIX в. из-за усиления социального антисемитизма в Германии. В конце жизни Рахель осознала бесплодность личного решения этой проблемы и снова стала иудейкой. Арендт призналась, что в своем статусе аутсайдера она увидела отражение судьбы еврейки-изгоя.
У Арендт и ее мужа были разные интересы и разные круги друзей: он больше общался с ультралевыми, у нее преобладали контакты с сионистами и другими еврейскими деятелями. В 1937-м их брак распался, и Ханна сблизилась с другом студенческих лет Генрихом Блюхером, исключенным из компартии за «троцкистские связи и подрывную работу». В 1939-м ей удалось вывезти мать из Кёнигсберга в безопасное место. Но вскоре она вслед за мужем попала в Гюрс, французский лагерь для интернированных, и через пять недель вместе с ним бежала через Испанию в Португалию. Они проживали в качестве беженцев в Лиссабоне и откуда уехали в США по «гринкарте» с правом на трудоустройство.
«Vita activa, или О деятельной жизни»
В мае 1941-го Арендт, ее мать и муж добрались до Нью-Йорка, сперва жили в номерах гостиниц на мизерный грант от сионистской организации беженцев. Ханна быстро усовершенствовала знания английского языка и с октября 1941-го уже вела колонку в немецко-еврейском журнале Aufbau. Генрих сотрудничал на радио, вещавшем на нацистскую Германию. Ханна стремилась повысить политическую осведомленность еврейской общественности, требуя, чтобы иудаизм стал оружием в борьбе за свободу. Призывала к созданию еврейской армии на стороне союзников. В качестве главного редактора издательства Shoken Books она издала книгу Бернара Лазара, выступавшего в защиту евреев во время «дела Дрейфуса», добилась первой публикации произведений малоизвестного Франца Кафки.
В 1943-м Ханна опубликовала эссе «Мы, беженцы», в котором рассуждала о бесправии еврейских беженцев и лиц без гражданства. Была научным руководителем Конференции по еврейским отношениям, затем исполнительным секретарем Корпорации еврейской культурной реконструкции. В 1951-м Ханна Арендт стала гражданкой США. В Германии до прихода к власти нацистов она была на пути к нормальной академической карьере, а в 1953-м получила, наконец, временную профессуру в Бруклинском колледже. Работала в Нью-Йорке с Мартином Бубером и другими соучредителями Института Лео Бека – центра документации и исследований истории немецкоязычных евреев. С 1963-го Ханна – профессор Чикагского университета, с 1967-го – Новой школы социальных исследований (Нью-Йорк). Позже она преподавала в университетах Беркли (Калифорния), Принстонском и Колумбийском. После войны Арендт опубликовала статьи по экзистенциальной философии Альбера Камю, Жан-Поля Сартра и Карла Ясперса. «Я не принадлежу к кругу философов, – утверждала она. – Моя профессия – это политическая теория». Ее интересовала уникальность существования человека, его способность делать выбор в пограничной ситуации и отвечать за него перед собой. Она подвергла жесткой критике учение Хайдеггера о ничтожности человеческого бытия.
А в 1958-м Ханна Арендт опубликовала исповедальное произведение «Vita activa, или О деятельной жизни». Сущностную характеристику человека она увидела в его стремлении «показать в делах и словах, кем он является в своей уникальности». Противопоставив активную жизнь созерцательной, она выделила три вида активности человека: труд, изготовление и поступки (речь и действия). Исследовала человеческую ситуацию, приватную и публичную сферы жизни людей, грани между которыми, по ее мнению, нарушили социальность с ее тенденцией к конформизму и нивелировке индивидов. Прогресс в производстве обесценил труд и предметы потребления, и только те, кто созидает, могут сосредоточить свои силы на творчестве и мышлении. Арендт критикует современное общество, отдающее предпочтение экономическому действию, утверждая, что должен быть восстановлен его политический характер, связывающий людей друг с другом и освещающий человеческое бытие. Тогда же издано «Состояние современного человека», три года спустя – «Кризис культуры». А в 1959-м в Дрездене ей была вручена Премия Лессинга.
«Никто не имеет права подчиняться»
Покинув Германию, Ханна Арендт, глубоко разочарованная пассивностью и конформизмом немцев, заявила: «Я уехала с твердым убеждением – больше никогда я не вернусь туда!» Но после разгрома Третьего рейха она не смогла остаться равнодушной к судьбам родины и Европы. В 1949–1950 гг. Арендт путешествует по ФРГ от имени «Еврейской культурной реконструкции», пишет о последствиях нацистского режима, выступая за то, чтобы сохранившиеся еврейские духовные ценности были доставлены в Израиль и США. Впервые после эмиграции она встретилась с Ясперсом, Хайдеггером, друзьями молодости. В 1952-м последовала вторая поездка, и с тех пор она почти каждый год на несколько месяцев посещала Европу, читала лекции. В переписке с еврейским философом и историком Гершомом Шолемом анализировала послевоенную ситуацию в Германии, моральную дезинтеграцию европейцев, апатию немецкого населения, которое пострадало от войны и замалчивало преступления нацизма.
Политические взгляды Арендт формировались в процессе исследования корней нацизма и сущности тоталитаризма. В борьбе с марксистским догматизмом она работала над проблемой «Тоталитарные элементы марксизма». И вместе с тем признавала «мужество» и «чувство справедливости» Маркса, ценила его как «бунтаря и революционера». Чтила Розу Люксембург как свободномыслящую еврейскую марксистку, радикального противника войны, борца за политическую свободу и демократию, которая осмеливалась публично критиковать Ленина. А в 1951-м появился социологический трактат «Истоки тоталитаризма», в котором Арендт анализирует нацизм и сталинизм как основные тоталитарные формы XX в. Треть книги посвящена еврейскому вопросу, фигурам Ротшильдов и Дизраэли, «делу Дрейфуса». В ней показаны истоки, предпосылки и рост антисемитизма в Восточной и Западной Европе, появление идеологии расизма как оружия империализма, пангерманизма и панславизма. Нацизм в Германии и сталинизм в СССР связываются с политическим антисемитизмом и тотальным преследованием евреев. Последний раздел книги посвящен описанию механики тоталитаризма в эпоху империализма, превращения классов в толпу и массы, изоляции и одиночества личности, тоталитарных организаций и диктатуры вождей, роли «научной идеологии» и тоталитарной пропаганды в «обработке мозгов», криминализации общества и использовании массового террора. Ее социологические взгляды были далее развиты в книге «О революции» (1963), в эссе «Власть и насилие» (1970).
Ханну Арендт отличали требования равенства прав и абсолютной свободы от любых соображений, кроме поиска истины. Она оставалась верной себе в течение всей жизни, не следовала определенной школе или идеологии. Всегда была в оппозиции к власть имущим, отвергая советский коммунизм, гитлеризм, «патриотизм» Лаваля, ортодоксальность сионистского истеблишмента. Ее тревожили преследования левых интеллектуалов со стороны сенатора Маккарти и его последователей в США. «Я не подхожу ни к кому… Никто не имеет права подчиняться в ущерб личной свободе», – ответила она на вопрос, к какому лагерю себя относит. Ее публичные заявления о политических событиях вызывали споры среди противников и друзей. Вечный оппозиционер, возмутитель общественного спокойствия, она сумела стать на Западе знаменитостью первого ранга.
«Еврейство – данность моей жизни»
Еврейство как народ и принадлежность к нему – доминантная тема жизнедеятельности Ханны Арендт. «Еврейство для меня относится к несомненным данностям моей жизни, и в этом я никогда ничего не хотела изменить», – заявила она. В ее ранней статье «Просвещение и еврейский вопрос» (1932) имеются зачатки более поздних размышлений о независимости быть евреем и об условиях существовании еврейства. В полемике с Лессингом и Мендельсоном она развила идеи о независимости иудаизма и фактическом положении евреев в мире. И тогда же в переписке с Ясперсом подчеркнула, что чувствует себя принадлежащей к немецкой культуре, но вместе с тем всегда считала себя еврейкой. В 1935-м Ханна три месяца прожила в Палестине, поддерживая идею еврейско-арабской дружбы. А в 1942-м заявила, что реформистский иудаизм потерял связь со своей еврейской традицией. Нельзя покидать иудаизм по своей воле, из принадлежности к нему следует сделать оружие в борьбе за свободу.
Хотя в то время Арендт еще называла себя светской сионисткой, она занимала всё более критическую позицию в отношении сионизма. Считала свободу и справедливость основополагающими принципами политики, несовместимыми с идеей избранного народа, что встретило неприятие еврейской общественности. В 1944-м в журнале «Менора» появилось ее эссе «Пересмотренный сионизм», в котором она подвергла критике идеи Теодора Герцля. Ей претил антидемократизм и изоляционизм основоположника политического сионизма, который, как она считала, не верил в правление народа и видел в нем лишь «бедные, необразованные и безответственные массы… Ни одно событие еврейской жизни за пределами Палестины, если оно не означало прибытия тысячи новых иммигрантов-евреев, сионистов не интересовало». Арендт осуждала попытки сионистов «ради свободы и справедливости идти на компромисс с самыми страшными силами нашего времени», в том числе с нацистской Германией. Ее тревожила напряженность отношений евреев с арабами в Палестине и рост антисемитизма в мире в связи с грядущим появлением еврейского государства.
В 1948-м Ханна Арендт написала статью «Мир или перемирие на Ближнем Востоке?», в которой рассмотрела историю основания Государства Израиль и утверждала, что мир на Ближнем Востоке может быть достигнут только через взаимопонимание и справедливые договоренности между арабами и евреями. А 20 лет спустя она писала своей подруге, что Израиль – яркий пример человеческого равенства. Еще важнее, по ее мнению, оказалась «страсть к выживанию» еврейского народа с древних времен. Израиль нужен евреям из-за неискоренимого антисемитизма в мире.
Арендт возмущалась слишком мягкими приговорами судов над нацистами в эпоху Аденауэра. А в 1961 г. она в качестве репортера журнала The New Yorker присутствовала на судебном процессе над Адольфом Эйхманом, начальником отдела гестапо, отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса». Итогом ее репортажей из зала суда стала книга «Эйхман в Иерусалиме: отчет о банальности зла» (1963). Разоблачая тактику защиты Эйхмана, пытавшегося убедить судей в собственной незначительности как чиновника в осуществлении Холокоста, Арендт показала его моральное ничтожество нацистского бюрократа – «нормального исполнителя чудовищных преступлений против человечности», который выполнял долг в интересах своей карьеры. «Было бы очень удобным поверить, что Эйхман чудовище. Проблема заключалась именно в том, что таких, как он, было много, и они не были ни извращенцами, ни садистами – они были и есть ужасающе нормальные», – писала Арендт. Однако сам термин «банальность зла», примененный ею к фанатику – организатору беспрецедентного тотального истребления европейского еврейства, вызвал протесты как неудачный.
Многие были не согласны и с тем, что Арендт осудила юденраты в гетто, покорно сотрудничавшие с немецкими карателями ради облегчения участи узников, порой укоряла узников гетто и лагерей за пассивность, обусловленную ложной уверенностью в неизбежной гибели. Вина их, по мнению Ханны, крылась в самообмане, в надежде, что всё обойдется. В своих лекциях в ФРГ, выступая против коллективной вины, она подчеркивала меру личной ответственности каждого за преступления режима. Прослеживая историческое развитие антисемитизма вплоть до национал-социализма и сталинизма, Арендт отвергла теории «всемирного заговора», «козла отпущения» и «клапана» в качестве объяснений современной юдофобии.
«Философская мадонна»
Так титуловал Ханну Арендт европейский политик Даниэль Кон-Бендит. Социолог Ральф Дарендорф назвал ее «одной из немногих независимых гуманистических и либеральных мыслителей прошлого века», ее именуют ключевым социальным философом нашего времени, судьей ХХ века. Почетный доктор многих университетов, лауреат премий в области социальных наук ряда стран, Ханна была удостоена премии Национального института искусств и литературы США – высшей награды страны в сфере гуманитарных наук и премии Эмерсона-Торо от Американской академии. Она стала первой женщиной в истории, удостоившейся звания профессора в Университете Принстона, первой женщиной и девятым (после У. Черчилля, А. Швейцера, Б. Рассела, Н. Бора и др.) лауреатом Премии Соннинга за вклад в Европейскую цивилизацию.
Ханна Арендт умерла 4 декабря 1975 г. от сердечного приступа в своей нью-йоркской квартире. Похоронена в Бард-колледже в Аннадейле-на-Гудзоне. Ее библиотека, насчитывающая почти 4000 книг и других документов, находится там же. В местах, где она жила и трудилась, установлены памятные доски, ее именем названы школы, улицы, бульвары, площади. В Дрездене создан Институт исследования тоталитаризма им. Ханны Арендт. В честь нее действуют центры при Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке, где Арендт работала профессором в последние годы своей жизни, и в Ольденбургском университете (Нижняя Саксония). Ее именем названа Академия мыслителей в Штарнберге (Бавария). В 1997-м основано Венгерское общество им. Ханны Арендт. В Больцано (Италия) установлен ее монументальный барельеф. Регулярно проводятся лекции, симпозиумы и выставки, посвященные корифею философии. Премия им. Ханны Арендт за политическое мышление присуждается городом Бременом и Фондом им. Генриха Бёлля. В 2012 г. был снят художественный фильм «Ханна Арендт».
Давид ШИМАНОВСКИЙ, «Еврейская панорама»
