Палестинское государство как инструмент борьбы за влияние в регионе
Фото: interaffairs.ru
Почему именно сейчас ведущие европейские страны — Великобритания и Франция… — инициировали и возглавили признание так называемого «палестинского государства»?
Попытки европейцев протолкнуть эту идею в прошлом ограничивались декларациями и громкими политическими лозунгами, не более того. Ещё в 1980 году Европейское сообщество, предшественник нынешнего ЕС, приняло Венецианскую декларацию, где впервые было заявлено о «праве палестинцев на самоопределение». В 1999 году Европарламент одобрил резолюцию о необходимости признания Палестины, но сделано это было без юридических последствий. В 2014 году сразу несколько парламентов — Швеции, Ирландии, Испании, Франции и Великобритании — провели символические голосования за признание «палестинского государства», однако эти шаги носили лишь показательный характер. Европейские лидеры тогда ограничивались заявлениями, не переходя к официальному дипломатическому признанию. На этот раз Лондон и Париж сделали шаг дальше — они признали «палестинское государство» официально. Несмотря на тот факт, что «палестинское государство» существует только на бумаге и в громких заявлениях и в принципе не может быть реализовано, идея эта снова заполнила мировое дипломатическое пространство.
В действительности европейскими лидерами было признано не государство, а некоторое виртуальное образование, не имеющее установленных границ, собственной территории, полноценной экономики, национальной денежной системы и реальной государственности. Ответ на вопрос «почему именно сейчас?» становится очевидным, если взглянуть на политическую динамику последних двадцати лет: Европа всё настойчивее стремится играть самостоятельную роль на Ближнем Востоке — в противовес позиции и интересам США и Израиля.
В 2005 году Израиль провёл одностороннее размежевание: вывел войска из сектора Газы и эвакуировал сельскохозяйственные поселения Гуш-Катиф, где проживали около 8,5 тысяч евреев. Официально это очередное отступление Израиля получило название «Программа размежевания» и было представлено как шаг к миру. Однако наиболее важный политический расчёт, который лежал в основе размежевания, был куда более прагматичным и жёстким: основной целью выхода Израиля из Газы было разделение арабов и создание условий, при которых любые переговоры о создании «палестинского государства» станут практически невозможными. Именно эта цель была ключевым мотивом всего плана «Дорожная карта». Администрация Джорджа Буша-младшего и израильское руководство видели в одностороннем уходе инструмент давления: демонстрацию «готовности к миру» при одновременном создании внутреннего раскола среди арабов. Смысл был прост: лучше иметь два соперничающих центра — один коррумпированный и зависимый, другой радикально-исламистский, — чем опасность переговоров. Это было расчётливое, стратегическое действие — не только отвод войск, но и политическая инженерия ради предотвращения навязывания Израилю самоубийственных соглашений.
Премьер-министр Ариэль Шарон, действуя в унисон с американской стратегией, исходил из той же логики: позволить арабам расколоться и не вступать в прямые переговоры, которые могли бы закончиться потерей территорий и международным давлением. Местные кланы и шейхи в Газе традиционно относились к Арафату и его ООП с недоверием; администрация ФАТХа в Газе погрязла в коррупции и держалась на плаву благодаря внешним дотациям и израильскому контролю. В таких условиях размежевание усилило раскол, который по определению делал любые переговоры бессмысленными.
Уже через год после ухода Израиля из Газы произошёл тот сценарий, который и должен был произойти. В январе 2006 года на выборах победил ХАМАС, получив в местном парламенте 74 места из 132. ФАТХ сохранил лишь 45, но отказывался добровольно сдавать свои позиции. Напряжённость росла, и в июне 2007 года разгорелся открытый конфликт: ХАМАС осуществил вооружённый переворот, уничтожив структуры ФАТХа в Газе. За несколько дней десятки чиновников бежали в Египет и на Западный берег, сотни функционеров и простых сторонников ФАТХа были зверски убиты; многие населённые пункты оказались под контролем новых властей сектора. Эти события вошли в историю как «чёрный июнь» Газы. Глава автономии в Рамалле Махмуд Аббас (Абу Мазен) обратился к Израилю за поддержкой, но Шарон предпочёл оставаться в стороне — и раскол стал окончательным. Вакуум власти, который создало размежевание, оказался заполнен организацией, стоящей на идеологии террора и готовой к систематическому противостоянию с Израилем. После установления контроля ХАМАСа в Газе в израильской политике окончательно закрепилась новая доктрина: пока палестинцы расколоты, переговоры о создании палестинского государства невозможны — и это вполне устраивало весь спектр израильского истеблишмента. ХАМАС в этой логике превратился в «полезный фактор»: его существование как конкурирующего радикального центра делало любую палестинскую государственность нереализуемой и облегчало стратегическую позицию Израиля. Вместе с этим через Израиль шли и финансовые потоки, которые поддерживали жизнь в Газе и укрепляли террористическую инфраструктуру ХАМАСа. Начиная с 2012 года, через посредничество и с молчаливого согласия израильских властей, в Газу поступали крупные катарские переводы — по оценкам экспертов, суммарно от $1,5 до $2 млрд (2012–2021 гг.). Официально эти средства шли на гуманитарные нужды и выплаты, но в реальности значительная часть использовалась для туннелей, укреплений и закупок, необходимых для боевой готовности.
Фото: ichef.bbci.co.uk
В публичных и частных высказываниях израильских политиков не раз звучала мысль о целесообразности наличия сильного ХАМАСа как гарантии того, что переговорная повестка будет заблокирована, и давление на Израиль снизится. Уход из Газы имел для Израиля и обратный эффект, кроме раскола арабов: в Газе был создан плацдарм для крупнейшей в мире террористической группировки, с которой Израиль вынужден был вести долгие и кровопролитные конфликты. Размежевание, задуманное как выход из сложной ситуации, породило новую, более длительную и ожесточённую фазу противостояния. И вот сейчас происходит ключевой политический поворот, который требует особого внимания: как только ХАМАС начинает терять власть и контроль — немедленно активизируются европейские лидеры, возвращаясь к давно известной повестке: созданию «палестинского государства» и территориальному переделу Израиля и всего региона. ХАМАС падает — европейская кампания за «два государства» усиливается. Франция, Великобритания, Испания и другие европейские столицы видят в ослаблении ХАМАСа шанс продвинуть давнюю программу: восстановление своего политического влияния в регионе и продвижение проекта палестинской государственности в границах, которые предполагают серьёзную деформацию нынешних израильских территориальных реалий. Это возвращение Европы к вопросу о разделе Израиля не является «случайным» следствием гуманитарной заботы — это политическая стратегия: воспользоваться моментом ослабления радикального противника, чтобы мобилизовать международное давление на Израиль в пользу территориальных уступок. Последовательность действий выглядит следующим образом: победа Израиля над ХАМАСом → немедленное усиление европейской инициативы по созданию «палестинского государства». Это делает нынешнюю международную кампанию глубоко прагматичной и агрессивной: лозунги о «правах» и «справедливости» служат инструментом для достижения геополитических целей. Историческая память здесь играет ключевую роль. Великобритания и Франция — бывшие мандатные державы, когда-то определявшие карту региона, — теперь видят шанс вернуться в роль «региональных арбитров». Их повестка неотделима от исторических амбиций восстановить влияние: продвигая проект палестинского государства, они одновременно стремятся ослабить стратегические позиции Израиля и уменьшить роль США в регионе. Для Лондона и Парижа это шанс восстановить утраченные позиции, пусть и под видом международной инициативы по урегулированию. Путин, ведя войну в Украине, стремится восстановить утраченное с распадом СССР колониальное влияние; в Турции Эрдоган мечтает о возрождении османского влияния; а в Европе предпринимают шаги для возвращения колониального контроля на Ближнем Востоке. Самое примечательное, что все эти по сути и целям колониальные войны ведутся под предлогом урегулирования и мира. Впрочем, так было всегда.
Махмуд Аббас и Эмманюэль Макрон. Фото: kun.uz
Однако планы Лондона и Парижа о возвращении в регион сталкиваются с главным противовесом — с глобальным влиянием Соединённых Штатов. Вашингтон, начиная с 1990-х годов, контролирует Ближний Восток через союзников, военное присутствие в Персидском заливе и интеграцию арабских стран в мировые финансовые структуры. Однако у США есть слабое место: на Восточном побережье Средиземного моря они не имеют прямых военных баз. Их опорой здесь всегда был Израиль. В новом ближневосточном раскладе эта схема уже недостаточна. Америка стремится закрепить своё непосредственное военное присутствие именно на этой стороне Средиземного моря, и сектор Газы — уникальная возможность для этого. Контроль над Газой и размещение там американских военных объектов позволят Вашингтону решать сразу несколько стратегических задач:
1. Расширение влияния: США получают дополнительный плацдарм для прямого контроля за процессами в регионе, не ограничиваясь только «косвенным» присутствием через Израиль.
2. Контроль транспортных потоков: неоднократно Израиль и США озвучивали планы строительства железной дороги, которая должна соединить страны Персидского залива с Газой и выйти к новым морским портам, ориентированным на Европу. Именно в Газе должны появиться порты, через которые нефть и газ пойдут транзитом в Европу.
3. Экономическая интеграция: такая инфраструктура свяжет страны Ближнего Востока в единый экономический и стратегический плацдарм, где США будут играть ведущую роль, обеспечивая безопасность и маршруты транзита.
4. Сдерживание конкурентов: прямое присутствие США в Газе станет фактором давления и на Европу, и на Китай, и на Россию, которые стремятся получить доступ к энергетическим потокам региона.
Таким образом, сектор Газы для Вашингтона — это не просто «точка напряжённости» или гуманитарный вызов. Это ключ к новой архитектуре Ближнего Востока, в которой Америка получает возможность контролировать не только военную, но и экономическую логику региона. Газа превращается в ворота, через которые можно направлять ресурсы, финансовые потоки и геополитические решения, связывая Персидский залив, Израиль и Европу в единую систему под контролем США. По факту пропасть в геополитических интересах Вашингтона и Старого Света становится всё глубже. Тем не менее США обладают качественным преимуществом в этом нарастающем противостоянии со своими ещё совсем недавними западноевропейскими союзниками. Вашингтон имеет в своём распоряжении все рычаги давления и влияния, чтобы рассеять колониальные мечты Лондона и Парижа. Размежевание, «полезный» ХАМАС и возрождение европейской повестки «двух государств» — всё это не разрозненные события, а звенья одной цепи. И сейчас эта цепь интересов и противостояния находится на грани разрыва.
Гарик Мазор
Комментариев нет:
Отправить комментарий