НЕТ АЛЕКСЕЯ ГЕРМАНА

Как же я любил Ленфильм и не только потому, что там работал. Сама атмосфера на студии была удивительной, творческой. О деньгах, возможно, и думали, но говорить о них считалось дурным вкусом. Главный клуб был в кафе студии, всегда забитом до отказа, а там Аранович, Герман, Асанова, Авербах, Мельников… Какие тут суетные дела и заботы? Я, увы, не застал Григория Козинцева, но с Иосифом Хейфецом был хорошо знаком. Студия в те годы казалась мне крепостью духа, последним убежищем в душном мире социалистического реализма. И я был горд, что меня, ленинградца, эта крепость не отвергла, пустила за свои стены. «Где родился, там и сгодился».

 Помню, что озвучание моего первого фильма на студии мы проводили сразу за сменой Алексея Германа и заставали немым упреком на экране стоп-кадр из его фильма «Мой друг Иван Лапши». Всего один кадр, но потом сидел и мучился от стыда, наблюдая за нашим «шедевром». Мне тогда почему-то показалось, что сам Герман, начиная новый рабочий день, должен увидеть нашу подделку. И тогда – все! Позор несмываемый! Больше мне на студии не работать. Я не помню, кто в те годы был директором Ленфильма. Да и зачем это было помнить, если рядом с нами были подлинные авторитеты.

 Помню встречу с Германом в Москве в Госкино. Он сидел на подоконнике, и на лице режиссера была написана подлинная мука. Мы поздоровались.

 - Сволочи, - вздохнул Герман.

 Я кивнул. Все было ясно и без слов. Мы тогда и не догадывались, что вместо этих чинодралов в старых кабинетах придет публика в тысячу раз опасней, что жадность и пошлость задушат русский кинематограф. И никакие авторитеты, таланты, подлинные профессионалы не спасут положение, и вскоре опустеет кафе на Ленфильме, да и сама студия благополучно скончается в муках.

 Давно нет Иосифа Хейфеца, раньше времени покинули мир этот Динара Асанова, Илья Авербах и Семен Аранович… Вот и не стало Леши Германа, Алексея Юрьевича Германа.

 Что осталось? Мне так и хочется написать, что осталась одна пошлость и корысть. Но это не так. Пишут, что скоро появится на экранах последний фильм Германа «Трудно быть богом». С экранов телевидения никогда не сойдут «Лапшин» и «Проверка на дорогах», а мужественный, честный, отчаянно новаторский фильм «Хрусталев, машину!» еще долго будет образцом творческих исканий в искусстве кино. И пока жив след на земле, оставленный этим удивительно талантливым человеком, может быть и он незримо присутствует рядом с нами  - не призраком, но надеждой и верой, что когда-нибудь на экранах кинотеатров и телевизоров вновь появится  Бог, доброта и разум.

О КОРЮШКЕ И АРБУЗАХ

В пору журналистской молодости прямо-таки издевался над репатриантами, убежденными, что в родном Мелитополе и творог был более сладок и яйца крупней. « У них здесь творог, - говорила одна знакомая дама, - а у нас творожок. У них тут хлеб, а у нас хлебушек». Сегодня, я понял, что зря я так нервничал на эту тему. Нет, не потому, что в Израиле продукты хуже, чем в упомянутом городе, а по причинам психологическим.

 Дело в том, что в молодости нам плевать на прошлое, да и прошлого этого  с гулькин нос. Мы живем ради будущего и этим будущим. С возрастом прошлое становится огромным и значимым, а будущее скукоживается до обидных размеров. А кому хочется думать, что жил он многие годы в полном дерме и обидах, с кислым творогом и длинными очередями за хлебом. Получается, что не только страна исхода – образец исторической неудачи, но и мы сами несчастные лузеры, а так как жизни впереди остается немного, беду эту исправить практически невозможно. У Пушкина точно: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

Есть у меня знакомый с вечным плачем о советской власти. Вот начинает он, в очередной раз, воспевать разные там стройки Пятилетки, образование в СССР, медицину, а я молчу, потом, постепенно распаляясь, вспоминать начинаю о разных кошмарах прошлой жизни. Он терпеливо слушает. Я говорю: « Ты скажи, было это все: кровь, голод, бесправие?». «Было, отвечает». «Тогда как же!» - срываюсь я на крик. «Не знаю, - подумав, отвечает приятель. – Но было хорошо».

 И так он это «хорошо» произносит, с таким добрым и беспамятным сердцем, что весь мой запал правдоискателя испаряется. Я вспоминаю о его болезнях, житейских невзгодах в Израиле, о проблемах с родными людьми.  Я начинаю думать, что иллюзии о  прошлом становятся со временем чем-то, вроде религии, когда в темном углу нашей памяти появляется истукан, у которого многим из нас так сладко и спасительно молиться.

 Где-то слышал или читал, что в детях нельзя пестовать гордыню, а следует воспитывать благодарность. С возрастом мы часто «возвращаемся» в детство и это вовсе не связано с процессами старения в черепной коробке. Мы просто делаем попытку очистить душу благодарностью за дарованную жизнь перед тем, как с ней расстаться.  Нет уж, пусть лучше «живет» в Мелитополе сладкий творожок и вкусный хлебушек.

 Есть замечательная, совершенно хасидская, притча о путнике и привратнике. Путник спрашивает у привратника: « Что за люди живут в твоем городе?» Привратник, конечно же, еврей, отвечает вопросом на вопрос: «А какие люди живут в твоем городе?» «Все сплошь негодяи, воры и убийцы», - отвечает путник. «Тебе не повезло, – вздохнет привратник. – В нашем городе люди не лучше». Вскоре подошел к нему другой путешественник с тем же интересом, а на вопрос привратника он ответил, что в месте, где он родился, живут замечательные, добрые и честные люди. «Тебе повезло, - улыбнется привратник. – За нашими стенами ты встретишь людей не хуже».

 Мудрая притча, но это значит, что нам вовсе не хочется думать, что в «городе», из которого мы ушли, жили одни подонки. Глядишь, и на «исторической родине» нарвешься на такую же публику. Мудрый инстинкт подсказывает «избранному народу», что гораздо плодотворней жить не ненавистью, а благодарностью к той земле, из которой вышел. И в самом деле, я что-то не помню, чтобы Авраам проклинал Междуречье и родной город Ур. Да и Моисей спасал народ жестоковыйный от рабства, а не от ужасных египтян. И совсем не случайно возникли в Синайской пустыне «горшки с мясом», вместо опостылевшей манны небесной…. Так вот, при всей моей искренней любви к Израилю, прекрасен город Петербург и ничего вкуснее копченой корюшки, по весне, и арбузов по осени я не ел никогда  в жизни.