Д. Бен Йегуда: «Карфаген должен быть разрушен…»

 

    Фото из СМИ

Д. Бен Йегуда:

«Карфаген должен быть разрушен…»

Марк Порций Катон Цензор, более известный как Катон Старший, имел обыкновение заканчивать каждую свою речь одной и той же фразой: «Кроме того, я считаю, что Карфаген должен быть разрушен».

Это не было риторическим приёмом или пустой формулой. Катон вкладывал в эти слова буквальный смысл. Он видел в Карфагене экзистенциальную угрозу Риму, а экзистенциальные угрозы, по его убеждению, не устраняют наполовину — их уничтожают.

В каком контексте я вспоминаю эту историческую ремарку? В контексте судебного истеблишмента.

Несколько дней назад маски были окончательно сорваны. Судебный истеблишмент — во главе с престарелым юридическим пиратом — более не скрывает ни своих планов, ни своих намерений.

Когда-то, в годы своей силы и влияния, этот юридический пират — Дон Аарон — умел действовать незаметно, ниже общественного радара. Именно так он работал десятилетиями: медленно, методично, слой за слоем возводя ту юридическую конструкцию, с которой мы вынуждены иметь дело сегодня.

Показательный пример — 10 ноября 1995 года, всего через шесть дней после убийства Ицхака Рабина. В этот день БАГАЦ утвердил поправку к «Закону Галя», который, на первый взгляд, касался сугубо технического вопроса — долгов мошавов. Решение прошло практически незамеченным. Никто не придал ему значения. И почти никто не обратил внимания на тот огромный гвоздь, который Дон Аарон вбил в правовую систему, обосновав это решение тем, что, несмотря на нарушение права собственности, поправка соответствует ограничениям Основного закона «О достоинстве и свободе человека».

С виду — безобидное, второстепенное постановление, не представлявшее интереса для широкой публики. По сути же — краеугольный камень конституционного переворота, в рамках которого было объявлено, что у Израиля существует конституция в виде Основных законов, и что на их основании Верховный суд вправе отменять обычные законы, принятые Кнессетом. Немногих депутатов, которые всё же заподозрили неладное, Дон Аарон успокаивал, уверяя, что речь идёт не об узурпации власти, а, напротив, о шаге, укрепляющем статус Кнессета, а не подтачивающем его.

Так было институционализировано право, которое судьи присвоили себе сами, — впервые отменять закон парламента, опираясь на Основной закон. Фактически Дон Аарон «изобрёл» для страны конституцию, с помощью которой БАГАЦ начал систематически аннулировать законы законодательной власти. Следующий этап был лишь вопросом времени.

Со временем Верховный суд перестал относиться к Основным законам как к неприкосновенным и начал отменять и их. Таков был фирменный метод Дона Аарона на протяжении всей его карьеры: внедрять судьбоносные положения в решения, которые внешне выглядели скучными и незначительными. Но теперь, когда Дону Аарону почти девяносто, а фундамент созданной им юридической крепости начал трещать, он утратил терпение, осторожность и самоконтроль. Он больше не считает нужным маскироваться. И впервые говорит вслух и прямо, чего именно он добивается.

Это произошло в подкасте Надава Пери, где Дон Аарон потребовал немедленного создания «государственной» следственной комиссии. Маски были сброшены окончательно. Он даже не попытался скрыть, что такая комиссия, по его замыслу, не должна искать истину.

Истина его не интересует. Напротив — он стремится скрыть глубокую ответственность и вовлечённость судебного истеблишмента в катастрофу и резню 7 октября. По его логике, «государственная» комиссия вовсе не должна заниматься расследованием провалов, приведших к трагедии, а обязана сосредоточиться на ведении войны.

Именно так он и сформулировал: «Необходимо создать государственную комиссию, которая поможет нам в Гааге против обвинений в военных преступлениях». Ни больше ни меньше.

Коалиция, в свою очередь, предлагает национальную паритетную комиссию: равное представительство коалиции и оппозиции, участие семей погибших, и право любых двух членов комиссии требовать расследования любого направления. Казалось бы — разумное и сбалансированное предложение. Однако в глазах Дона Аарона и толпы его последователей — это недопустимо.

И с их точки зрения — вполне логично. Зачем соглашаться на комиссию, где у них лишь 50% влияния, если можно получить комиссию, где влияние стопроцентное? Зачем соглашаться на двух сопредседателей, если можно назначить одного — своего? Зачем позволять членам комиссии определять направления расследования, если можно сосредоточить весь контроль в руках «правильного» председателя?

Чего хочет Дон Аарон — он сказал открыто. Он хочет сохранить судебный истеблишмент, несмотря на то, что его фундамент уже рассыпается. А чего хотят его сторонники? Всего двух вещей: защитить своих людей, глубоко замешанных в провале, приведшем к трагедии; свергнуть ненавистного им Нетаньяху — в надежде на возвращение к власти.

И потому, перефразируя Катона Старшего, я говорю: Коррумпированный, разложившийся и морально прогнивший судебный истеблишмент Государства Израиль не подлежит исправлению. Его необходимо разрушить до основания и построить заново — честный, справедливый и подотчётный обществу. И чем раньше — тем лучше.

Перевод Наташи Ротенберг