Оболганные и депортированные
10 января и 14 февраля 1942 года Государственный Комитет Обороны СССР под грифом «Сов. Секретно» принял Постановления «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет» и «О мобилизации немцев-мужчин призывного возраста от 17 до 50 лет, постоянно проживающих в областях, краях, автономных и союзных республиках». Согласно им, всех мужчин-немцев под строжайшим контролем органов НКВД зачислили в «рабочие колонны», позже – «трудармию», фактически являющуюся концлагерем, вплоть до 13 декабря 1955 г., когда Верховный Совет СССР издал декрет «О снятии ограничений в правовом положении немцев и членов их семей находящихся на спецпоселении».
«Вся вина – родились немцами»
Но основа этой трудовой армии была заложена значительно раньше – летом 1941 года. Спустя три дня после августовского Указа Президиума Верховного Совета СССР о выселении немцев Поволжья, Политбюро ЦК ВКП(б) 31 августа 1941 г. приняло закрытое постановление «О немцах, проживающих на территории Украинской ССР». Состояло оно всего из двух строк: «Немцев, состоящих на учете как антисоветский элемент, арестовать; Остальную часть трудоспособного мужского населения в возрасте от 16 до 60 лет мобилизовать в строительные батальоны и передать НКВД для использования в восточных областях СССР».
В течении непродолжительного времени было сформировано 13 строительных батальонов общей численностью 18.600 человек, которые были направлены на четыре объекта НКВД: Ивдельлаг и Богословлаг в Свердловской области, Соликамбумлаг – в Молотовской (Пермской) и Кимперсайлаг в Актюбинской области Казахской ССР, где, к слову, родился я. Одновременно началась чистка рядов Красной Армии. Военнослужащие «национальностей воюющих с СССР государств» в течение 1941-42 гг. снимались с фронта (среди этих десятков тысяч был и мой отец) и переводились в тыл. Сначала в строительные батальоны, особые строительные части и т.д., которые на основании постановления Государственного Комитета Обороны № 660сс от 11 сентября 1941 г. были реорганизованы в рабочие колонны, подчиненные НКВД СССР.
Режим содержания трудармейцев определялся приказом от 12 января 1942 г. наркома внутренних дел «Об организации отрядов из мобилизованных немцев при лагерях НКВД СССР». Работали мобилизованные на объектах НКВД, а также в угледобывающей и нефтедобывающей промышленности, на урановых рудниках, на строительстве железных дорог, на объектах наркоматов боеприпасов, строительства, тяжёлой и лёгкой промышленности, лесозаготовках. Всего в военные и послевоенные годы труд немцев использовался на объектах 24 наркоматов в различных регионах СССР.
На первый взгляд, ничего сверхъестественного, даже с учетом, что «за неявку по мобилизации, нарушение дисциплины, отказ от работы, дезертирство из рабочих колонн» НКВД было поручено «карать провинившихся строго, вплоть до расстрела», не было – шла война. Но при этом часть историков, и бесспорное большинство политиков современной России умалчивают тот факт, что жизнь и содержание трудармейцев, вся вина которых заключалась в том, что родились немцами, фактически ничем не отличалась от жизни заключенных, отправленных в лагеря на основании приговоров судов.
Жилищно-бытовое и моральное положение немцев-трудармейцев, было очень тяжелым. Обвиненные в пособничестве врагу, лишенные всего имущества и продовольственных запасов, депортированные в отдаленные районы СССР, где отсутствовала карточная система, советские немцы оказались в тяжелейшем материальном положении.
Ослабленные целенаправленным морально-психологическим прессингом («внутренние агенты внешнего врага»), постоянным недоеданием, тяжелым физическим трудом, узники трудармии погибали сотнями. К примеру, в Богословлаге за один только 1942 год, по сведениям крупнейшего в этой области специалиста, сотрудника Института восточноевропейской истории Гейдельбергского университета д—ра Виктора Кригера (Dr.Viktor Krieger), только по официальным данным умерло 2.187 немцев или 11.2 процента из направленных сюда в течении года 19.496 человек. А по инвалидности и непригодности к труду было демобилизовано 4.140 человек или 21.2 процента, из которых большинство скончалось по дороге к местам, где находились на поселении их родственники. Таким образом, в глубоком тылу «потери» среди трудармейцев оказались сравнимыми с фронтовыми.
Часть советских немцев, дабы вырваться из гулаговского ада и «доказать верность делу Ленина-Сталина» обращались с рапортами к руководству с просьбой направить их на фронт, на передовую. Другие в письмах «дорогому Иосифу Виссарионовичу» рассказывали о фактическом положении трудармейцев, творящейся здесь жути и беспределе.
Подобными «очернителями», «клеветниками», «провокаторами» занимались специальные оперчекистские отделы. Работали они по-стахановски. За один только 1942 год в лагерях Свердловской области было осуждено к многолетним срокам или расстреляно 1.313 немцев-трудармейцев. И в последующие годы усилия чекистов не ослабевали, даже после победоносного окончания войны они продолжали ударными темпами выявлять и карать «немецких заговорщиков».
7 ноября 1942 г. ГКО провел «мобилизацию в рабочие колонны на всё время войны также женщин-немок в возрасте от 16 до 45 лет включительно». Правда, руководствуясь «гуманно-идеологическими соображениями» от мобилизации были освобождены беременные и имеющие детей в возрасте до 3-х лет, а также те немки, у которых мужья были русскими, украинцами, белорусами и представители других пользующихся доверим власти народов. Задействованы мобилизованные немки были на тех же работах, что и мужчины. Кстати, подписал это постановление ГКО, как и все предыдущие, лично тов. Сталин.
К концу войны в рабочих колоннах находилось 53 тыс. женщин, из которых у 6.436 в местах их мобилизации оставались дети. Без отца и без матери многие из них беспризорничали, гибли, пропадали без вести. Как сложилась судьба чудом (иного слова не подобрать) выживших, ответить невозможно. По крайней мере, официальных документов, проливающих свет на этот вопрос, обнаружить, пока не удалось. Единственно удалось ознакомиться с до недавнего времени глубоко засекреченным, а ныне тщательно замалчиваемым «Постановлением Совнаркома СССР от 18 ноября 1942 г. Вопросы Казахской ССР».
Принято оно было в ответ на обращение в высшую инстанцию страны руководителей Казахстана, которые не знали, как поступить с животными, принадлежавшими немцам-колхозникам после того, как тех «мобилизовали в трудармию», а также с немецкими… детьми.
И вот Совет Народных Комиссаров Союза ССР, посовещавшись, постановил: «Разрешить оставшийся беспризорным скот личного пользования немцев-колхозников, мобилизованных в трудколонны, передать для сохранения на животноводческие фермы колхозов республики».
Что же касается осиротевших ребят, то: «Обеспечить размещение детей немцев, мобилизованных в трудколонны, по русским и казахским колхозам. Детей в возрасте до 8-ми лет разместить в соответствующие детучреждения колхозов, увеличив, если потребуется, число мест в них, а детей старше 8-ми лет по семьям колхозников, с согласия последних». Подписали этот документ зам. председателя Совнаркома В. Молотов и управляющий делами Совнаркома Я. Чадаев.
Напомню, что покидать трудовые колонны родителям малолетних детей категорически запрещалось. Что побывать в местах, откуда мобилизовали, им позволили только спустя годы. Но допустим, что им разрешили забрать с собой детей. А куда их везти? В бараки НКВД? Нет, гуманное советское правительство и лично товарищи Сталин с Молотовым этого допустить не могли. И не допустили!
В 1945 органами НКВД были выявлены и устроены в детские дома свыше 2.900 беспризорных детей из семей трудармейцев. Как сложилась дальнейшая их судьба остается тайной, тем более что части мальчиков и девочек немецкие фамилии поменяли на русские, украинские, татарские.
«Преднамеренный геноцид»
Трудармия функционировала до марта 1946 года. В нее было мобилизовано свыше 316 тыс. немцев и немок. Число погибших, по официальным данным, превысило 60 тыс. человек. Ну а сколько калек и неизлечимо больных скончалось, после «вынужденной» демобилизованными, статистика умалчивает. Всего же в результате проведенных депортаций и мобилизации в трудармию по различным оценкам погибли от 300 до 500 тысяч из полутора миллионов советских немцев.
По мнению большинства германских историков, а также ряда авторитетных российских, казахстанских и украинских исследователей «в отношении российских немцев политика советского государства в 1941-1945 гг. имела признаки преднамеренного геноцида».
Я убедился в этом не только знакомясь с официальными постановлениями и указами, которых никак не менее двух сотен(!), но и когда читал работу д-ра Кригера «Свидетели преступлений. Письма российских немцев из Трудовой армии в 1942-1945 гг.». Поверьте, более искренние и одновременно жуткие исповеди встречаются не часто. И это притом, что все включенные в книгу письма написаны в иносказательной манере, т. к. прежде чем отправиться адресатам, они тщательно цензурировались.
В конце 1955 года Кремль отменил для немцев режим «спецпоселения» с регулярными явками в комендатуру, и только в 1972 году разрешили им выбирать место жительства, но опять-таки с оговорками. В Москве, Ленинграде, других крупных городах немцев не прописывали. Закрытыми для них были также республики Прибалтики, Калининградская область.
Чем же мотивировали власти депортацию и тот ад, в который ввергли советские немцы? Вопрос далеко не праздный, тем более что сегодня мало кто знает, что в былые времена немцы в России были, пожалуй, самым законопослушным народом. Их бережливость, религиозность, трудолюбие вызывали всеобщее уважение. Земельные угодья, которыми они владели и которые являлись лучшими в стране, превышали территорию ГДР, а порты Одесса и Бердянск (на Азовском море) торговали зерном, которое поставляли почти исключительно немецкие колонисты.
АССР немцев Поволжья, по площади, кстати, равная земле Бранденбург, в 1920-е годы по темпам внедрения передовых методов производства и урожайности полей занимала ведущее место в СССР. Она первой в стране ликвидировала неграмотность, ее, едва не официально, называли «сталинским цветущим садом на Волге». И вдруг тотальное выселение всех советских немцев, заключение в лагеря без судебного разбирательства, пусть даже и формального, только по признаку национальной принадлежности. Даже на фоне общенародных бедствий это поражает бессмысленной жестокостью и правовым беспределом. Неужели сделали это из одного лишь опасения, что они «пятая колонна» Гитлера?
Вот как комментирует это утверждение ведущий специалист по истории и культуре немцев Российской империи и СССР, исполнительный директор Гёттингенского исследовательского центра д-р Альфред Айсфельд (Dr. Alfred Eisfeld):
«Перемещение, так называемых, «неблагонадежных народов из Европейской части СССР, особенно из приграничной полосы, в Казахстан, Сибирь началось еще в тридцатые годы прошлого века. Этот факт четко просматривается, когда знакомишься с архивными фондами НКВД. Еще Гитлера не был у власти, а немцев уже называли «фашистами». Но переселяли не только немцев, а также поляков, представителей других народов, всех тех, кто неохотно поддавался советизации. Одновременно четко просматриваются и экономические интересы, связанные с индустриализацией Казахстана, некоторых районов Сибири, а также развития там сельского хозяйства.
Так, только в 1936 году НКВД получил в свое распоряжение более 65 тысяч человек, поляков и немцев, которых поместил и использовал для своих нужд в Карагандинском исправительно-трудовом лагере. Их выбросили в степь – обустраивайтесь! И они, частью погибнув, обустроились.
Не являются секретом и сообщения НКВД по АССР немцев Поволжья за 1940-1941 гг. В них ясно сказано, что никаких враждебных или шпионских организаций раскрыто там не было. Аресты проходили, но исключительно за антисоветскую агитацию: достаточно было рассказать анекдот, пошутить или сказать, что планы по посеву глупые, но чтобы где-то готовили вооруженное восстание – такого НКВД не зафиксировало».
Поэтому, массовую депортацию немцев, проведенную НКВД по указанию высшего руководства страны, помещение их в концлагеря, – заключил доктор Айсфельд, – можно рассматривать как геноцид.
Но, будем реалистами, особых надежд, что геноцид против советских (российских) немцев будет официально признан, мало. Кремль, верные режиму историки, политики, публицисты боятся откровенного разговора, а значит и объективного исследования этого фрагмента нашей общей истории. Более того, из уст ряда российских политиков, в средствах массовой информации в последнее время зазвучали откровенно тенденциозные, лживые высказывания антинемецкого и антигерманского характера. Почему и кто этим процессом дирижирует понятно: без наличия внешних и внутренних врагов объяснить так и неразрешённые экономические проблемы, да еще в канун президентских выборов, сложно.
Александр Фитц,
член Международной ассоциации исследователей истории и культуры российских немцев
Мюнхен
Комментариев нет:
Отправить комментарий