ГУЛАГ ДЛЯ СОБАК И КОШЕК

ОБЩЕСТВО

Гулаг для собак. Что творили садисты в приюте «ЭКО Вешняки»

By Софья Адамова · On 06.05.2016

Сегодня стало известно, что прокуратура Калужской области начала проверкуприюта «Эко Вешняки» в селе Ивановское после того, как там были обнаружены трупы животных. The Insider поговорил с одним из волонтеров, Натальей, давно знакомой с этой сетью приютов и узнал чудовищные подробности этого преступления. 

Я восемь лет являюсь волонтером в приютах «Эко Вешняки» — это подрядная организация, которая обслуживает приюты, ею руководят Вера Владимировна Петросьян и Богачева Анжела Петровна. Буквально через там года 2-3, понаблюдав за жизнью животных в приютах, я уже не могла проходить мимо: животные там находились в ужасном состоянии, полная антисанитария, корм плохой. Животные находились в двухэтажной бытовке, бытовка ставилась на пожарные лестницы, то есть добраться туда было просто невозможно, животные были без выгула. Перенасыщенность вольеров, по 10-15 животных, тесно, грязь, просто кошмар. Мы стали писать письма во все инстанции о том, что просим провести проверку приюта, потому что там жестокое обращение с животными. Но получали отписки. Первое наше письмо было в департамент ЖКХ города Москвы, но там ничего лучше не придумали, чем отправить наши фамилии самой Петросьян, которая закрыла двери приюта, не стала нас пускать.

Та самая Вера Петросьян, хозяйка приюта

Вы знаете, что такое смотреть, как животное тащат на удавке? Это картина не для слабонервных.

Мы вынуждены были обратиться в суд. Суд мы выиграли, несмотря на апелляционную жалобу госпожи Петросьян, Московский городской суд отклонил ее просьбу, нас восстановили в качестве волонтеров. Но она такая дама, что ей и суд-то не указ, она не собиралась выполнять решение. То есть мы ходили, вызывали полицию, нас не пускали, даже имея на руках решение суда, полиция ничего не делала, она приезжала к воротам, говорила, что это частный приют, хотя документов на то, что он частный у Петросьян не было, был только договор аренды, который закончился уже в 2010 году. Мы вынуждены были обратиться к судебным приставам, ушло огромное количество времени прежде, чем все-таки добились допуска. Но она закрыла часть приюта от нас и часть только какую-то небольшую выделила нам, и мы занимались животными. Других волонтеров, которые также были отлучены ею от приюта за то, что они подписали обращение, даже по решению суда не пускали. Петросьян говорила, хотите видеть животных — сейчас вам на удавке их выведут, на удавке, вот и гуляйте с ними. Вы знаете, что такое смотреть, как животное тащат на удавке? Это картина не для слабонервных. Естественно, люди отказывались и, в общем-то, переставали ходить в приют.

Стали приходить проверяющие, они постоят около ворот, подпишут акт и уйдут. Мы были в отчаянии

Нас осталось совсем немного, но мы решили не сдаваться и все-таки бороться, пригласили съемочную группу «Москва 24», смогли проникнуть в этот приют, засняли там некоторые кадры. Тогда Петросьян вывезла животных в другие муниципальные приюты по другому адресу, чтобы нас снова не пускать в эти приюты, потому что в решении суда был указан именно адрес: 6-я Радиальная. Наши животные, за которыми мы ухаживали, попали в приют «Некрасовка» и там перед нами захлопнули двери приюта. Опять был суд, опять больше года нас не пускали, наконец судебные приставы вынудили Петросьян выполнять решение суда — мы вошли в приют. Многих животных мы вообще не смогли найти, они исчезли. Состояние животных было ужасное. Приют был доведен  до нищенского состояния, вывороченные прутья вольеров, прогнившие полы, бытовки, полы, прогрызенные крысами, гнутые ведра, в общем, кошмар, худые, тощие животные. Опять мы начали писать-писать-писать. Стали приходить проверяющие, они постоят около ворот, подпишут акт и уйдут. Мы были в таком отчаянии, 2 года она держала вообще животных на голодном пайке, она завозила корм, это как монтажная пена, кто его производил, что в этом корме, какой был состав корма, безликие белые мешки. Мы все это фотографировали, обращались в санитарные службы, обращались с просьбой в префектуры сделать анализ этого корма, провести экспертизу, но везде мы опять получали отписки, что, мол, все хорошо и вы сами, в общем, не знаете, чего вы хотите.

Она снижала стоимость по максимуму, а, значит, по закону, выигрывала тендер. Ей было глубоко безразлично, как содержать животных, как их лечить, чем кормить

Большую часть волонтеров Петросьян просто запугивала и говорила, что если вы будете против меня выступать, вы не увидите своих животных, и, конечно, женщины, в основном пожилые, они просто плакали, приносили на себе котомки с кашами и другими продуктами, подкармливали тех, кого они жалели, за кем ухаживали. В общем, все боялись Петросьян, против нее поднять голос. Но мы решили устроить пикет перед префектурой Юго-Восточного округа. Это было в 2015 году в конце года. Откликнулись и пришли не только те волонтеры, которые видели всю вот эту картину жестокости обращения с животными, но пришли и молодые девочки, вот так вот по цепочке передавалось, и мы им показали этот корм, мы показали им фотографии измученных, истерзанных животных, в общем, и попросили помощи в том плане, что нам нужны были грамотные юристы, потому что наши эмоциональные письма не имели никакого действия на чиновников. И юристы откликнулись, нам очень здорово помогли. Мы подали  жалобу в ФАС города Москвы, и она признана обоснованной, аукционы на обслуживание приютов, которые Петросьян неизменно выигрывала, были признаны недействительными. Выделялись же деньги, в 2015 году только на приют «Некрасовка» где-то 70 млн руб., поэтому были желающие, но Петросьян всегда выигрывала тем, что она снижала стоимость по максимуму, а, значит, по закону, выигрывает тендер. Ей было глубоко безразлично, как содержать животных, как их лечить, чем кормить. То есть от ее корма умирали животные, обслуживали приют гастарбайтеры, которым она по несколько месяцев не платила зарплату и которые ничего поэтому не хотели делать, все лежало на плечах этих добровольных помощников, женщин, которые приходили, убирали, кормили, лечили на свои деньги, покупали лекарства. Таким образом, хотя бы некоторые животные выживали. Случилось так, что нам помогло безликое техническое задание, ни о чем, по сути дела, которое шло вразрез с регламентом, который был выпущен департаментом ЖКХ. Это регламент, закон о содержании животных в приюте, как и что должно было там быть, что должно было делаться. То есть там как бы ни один пункт вообще не соблюдался — и аварийный контракт не был заключен, он контракт, был признан недействительным, и, в конце концов, префектура Юго-Востока (там пришел новый префект Цыбин) в один день расторгли все контракты с Петросьян.

Там такие головорезы были — это охрана — Исхам, он давил собак, на удавке их подвешивал

Что касается произошедшего именно в «Вешняках» — там Петросьян не платила рабочим зарплату больше 7 месяцев, они позвонили нам и сказали, что если вы хотите Петросьян «поймать», в такой-то день в «Вешняках», будет вывоз трупов, в 7 вечера придет за ними машина. Сначала мы осторожно отнеслись к этой информации, но я попросила девочек поехать и посмотреть, что же там творится в этом приюте. Приют этот всегда был закрыт для всех. Она его тоже считала своим частным приютом, и никто вообще туда никогда не допускался. Там такие головорезы были — это охрана — Исхам, он давил собак, на удавке их подвешивал… Все знали про эти «Вешняки», что там творятся страшные вещи. Девочки приехали, и действительно там трупный запах стоял на всю округу, просто дышать было невозможно. Тогда мы стали как бы обзванивать средства массовой информации, просить, чтобы подъехали, стали созывать людей. Оказалось, что у нас все-таки очень много неравнодушных людей, которые жалеют животных, они приехали в «Вешняки», но, естественно, никого туда не пускали, ни журналистов, ни зоозащитников. Мы стали звонить в Комитет ветеринарии и попросили помощи. Вот господин Филатов, прислал инспектора из ББЖ, его пропустили, то есть приоткрыли ворота, и первые, кто там был, это три женщины и журналист, они просто в эти ворота вломились и смогли войти на территорию приюта.

Вдруг волонтер Татьяна Гудкова увидела хвост, она подняла эти коробки, а там лежал крупный пес. Стали разгребать, а под ним кровь, а под ним еще труп, еще труп, еще…

Запах там стоял ужасный. Но, конечно, на территории трупов не было. Мы стали смотреть, из бытовки шел особенно сильный запах, открыли дверь, а там коробки с кормом. И вдруг волонтер Татьяна Гудкова увидела хвост, она подняла эти коробки, а там лежал крупный пес. Потом стали разгребать, а под ним кровь, а под ним еще труп, еще труп, потом, стали вот эти смотреть мешки, которые там стояли закрытые, там трупы с кошками, уже трупы высохшие, то есть они уже столько там копили эти трупы. И трупов было много, и тогда люди стали туда приезжать, полиция, которая вначале тоже ничего не хотела делать. Стали звонить в прокуратуру, в результате, приют «Вешняки», этот лагерь смерти, перестал существовать.

Очень страшные вещи там открылись.  Там стоял дом, девочки туда просто совершенно случайно забралась, и внутри в полной темноте сидели, без воздуха, без воды, был хорек, были кролики, черепахи, щенки, которые вообще были совершенно обезвожены. Волонтеры выломали доски с окон, чтобы хотя бы воздух к ним туда проник и таскали воду. Животные не могли напиться, то есть не только еды, воды не давали животным. Всего в «Вешняках» нашли 49 трупов. Хотя потом трупы находили и за приютом, везде в округе около здания. И в Царицынском приюте тоже есть пустырь, он весь в трупах животных. Если там его перекопать, там найдешь одни кости.

Обнаружили там множество бойцовых собак, они там жили без еды и воды, и судя по ранам, она использовала собак в собачьих боях

У Петросьян есть полигон в Калужской области, туда тоже потом поехали зоозащитники-волонтеры, и там они нашли бойцовых собак. Она собирала именно бойцовых, но сначала она всех их свозила в «Вешняки». Проверить, что с ними, никто из нас не мог, потом они исчезали. Мы поехали на полигон под Боровском, обнаружили там множество бойцовых собак, они там жили без еды и воды, и судя по ранам, она использовала собак в собачьих боях. А наши дворняжки, которые исчезали из приютов, они просто служили приманкой, кормом для этих бойцовых собак, на полигоне вся солома была в крови. Сегодня туда поехали зоозащитники, овчар-команда, обнаружили, что там были мастиффы, много стаффордов, алабаи, именно такие собаки были вывезены вот в этот вот Боровск на полигон. Следователи поехали вместе с ними и нашли труп собаки с такими ранами, которые действительно указывают на то, что их убивали.

Собаки от голода ели просто стружку, грызли этот пол, кошки обезвожены, была просто шкурка на костях

Департамент ЖКХ принял решение животных из приюта раздавать людям, а оставшихся собак забрал приют «Кожухово» — это Восточный округ, там у них ветклиника, и там очень хорошая команда волонтеров. Все животные, конечно, больны. Люди, которые брали животных к себе, сказали, что собаки от голода ели просто стружку, грызли этот пол, у них кал — вот стружка и кровь. Кошки вообще были обезвожены, практически истощены, это была просто шкурка на костях, на ребрах. У кошек там был не то чтобы плохой корм, длительное время они вообще не получали корма, ветеринары говорят, что у них внутренние органы стали съедать друг друга. Мы считаем так, если животное было без еды, без воды длительное время, что оно находилось без выгула, это тоже жестокое обращение, будем обязательно требовать, чтобы Петросьян сидела на скамье подсудимых именно по этой статье. Поэтому мы сейчас собираем все доказательства и думаем, что мы этого добьемся.

Уголовное дело по хищению бюджетных средств было заведено в 2013 году, там колоссальные суммы — обнаружилась целая схема мошенническая с чипами, то есть деньги выделялись на стерилизацию и кастрацию, а животные привозились нечипированные, нестерилизованные, в приютах рождались щенки, которые через неделю-две, умирали от инфекции. Чипировали животных таджики, когда, по закону, это должны были делать в ветклиниках, куда отловленных животных сначала помещают на карантин. В общем, никакого учета не было. И не было по сегодняшний день, как мы выяснили, в приюте «Некрасовка», то есть 300 собак мы нашли вообще нечипированных, в базу данных городскую ни один чип не был внесен, трудно определить, откуда эта собачка вообще попала в приют. Вот так вот работала госпожа Петросьян и ее подельники. Хочу особо сказать о ветвраче Екатерине Зубовой. Эта молодая женщина потеряла свой человеческий облик. Сколько мы к ней обращались, Екатерина, посмотрите, этот корм, вы должны поднять вопрос, вы посмотрите, в каком состоянии находятся кошки, инфекция, почему вы не помогаете нам, ведь вы ветеринар, вы должны за этим следить. Эта женщина скрывала жестокое отношение к животным, поэтому она тоже должна быть наказана.

Где находится Петросьян на данный момент, я сказать не могу — сначала было первое уголовное дело, она была подведена под амнистию, но мы подали жалобу, амнистия была отменена, сейчас уголовное дело находится на стадии расследования в Южном округе. А сейчас, я думаю, Восточный округ тоже собирает все документы. Вот по этим трем округам, которые с ней заключали договоры и не проверяли, что она делала с животными, какие акты она сдавала для того, чтобы получать эти бюджетные средства, этим будет заниматься прокуратура. Эти люди, которые столько лет наживались на страданиях несчастных, которые не могли за себя сказать, пожаловаться…. мы приходили, мы только видели слезы в глазах животных, и проходить мимо мы просто не могли. Поэтому, конечно, очень много сил у нас отнимала эта борьба, было отчаяние, была безысходность.

У нее недвижимость в Испании, огромная дача под Боровском, квартиры, которые ей отписывали бедные старушки, у которых она забирала кошек.

Деньги в этой истории, конечно, играли большую роль. Но еще и то, что Вера Петросьян считала себя хозяйкой — чувствовала свою власть, перед ней унижались, девочки находили пристрой для собак, тех, кто хотел их себе взять, перед ней нужно было буквально ползать на коленях, просить: разрешите вот эту собачку отдать в добрые руки, разрешите! Не разрешала, унижала людей как хотела, и вот эта власть, вот эта вот безнаказанность — здесь причина. Деньги, конечно, тоже, я слышала, у нее недвижимость в Испании, огромная дача под Боровском, квартиры, которые ей отписывали бедные старушки, у которых она забирала кошек. Эта жестокость — какая-то патология. Вот она собирала этих кошек, держала их в этих закрытых бытовках. Для чего ей эти кошки, чтобы их мучить? Она выступала на телевидении со словами «я так люблю животных, привозите к нам кошек, мы их с удовольствием возьмем». А я кричала: «Люди, вы знаете, куда вы их несете? Вы их несете на мучение. Легче их усыпить». Если бы животные могли говорить и их можно было спросить: «Вот что вам лучше, вот так вот мучиться, либо… что бы вы выбрали?» И мне кажется, они бы все сказали: «Нам лучше было бы умереть». Они умирали мучительной длительной смертью, рассерженные, когда там их много, голодные, они же друг друга терзали. Сколько мы потеряли животных! Я не знаю, как это все пережить, просто очень хочу, чтобы Петросьян была наказана. Очень хочу.