РАСПЯТЫЙ МАЛЬЧИК

                                                 Марк Шагал. "Белое распятие"

 Распятый мальчик. Он возник в пропагандистской войне между Россией и Украиной не случайно. За мифическим распятым младенцем в Славянске извечный символ еврейского коварства и жестокости. В народном сознание сей мальчик давно уже стал догмой кровавого навета, крепко затверженным призывом: бить жидов.

 Но все это «суета сует и всяческая суета». Настоящая история с распятым мальчиком началась далеко от Украины, давно и совсем не так.

 Мальчик этот был мальчиком еврейским, обрезанным в срок. Талантливым, умным мальчиком, любившим свой народ и свою страну. Повзрослев, он решил, что распространение основ иудаизма среди язычников даст свет подлинной веры разным народам мира, любовь и благодарность тем, кто свет этот принесет.

 Как всякий революционер и реформатор он решил упростить родную веру в Бога, убрав обрезание, кашрут и культ знаний. Он верно определил, что сложность иудаизма делает практически невозможным его распространение среди невежественных и простых людей.

 Он был тогда всё ещё учеником и пришел с этой идеей к учителю. Он сказал, что нет большего греха, чем гордыня и национальный эгоизм, что евреи не в силах победить своих врагов оружием, но вполне могут сделать это интеллектом, своей верой, верой в Бога единого.

 Учителю нравился ученик упорством и страстью. Учитель с улыбкой его выслушал, а потом помрачнел и задумался. Он думал о своём, уже не слушая продолжавшего с жаром убеждать его ученика. Потом, когда тот, как ему казалось, исчерпал все доводы, сказал:

 - Я думаю, дорогой мой, что легко дается, мало цениться. Я знаю, что знания – тяжкий труд, далеко не каждому доступный, но в самих знаниях, а не «голой» вере состоит суть нашей религии.

 - Хватит Закона Божьего – в нем все. Следуй – и ты на пути к совершенству, - горячо возразил ученик.

 - К Закону нужно идти, как к вере, - вздохнул Учитель. – Закон – это не приказ солдатам и даже не урок школьникам. Закон – это форма сосуда. И не так просто понять, что там внутри… По пути к нашему Богу мы познаем мир, тренируем свой мозг, а не становимся рабами очередного идола. Ты ждешь благодарности от обращенных. Ты плохо знаешь людей, мой дорогой. Одиночество в подлинной вере неизбежно, а благодарность так же свойственна роду людскому, как способность летать.

 - Ты сам сказал о главном! – воскликнул ученик. – Одиночество опасно и ведет к безумию. Я не хочу принадлежать к народу безумцев!

 - Неправда, - возразил учитель. – Нас сотни тысяч, а потом человек на пути к Богу, на пути знаний не может быть одиноким…  Аврам услышал Господа, когда был один. И никого не было рядом с Моше, когда его окликнул Творец. Все лучшее в мире нашем начинается с одиночества.

- Но продолжиться должно с людьми, - сказал ученик. – Мы давно уже ушли от начала. Мы должны научиться разговаривать с толпой.

 - Нельзя разговаривать с тем, кто не может тебе ответить голосом одинокого, такого же, как ты, человека, - негромко возразил учитель. - Тобой движут добрые намерения. Твоя душа измучена ненавистью соседей и упрямым нежеланием язычников понять суть нашей веры. Ты ищешь пути к миру и согласию, но как часто бывает, найдешь только новую войну. За мелкие подарки человек готов тысячу раз сказать тебе спасибо, но подари ему Вселенную – и он непременно попытается тебя уничтожить.

 - Но почему?! – воскликнул ученик.

 - Все просто, - вновь улыбнулся учитель. – Владеющий миром не терпит конкурентов. Слишком велико богатство, чтобы им делиться. Ты ждешь благодарности за подарок, но тот, кому ты сделаешь бесценный да, сразу решит, что это его собственность и постарается всеми силами забыть о руке дающей. И здесь, проще всего, уничтожить дарителя. Ты хочешь поставить свой народ под удар?

 - Ты не любишь людей! – воскликнул ученик.

 - Я их знаю, - вздохнул учитель. – Ты молод. Ты очень молод, чтобы понять цену жизни.

 - Мне она не нужна! Я готов погибнуть за все, что говорю. Пусть страшно погибнуть, как казнят язычники. Пусть я умру на распятии, но я не отступлю, не сдамся.

 - Нет! – учитель остановил ученика. – Только не это!  Распятие ужасно. Вспомни о табу крови в вере нашей, о запрете на мучительство. Распятие – это вызов всему тому, чему я учил тебя. Это вызов  Богу… Тебе нужно было найти женщину, родить детей и дождаться внуков. Тогда бы ты не стал думать о смерти.

 - Семья – это рабство! Я принесу жертву, - поднял руки к небу ученик. - Пусть кровавую, мучительную, но именно такая запомнится на века. В муках я буду говорить им о любви и прощении. И тогда слова мои с последним дыханием они воспримут, как истину. Это станет протестом против жестокости язычества и нашего мира. Смертью во имя жизни. Я погибну, как зерно погибает, чтобы дать колос.

 - Слишком красиво, - еле слышно проговорил учитель. – Вспомни, как умер Моше? Он просто ушел. И никто не знает, где его могила. Ты тоже  хочешь вывести из рабства духа язычников. Веди, но зачем тебе распятие? И насчет колоса…  Ты не растение. Ты  - человек.

 - Красиво, пусть… Красиво, как жест приближения к Отцу, - сказал ученик. – Бог так далек и непонятен в нашей вере, а я бы хотел стать Ему сыном.

- Ты что-то говорил о грехе гордыни? – напомнил учитель.

  Они шли по каменистой тропе из Иерусалима в Бейт-Лехем и говорили, не замолкая ни на минуту. Они и сегодня идут по этой тропе – и спорят, спорят, спорят…