КОРОТКАЯ ПАМЯТЬ И БЮДЖЕТ НА ОБОРОНУ

Короткая память, дорогая цена

В мирное время оборонный бюджет рассматривается как естественный источник изъятия средств, необходимых для реализации социальных программ и других начинаний правительства, но с началом очередного военного конфликта небрежение нуждами армии сразу же дает знать о себе болезненным образом

Дов Конторер

В демократическом государстве правительство вынуждено ориентироваться на политические запросы общества (или, как минимум, учитывать их) даже в тех случаях, когда ему очевидна неадекватность этих запросов реальным условиям существования страны, стоящим перед ней задачам, угрожающим ей опасностям. У правительства есть известная свобода маневра, но она не безгранична. Механика избирательной процедуры отправляет на скамьи оппозиции руководителей государства, не проявляющих достаточной чуткости к общественному запросу, и приводит на смену им тех, кто проворнее отреагировал на запрос, привел в соответствие с ним свою риторику, подчинил ему свою практику. Даже если этот запрос абсурден, сопротивляться ему достаточно трудно. У демократии много достоинств, но все они имеют обратную сторону.

Принципиальной особенностью общественного мнения является его безответственность. Если определенная политика правительства приводит к выраженным негативным последствиям, публика не винит себя в том, что запрос на эту политику был сформулирован ею. Более того, она зачастую просто не помнит, чего требовала от правительства в прошлом году, и искренне не понимает, какие могут быть к ней претензии.

Если не вспомнить невозможно, публика охотно соглашается с тем, кто заявляет от ее имени, что настоящий руководитель "должен делать то, что нужно народу, а не то, чего хочет народ". Это верно по существу, и убедительно звучит в тот момент, когда публике нужно избавиться от чувства вины за последствия принимавшихся по ею настоянию решений, но фактический механизм демократии настроен на отражение общественного запроса. Каденция коротка, а публика и в следующий раз чего-то захочет. Ее запрос может оказаться разумным, но так бывает далеко не всегда, и вероятность разумного общественного запроса тем меньше, чем сложнее задачи, с которыми сталкивается данное общество и его государство.

Теоретически качество общественного запроса должны обеспечивать СМИ и родственные им социальные институты, за которыми признается известная компетентность в государственных вопросах. На практике эта функция выполняется ими с переменным успехом, иногда – из рук вон плохо. Попытка перечислить причины такого положения вещей потребуют долгого и, в общем-то, бесполезного разговора, поскольку многие из этих причин носят объективный характер. Однако, отказавшись от претензий на полноту, можно назвать причину, лежащую на поверхности - и как раз такую, что может быть поставлена в вину средствам массовой информации, поскольку ее невозможно списать на всесилие рейтинга, рассредоточенность информационного поля в эпоху социальных сетей и прочие факторы, определяющие место и возможности СМИ в современном обществе.

Такой причиной является идеологическая ангажированность, определяющая, среди прочего, заинтересованность СМИ в национальной повестке дня известного рода и, как следствие, гарантирующая эффективную поддержку информационных ресурсов тем политическим деятелям, которые в наибольшей степени отождествляют себя с этой повесткой дня.

То, что будет сказано ниже перекликается с принятым в Израиле делением на правых и левых, но не является его точным отображением. Речь о так называемой "гражданской повестке дня", пропагандируемой в последнее время с исключительным энтузиазмом. Три года назад на улицах наших городов клокотала кампания "социального протеста", которую доминантные израильские СМИ не освещали, а разжигали всеми доступными им средствами. Эта кампания велась так, будто объективных условий, в которых функционирует израильская экономика, вынужденная, среди прочего, нести тяжкое бремя военных расходов, не существует вовсе. Среднего гражданина всячески подталкивали к мысли о том, что любое упоминание о нуждах армии является циничным обманом, призванным скрыть упорное нежелание правительства "повернуться лицом к социальным проблемам". Сокращение военного бюджета объявлялось ультимативным средством решения этих проблем, что и нашло затем отражение в рекомендациях комиссии Трахтенберга.

Не вдаваясь сейчас в мотивы израильских СМИ, развернувших эту кампанию и оказывавших ей всемерную поддержку, отметим, что их усилия отнюдь не остались безрезультатными. Податливость израильского общества индуцированному психозу "социального протеста" может показаться удивительной, если мы вспомним, что летом 2006 года, в результате Второй ливанской войны, израильтяне трагически осознали цену небрежения нуждами армии. В то время почти каждый политик первого ранга старался уверить публику в том, что лично он не причастен к принимавшимся ранее решениям о сокращении ассигнований на военные нужды. Напоминание о том, как обстояло дело в действительности, было тогда для многих политиков чрезвычайно болезненным.

Однако пять лет - срок огромный, и к 2011 году публика успела напрочь забыть о том, что такое пустые армейские склады, чем пахнет поражение и как выглядят на поле боя воинские части, не проводившие много лет серьезных учений. Вульгарная аксиоматика "социального протеста" господствовала на страницах газет, в телестудиях и, хуже того, в головах. Предпринятая год спустя попытка заново раскрутить "социальный протест" уже не носила столь оголтелого характера, но не потому, что в ком-то проснулась совесть. Причиной относительной сдержанности СМИ в 2012 году явилось то, что их владельцами был осознан весьма неприятный для них факт: резкое сокращение рекламных заказов на фоне общего спада потребления, вызванного слишком энергичной риторикой о непомерной израильской дороговизне. "Гражданская повестка дня" по-прежнему угрожала политическим позициям того лагеря, в отстранении которого от власти были заинтересованы доминантные СМИ, но продавливать ее с прежним энтузиазмом не стали. И, тем не менее, эффект буйной кампании "социального протеста" все еще задавал тон накануне выборов в Кнессет XIX созыва и достаточно ясно сказался на их результатах.

Когда сегодня из тех же теле- и радиостудий раздается вопрос, как правительство могло допустить превращение подземной инфраструктуры ХАМАСа в столь масштабную угрозу, когда этот вопрос сопровождается требованием учредить государственную комиссию по расследованию и поспешным поиском виновных, вопрошающим хочется ответить: "Да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с".

Ведь даже если оставить без внимания абсурдное для наших условий предположение о том, что Израиль мог начать кровопролитную операцию в Газе просто так, на фоне затишья и лишь потому, что его беспокоит строительство диверсионных туннелей, останется вопрос о бюджетных средствах, которые не были вовремя выделены правительством на создание эффективной системы обнаружения подкопов. А средства на это (и на многие другие важные цели) не выделялись как раз потому, что средствами массовой информации последовательно насаждалась "гражданская повестка дня", с сопутствующим ей недоверием и презрением к военному алармизму.

Что случилось бы, если бы в разгар страстных дебатов о том, какой должна быть цена зернистого творога и на сколько нужно сократить оборонный бюджет, чтобы она стала наконец "справедливой", в телестудии появился гость, который решился бы утверждать, что проблема Израиля состоит как раз в том, что он не выделяет достаточных средств на создание эффективной противотуннельной системы? На замену устаревающей бронетехники новыми боевыми машинами? На оснащение этих машин дорогостоящими комплексами активной защиты? Такого гостя в лучшем случае выслушали бы один раз и надолго отлучили от эфира, звездами которого были в то время малахольная Дафни Лиф и ее подпевалы.

Не следует думать, будто настроение общества, сформированное "социальным протестом" 2011 года, имело лишь абстрактный эффект. При таком настроении не могло быть и речи о последовательной реализации долгосрочных планов развития вооруженных сил, и эти планы не раз корректировались в сторону сокращения. ЦАХАЛ не мог закупать в необходимых количествах танки "Меркава-4", оснащенные комплексом активной защиты "Меиль руах" ("Ветровка"). Армейский заказ на поставку новейших тяжелых бронетранспортеров "Намер" был утвержден лишь на треть, в результате чего ЦАХАЛ был вынужден направлять в сектор Газы старые американские М-113, уязвимые для любых противотанковых средств и для пулеметного огня.

После шока, вызванного Второй ливанской войной, ЦАХАЛ получил наконец возможность начать серьезную подготовку своих частей к новым испытаниям на поле боя, и на протяжении нескольких лет им проводилось более двадцати бригадных учений в год. Однако по мере удаления от травмы 2006 года средств сухопутным силам выделялось все меньше, и, как следствие, ими все реже проводились дорогостоящие бригадные учения. В прошлом году – всего три раза. Еще более остро стоит проблема поддержания реальной боеспособности резервистских частей, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Практически все перечисленные факторы так или иначе дали о себе знать в ходе наземной операции в Газе, и их негативный эффект проявится еще сильнее, если ЦАХАЛ снова окажется перед необходимостью воевать в Ливане, где объективные условия намного труднее. Вторая ливанская война при всех недостатках, проявившихся тогда в действиях израильской стороны, изменила прежние правила игры, позволявшие "Хизбалле" утверждать, что Ливан, процветавший благодаря саудовским инвестициям, не пострадает существенным образом от того, что где-то на юге ее боевики изображают джихад, навязывая солдатам ЦАХАЛа кровавую игру в казаки-разбойники. Произведенные Израилем бомбардировки объектов ливанской инфраструктуры и шиитского квартала в Бейруте показали, что это не так. Достигнутый таким образом эффект уже восемь лет удерживает "Хизбаллу" от диверсий в пограничном районе, да к тому же сегодня эта организация по уши вовлечена в сирийский конфликт, угрожающий ее интересам самым непосредственным образом. Но никто не имеет и не может иметь абсолютной уверенности в том, что "Хизбалла" не возобновит враждебные действия против Израиля в обозримом будущем, располагая гораздо более мощным военным потенциалом нежели тот, что имелся в распоряжении ХАМАСа к началу последнего витка конфронтации в секторе Газы.

Небрежение нуждами армии сразу же дает знать о себе с началом очередного конфликта. После известного инцидента в Саджаии, обернувшегося тяжелыми потерями для бригады "Голани", около тридцати резервистов были демобилизованы из-за отказа отправиться в Газу на слабозащищенных бронетранспортерах М-113. Какие бы оценки ни давались этому факту в прессе и социальных сетях, он ясно дает понять, какой валютой оплачивает страна экономию на военном бюджете.

Положение Израиля в исторической ретроспективе можно оценивать по-разному. Возможен оптимистичный взгляд, в рамках которого подчеркивается, что если с 1948-го по 1982 год Израиль регулярно сталкивался на поле боя с армиями арабских государств (в последний раз это была армия Сирии во время Первой ливанской войны), а затем до 2005 года мы имели своим реальным противником "Хизбаллу" и все палестинское движение в лице двух крупных и множества мелких террористических организаций, то теперь одна из ветвей палестинского движения, ФАТХ, выведена Абу-Мазеном из режима прямой конфронтации с Израилем. Таким образом, выделяя иранскую ядерную угрозу в особую категорию (хотя бы по признаку предполагаемых средств ее устранения), можно утверждать, что нашими непосредственными противниками остаются присмиревшая "Хизбалла" и все еще бойкий ХАМАС.

Такой взгляд имеет право на существование, если он учитывает возможность неприятных сюрпризов практически на любом направлении: со стороны ФАТХа, который хоть и лишился многих своих возможностей в результате "Защитной стены", все еще способен вернуться к открытой террористической войне; со стороны Сирии в случае краха режима Башара Асада или, что менее вероятно, в отчаянной для него ситуации; со стороны Иордании, ощущающей, как и Сирия, свою уязвимость перед джихадистами "Исламского государства Ирака и Леванта"; со стороны Египта, где удобное нам правительство оказалось у власти в результате военного переворота, что, естественно, оставляет место вопросу о том, сможет ли оно гарантировать свое положение в долгосрочной перспективе.

Следует также учитывать, что интервалы между витками навязываемой Израилю военной конфронтации становятся все короче: волна палестинского террора в 1995-1996 гг., так называемая "интифада Аль-Аксы" в 2000-2005 гг., Вторая ливанская война в июле-августе 2006 года, "Литой свинец" в декабре 2008-го – январе 2009 года, "Облачный столп" в ноябре 2012 года, "Несокрушимая скала" в июле-августе 2014 года. Столкновения с этими силами не сопровождаются для Израиля такими потерями, как прежние войны с арабскими армиями, но они затрагивают израильский тыл и изнуряют израильтян своей частотой.

Опыт показывает, что эффективное противостояние "Хизбалле" и ХАМАСу, даже в отрыве от прочих факторов региональной угрозы, требует, чтобы Израиль мог предъявить противнику мощные сухопутные силы. Не любимое многими сочетание авиации и компактных подразделений спецназа, но также - значительные, хорошо оснащенные и обученные силы наземного маневра, в классическом формате: бронетехника, пехота, инженерные войска. Этот факт не должен сбрасываться со счетов в угоду "гражданской повестке дня", мода на которую периодически воцаряется в израильском обществе, диктуя политикам однотипные способы изыскания бюджетных резервов.

У публики короткая память, а средства массовой информации, формирующие ее взгляд на проблемы страны, не станут винить себя в том, что именно они создавали такое общественное настроение, при котором было практически невозможно своевременно выделить средства на создание эффективной противотуннельной системы, закупку достаточного количества танков и БТР новейших моделей, тренировку кадровых и резервистских частей. Собственная роль журналистов в этом процессе не мешает многим из них требовать к ответу виновных "в возмутительном невнимании к туннельной опасности", а в будущем, если страна столкнется с роковыми последствиями иных упущений в подготовке вооруженных сил к новой войне, журналисты будут с такой же горячностью "поднимать вопрос об ответственности", адресуя его кому угодно, кроме себя самих.

Расчет на короткую память публики бывает порой пугающе откровенен: министр финансов Яир Лапид решил отложить на несколько месяцев подготовку проекта бюджета на 2015 год – с тем, чтобы события последней войны остались в прошлом как можно дальше, чтобы утратили ясность и остроту вопросы финансирования армии, чтобы можно было и впредь разрабатывать золотую электоральную жилу, каковой является для Лапида "гражданская повестка дня" и "борьба за интересы среднего класса". Но даже в таком, совершенно гротескном виде этот расчет может оказаться реальным и обоснованным.