"АРАБСКАЯ ВЕСНА" НАДОЛГО

Смотрю старый фильм по роману Войнич "Овод". Сын - фанатик свободы, отец - фанатик веры. Сын требует от отца отречься от креста. Отец не в состояние это сделать. В итоге, мир теряет талантливого атеиста (Овода казнят) и доброго пастыря - отец над трупом сына проклинает Бога. Сатана злорадствует: это не идея свободы победила идею веры. Это смерть победила жизнь. 

Сколько их было и будет, героев, готовых умереть за идею. Неважно какую: марксистскую, фашистскую, христианскую, исламскую... даже за идею либерализма, атеизма, безбожия. 

Прочел у Альбера Камю: "Хватит с меня людей, умирающих за идею. Я не верю в героизм. Вера в идею есть убийство".

 Проще говоря: извечная, постоянная готовность убить того, кто в твою идею не верит.

 Ближний Восток в крови. Народы, воспитанные фанатизмом идеи, нашли врага внутри своего же сообщества и стали истреблять друг друга. В народах этих издавна воспитывали героизм во имя идеи, а воспитали обычных убийц.

 Читаю у Игоря Гарина: "Терроризм - это естественное следствие революционной "справедливости": "ничего не запрещено", что может послужить нашему делу". открывая дорогу к массовому насилию, становясь средством единства и единоверия, он вербует в революцию тех, для кого убить гораздо легче, чем возлюбить".

 Народ, воспитанный на фанатизме, на культе террора, рано или поздно познает "правило бумеранга" - начнет истреблять самого себя. Этим сегодня и занимаются слуги Аллаха в Сирии и Египте, в Ливане и Сомали...

 Мне скажут: "Разве ты не фанатик идеи сионизма? Разве ты не способен стать героем ради неё". Глупость все это. Сионизм - личная идея народа еврейского: простое желание жить на своей земле и со своим народом. В этом смысле все народы мира - сионисты. Те народы, которые любят саму жизнь, а не ее надуманный, мифический смысл. Знаю, что обычного жизнелюбия у народа Торы не отнять. И верю, что мой народ всегда был, есть и будет на правильном пути.

 В том же эссе Камю читаю: "Если единственное решение - смерть, мы на дурном пути. Правильный путь ведет к жизни".

 Оставим в покое ложь идей о свободе,  демократии, правах человека и прочих пустяках. Соседи Израиля встали на путь, который ведет к смерти. Вот и все.

РАБОТАТЬ НАДО, НО КАК? Из дневника.

 В СССР сценарий брали, или отвергали, иногда давали книги для экранизации. Цензура свирепствовала, но в сам процесс работы никто не вмешивался. Даже редактура на студиях вела себя скромно. В любом случае, никто не учил меня писать сценарии или  снимать фильмы. Дело твое – что умеешь, то умеешь. Делаешь хорошо – двинешься дальше. Плохо – рискуешь остаться без работы.

 Недавно обратились ко мне хорошие, симпатичные, живые молодые ребята из одной кино-фирмы. Тема знакомая, достойная – берусь за работу, но здесь появляется продюсер, куратор этого проекта. Судя по его посланиям в мой адрес – человек он одаренный, владеющий профессией. Все бы хорошо, только рекомендации продюсера оказались похожи на краткий курс сценарного мастерства. Проще говоря, мой продюсер просил меня написать мою же историю так, как он бы ее написал вместо меня. Подразумевается, что я на старости потерял контакт с современным зрителем и не знаю, что ему нужно.  Я не стал спорить. Вполне возможно, что мой новоявленный продюсер знает положение на рынке лучше меня. Мало того, я предложил ему полноценное соавторство. Сказав, что готов отказаться от половины гонорара.  Продюсер, возможно, даже обиделся на меня за это предложение. Кто знает, вдруг я нарушил некую табель о рангах: одни должны работать, другие давать указания и направлять процесс?

 Знаю только одно. Продюсерский кинематограф Голливуда почти убил живую душу кино. Любое искусство, идущее за вкусами массового зрителя, искусством быть перестает. Исчезновение искусства, возможно, на первый взгляд не так опасно, как исчезновение науки, но в процессе опасного расчеловечивания потомков Адама и Евы оно играет ведущую роль.   

По наивности своей думал, что продюсер-посредник в искусстве – явление сравнительно новое, но недавно обнаружил, что подобное было всегда. Читаю в замечательной книге Ивана Евдокимова «Левитан»:  «Слушайте,  -- приказал Ревуцкий, --  речка, на бережку домик, вокруг домика плетень, развешано разноцветное  белье, сушится  на  солнышке, кругом лес... Ах да, по воде плывет лебедь с лебедятами. Это ходкий мотивчик у моих покупателей. Старушка с корзинкой идет по грибы  от домика.  За углом его, в кустах,   молодая   красавица   обнимает   и   целует   молодого   человека, подстриженного  горшочком...  Понимаете, купеческий  признак,  домостройчик, намек-с на сословие... Нанимаю на три  дня. Размер -- аршин  с  четвертью на три   четверги.   Да,  да...  Небо   делайте  фиолетовое,  воду   темную,  у девицы-красавицы   пышные   груди,  каравайчиками,  чтобы  из-под   кофточки выпирали.  Прошу к мольберту. Эй, Степка,  --  крикнул он  прислуживающему в мастерской рыжему  веснушчатому  парню,  --  принеси господину  Левитану  из кладовой подрамник с  натянутым  холстом».

 Исаак Левитан, сгорая от стыда и ненависти к работодателю и самму себе, картину написал. Тот, считая себя живописцем, навел слегка глянец на полотно и подписал своим именем. Кто знает, может быть этот заказанный «шедевр» по сей день украшает чьё-то жилище. Вкусы публики с годами не меняются.

 Нет, я себя Левитаном сценарного дела не считаю, но сделал много фильмов, получал всякие призы награды, слышал и читал добрые слова зрителей. А вот все равно советуют изображать «груди «каравайчиком», чтобы из-под кофточки выпирали».

 Впрочем, я не голоден и холоден, как Левитан лютой зимой 1880 года. Кто может меня заставить плодить лебедей  с «лебедятами»? Писать буду, что хочу и как умею. А бросить, отказаться не сил. И будь, что будет, потому что так не хочется отставать и думать, что ты уже далеко не молод и силы уже не те, и место нужно уступать молодым, энергичным и жадным, «подстриженным горшочком».

ЕВРЕИ И ПОКАЯНИЕ

 Евреям нет нужды каяться за грехи. Бог не услышит и не простит. Он готов забыть о грехе русского, немца, француза и папуаса... Еврея не простит никогда. Он без промедления наказывает народ свой.

 Этот список я далеко не прячу. Стараюсь держать его перед глазами. Так, чтобы не забываться. Вот он: « Б.Д. Берман, М.Д. Берман, С.Р. Мильштейн, Л.Ф. Райхман, М.П. Эйтингон, М.П. Фриновский, Б.П. Родос, А.Я. Свердлов, И.Д. Шнейдерман, Шапиро-Домховский, А.Я. Перельмутер, Г.Я. Раппопорт, М.И. Мигберг, С. Гертиер…./

 Думаю, многие из вас угадали, что это список садистов и палачей сталинско-бериевской закваски. Список далеко не полный. /

 В том-то и беда, что евреи - народ крайне отзывчивый на зов добра и зла. Нации, чей интеллект спит, способны на разного рода зверства подручных. Умственные способности народа Торы прошли отличную школу, даже высшее образование имеют. Евреи способны  не только воспринимать и отзываться на зло, но и творить его с талантом, воодушевлением и дьявольской энергией.

 И вот, какой-нибудь, потомок святого, праведника, человека Божьего, глубокого знатока Торы и Законов Моше, вдруг становится следователем ленинского ЧК, лизоблюдом Сталина или заплечным дел мастером в застенках Берия.

 Видимо, все дело в силе зова. Время от времени дьявол в потомках Иакова просыпается и вопит так, что голос зла начинает владеть гипнотической силой. Негодяи, предатели, святотатцы никогда не переводились в еврейской среде. Это, впрочем, нормально для любого народа.

 Однако, вся исключительность народа жестоковыйного состоит в том, что в миг, когда количество зла в евреях формируется в критическую массу, обязательно следует катастрофический взрыв. Еврейский народ хронически не выдерживает особого груза греха.

  Мне неведомо, почему так вышло, но это так.

 Нормальный человек легко ищет виновного в беде своей. Нормальный народ всегда непорочен за счет злодея, соседа. Такая психология, личности и нации, ведет к хронической неизлечимости порока. Но как она  врачует больную совесть, как дает силы жить за счет собственного греха.

 Евреям не дано право верить в свою святость. И любой суд над ними начинается с суда еврея над самим собой.

 Герой Кафки – господин К. не знал, в чем его вина. Не знал он кто, и по какому праву его приговаривают к смерти. Пошлость антуража не давала читателю возможность даже помыслить, что судит героя «Процесса» Высший суд. А это так и было.

 Сегодня меня не пугает мировой фашизм, арабский терроризм и прочее. Я знаю, что это преодолимо с Божьей помощью. Он не простит евреям только одного: их собственного греха, как не простил всех этих Свердловых, Троцких, Ягод и Берманов.

 Господи, за что ты лишил еврея права на грех? Почему не сделал мой народ таким, как все народы? За что Ты сотворил нас жертвой изначально? Даровав право на покаяние, – и только. Ты запретил евреям мучительство, а сам мучаешь нас, оставив лишь право на защиту. Право вечно доказывать грязному и кровавому уроду, что не он отвратителен, а  мы не так плохи, как он думает.

  За что Ты не можешь простить страсти нашей к подобию? Законного, спасительного желания быть такими, как все?

 За что, Господи? Вот они: мошенники и лихоимцы, блудодеи и шлюхи, убийцы и фанатики…. Мы – люди мира!… Не слышит. И никогда не услышит. У Него другой план, другие виды на нас. Он занят дрессурой. Он гоняет евреев бичом по арене мира, грубо, безжалостно. Он и жизнь сохраняет «избранному народу», потому что нет у Него под рукой других подопытных человеческих существ. Нет, и боюсь, не будет никогда.

 Время от времени бич опускается, голос Его слабеет. Это, судя по всему, тоже входит в план неведомых лабораторных исследований.

 Вот как сегодня заметно ослабел голос добра, нас зовущий. Евреи снова готовы молиться чужим идолам, и разбивать лбы у подножья «золотого тельца», мы вновь участвуем в чужой и подлой игре, предавая себя с маниакальным упорством самоубийцы.

  Мы резвимся, сладостно купаясь в грехе подобия. Жестоковыйные - не хотим и думать о той минуте, когда Он в очередной раз откроет дверь в свою Лабораторию, ужаснется и вновь начнет наводить в ней порядок.

ВЫБОР ЭГОНА рассказ фантастический

Мур понятия не имел, зачем Верховным понадобился этот дурацкий, как он считал, эксперимент. На седьмом уровне практика адаптации приносила свои плоды, но на третьей планете подобное исключалось полностью. Ряд экспедиций по исследованию магнитного поля Третьей не дали положительных результатов, а проблема биомассы не казалась Муру актуальной, и он был уверен в целесообразности перемещения базы в любую, еще недостаточно исследованную, точку Вселенной.

С первого дня прилета он относился к миссии Эгона скептически, но следил за его выходами из Купола, не без удивления наблюдая за способностями новичка к перевоплощению. Кем только ни был Эгон на этой странной планете. Мура не уполномочивали вдаваться в детали и подробности его опытов, но вся деятельность Эгона казалась ему обычной игрой, которую время от времени затевали Верховные, чтобы потянуть с закрытием той или иной базы в космосе.

Наконец Эгон сообщил, что выбор им сделан. Он назвал объект, чем нимало удивил Мура. Удивил настолько, что Мур решился на разговор с новичком, совершенно немыслимый в иных условиях.

- Обычно, - осторожно начал он, - объект выбирался по трем категориям: сила, скорость перемещения, эффективность размножения... Твой вид обречен на исчезновение: он слаб, размножается плохо и перемещается в пространстве крайне медленно.

- Это так, - согласился Эгон. - Жалкие существа: две ноги, две руки, два глаза, две ушные раковины. И это при одном сердце и единственной голове. Шутка природы. В здешнем хаосе биомассы нет более сомнительной субстанции.

- Тогда почему? - спросил Мур. - Почему неоды?

- Потеря инстинктов за счет разума. Это любопытно. Я не встречал такого феномена нигде.

- Потеря инстинктов - это обреченность на вымирание. Инстинкт важнее разума, - сказал Мур. - Мы лишены инстинктов и только потому стали высшей формой материи. Неоды, как почти все на этой планете, низшая форма. Их форма размножения примитивна и ужасна.

- Эмоции, - сказал Эгон. - Восторг, радость, удовольствие... Это забавно, конечно... Но гарантия размножения именно эта радость... Если хочешь, своего рода инстинкт.

- Размножение - процесс вне нашего сознания и воли, - сказал Мур. - Твоя радость - форма принуждения. Где нет свободы - там нет и жизни. Они обречены.

- Трудно сказать, - не сразу отозвался Эгон. - Вот тянут неоды после выброса радиации около миллиона лун. Прогресс не очень заметен, но как-то выживают... Как? Не знаю, для меня самого это не совсем понятно. Вот и хочу выяснить.

- Разум, - усмехнулся Мур. - Они завистливы, злобны, мстительны. Это не разум, ты сам знаешь. Это случайно запущенный механизм самоуничтожения. Рано или поздно неоды истребят сами себя. Мне всегда казалось, что есть смысл адаптации в шестиногих. Удивительные существа.

- Верно, - подумав, согласился Эгон. - Но там нет загадки. С подобным видом жизни мы встречались не раз.

- Шестиногие красивы, - сказал Мур. - Уникальное трудолюбие при возможности полета... Мне трудно представить тебя двуногим.

- Способные летать прекрасны, - сказал Эгон. - Ты прав. Это устойчивый вид. Они гораздо старше неодов... И все-таки... Это мой выбор. Я свободен в выборе... Программа позволяет... Ты только посмотри на них!

На экранах слежения возникла группа двуногих существ. Неоды просто стояли на опушке леса и смотрели в сторону Купола.

- Видишь, - сказал Эгон. - Всем плевать на нашу базу. Неодам мы интересны. Просто интересны. Им интересно то, что нельзя сожрать. Ты понимаешь?.. Они уродливы, верно, но их интересует то, что непригодно для еды.

- Но можно разрушить, - сказал Мур. - Ты помнишь неода-безумца? Он бил по куполу камнем. Он бил до тех пор, пока камень не рассыпался, а руки не оказались в крови. Только потом ушел, но лишь затем, чтобы найти другой камень.

- Он хотел узнать, что там внутри, - сказал Эгон. - Он был любопытен. Любопытство - ступень к познанию. Инстинкт самосохранения повелевал ему отступить. Разум - дерзать.

- Разум, не согласованный с инстинктом, - слеп, - сказал Мур. - Они бы сделали попытку разрушить и тебя, если бы смогли увидеть.

- Не знаю, - сказал Эгон. - Но они слышат меня и не просто слышат. Они слушают, стараются понять. Мы для них такая же загадка, как и они для нас. Они считают меня Высшей силой.

- Ты и есть высшая сила, - сказал Мур.

- Иногда мне кажется, что неоды понимают мой голос, - сказал Эгон. - И верят, что я смогу дать им силу выжить в этом враждебном мире... Все другие, кто двигается и дышит на этой планете, глухи... Ты знаешь, иногда мне кажется, что неоды смогут овладеть определенной системой сигналов.

- Возможно, - сказал Мур. - Когда утрачены инстинкты, нужна низшая ступень контактов.

- Да, ты наверняка прав, - согласился Эгон. - И все-таки, что-то здесь не так... Согласись, есть загадка.

- Загадка? Не думаю, - сказал Мур. - Ошибка - это всего лишь ошибка. Исправлять ее - не наша задача. Ты хорошо знаешь Законы Галактики. Ошибки исправляют себя сами или природа планеты стирает объект за ненадобностью.

Эгон слушал внимательно, но при этом не отрывал взгляд от экрана. Неоды перестали следить за Куполом. Они были встревожены, словно готовились к нападению и встали в круг затылками друг к другу. Вооруженные дубинками неоды готовы были пустить это нехитрое оружие в ход.

- Прогнать их? - спросил Мур.

- Поздно, - ответил Эгон.

 От леса атаковала круг другая группа неодов. Их было гораздо больше - этих лесных существ. Сражение продолжалось недолго. Нападавшим удалось разорвать круг на части, а потом уничтожить каждую из частей.

- Они убивают и пожирают друг друга, - сказал Мур.

- Эти не станут... Они умеют охотиться, - ответил Эгон.

- Зачем тогда? - спросил Мур.

- Не знаю, но хочу узнать.

- Я понял, - сказал Мур. - Ты считаешь начатками разума отсутствие целесообразности в поступках. Их действия лишены смысла.

- Очевидного смысла, - сказал Эгон. - Вот я бы и хотел понять...

- Недра этой планеты полны огня, воды коварны, - сказал Мур. - Они не смогут противостоять стихии. Помнишь, как погибли могучие виды. Несколько бурных лун - и их не стало.

- Я благодарен тебе за попытку меня отговорить, - сказал Эгон. - Я понимаю твои опасения. Скорее всего, прав ты, а не я.

- Когда? - спросил Мур.

- Завтра, - ответил Эгон. - Не следует тянуть.

- Но всегда полезно не торопиться, - сказал Мур.

- Я знаю это, - сказал Эгон, - Скажи... Я хотел узнать о времени, сколько мне будет дано?

- Ты же знаешь, преображенную биомассу мы не можем тянуть бесконечно, - сказал Мур.

- Знаю, - сказал Эгон. - И все-таки - сколько?

- Не больше тысячи лун, - подумав, ответил Мур. - Потом ты вернешься к прежнему, лучевому значению.

- Мало, - сказал Эгон. - Это так мало - тысяча лун.

- Сколько живут неоды? - спросил Мур.

- Двадцать, сорок лун, - ответил Эгон. - Редко больше.

- Вот видишь, - сказал Мур. - А тут тысяча, - и он прекратил разговор, поняв, что Эгон не намерен отложить намеченный эксперимент, но следовало соблюсти некоторые формальности.

- Я должен сообщить Верховным, - сказал Мур. - Твои координаты в пространстве, имя?

- Адам, - сказал Эгон. - Координаты в седьмом биополе тридцатый уровень... Постой!

- Да, слушаю тебя, - вновь обрел очертания исчезнувший было, Мур.

- Я бы хотел узнать, что такое радость, - сказал Эгон.

- Эмоция... Ничего особенного, пустая трата сил.

- Не знаю, - подумав, возразил Эгон. - Иногда мне казалось, что весь мир этой планеты пронизан радостью. И сама радость - неистощимый источник энергии.

- И все? - спросил Мур, подумав, что не меньшая загадка, чем неоды, сам Эгон.

- Все, - ответил тот, кому предстояло стать Адамом.

"И жил Адам сто тридцать лет, и родил по подобию своему, по образу своему, и нарек ему имя Шэйт. И было дней Адама после рождения им Шэйта восемьсот лет, и родил он сынов и дочерей. И было всех дней жизни Адама девятьсот тридцать лет; и он умер".