МАКС НОРДАУ - ВРАГ МОДЫ

 "Эмансипация евреев проистекала не из сознания серьезной несправедливости по отношению к этой расе, перенесшей ужасные страдание. Не готовность справить двухтысячелетюю несправедливость - стала поводом к этой эмансипации. Нет, это всего лишь вывод геометрически прямолинейного мышления французского рационализма 18-го века. Этот рационализм посредством одной лишь логики, не принимая во внимания живые чувства, создал принципы, несомненные, как математически аксиомы, и настоял на том, чтобы эти творения чистого разума действовали в реальном мире". 

 Эти слова написаны 100 лет назад Максом Нордау. Не знаю более мудрого и точного предвидения причин Катастрофы . Не знаю более верного анализа того, что происходит с народом Торы, в Израиле, сегодня. 

 Евреи Европы, современной Нордау, пали жертвой моды на "математические аксиомы" французского просвещения. Ныне Израиль и евреев  атакует прямолинейное мышление мировой либеральной мысли, естественного итога "рационализма 18-го века". 

 В детстве, как и сейчас, был я архивной крысой. К любой бумажке с изображением или текстом относился трепетно. Вот и эта открытка, с портретом седобородого старика попала ко мне очень давно.

  Часто ее разглядывал, спрашивал у взрослых, кто такой Макс Нордау? Мне отвечали невнятно. Мало того, первые буквы на иврите я увидел именно на этой открытке. Просил перевести, но и здесь мне не смогли помочь. 

 Я тогда не знал, что вина в этом и самого Макса Нордау, в "девичестве" Меира Симха Зюдфельда. Он, как и многие из нас, утратил свое подлинное имя, сделал попытку слиться с окружающей средой, принять нордический облик, но талант, совесть, человеческое достоинство заставили этого человека обратиться к своим корням, поверить в будущее своего народа. 

 Нордау по-немецки - "северная долина". Зюдфельд - "южное поле". Как символично. Очевиден поворот на 180 градусов, с севера на юг. Поворот этот и совершил Макс Нордау, хотя формально он так и не вернулся  к своей настоящей фамилии. 

 Макс Нордау был самым близким другом Теодора Герцля, вторым человеком в сионистском движении конца 19-го, начала 20-го века. Его блестящее наследие расходилось с левой по духу, общепринятой практикой реального сионизма. Думаю, только по этой причине не так много в Израиле улиц с именем этого человека, да и слышал о нем здесь не так часто, как Нордау того несомненно заслуживает. 

 Впрочем, и при жизни Нордау всегда находился в тени Герцля.

 Автор "Еврейского государства" был личностью блестящей, прирожденным вождем, обладал бесспорной харизмой. Он умел воздействовать на людей одним своим обликом, убеждать их и вести за собой. Герцль был умным и расчетливым политиком. 

 Нордау - просто мудрецом, кабинетным философом, человеком, как мне кажется, испытывающим даже отвращение к прилюдной деятельности. Свои знаменитые речи на Еврейских конгрессах он произносил, скорее всего, как лекции, хотя и имели они огромное значение, вызывали острейшую полемику. Полемику настолько горячую, что однажды в этого тихого человека, в Париже, на балу, выстрелил горячий, молодой еврей и серьезно ранил Нордау. 

 Спорили тогда евреи, само собой, не о методах противостояния террору Арафата, а о том, нужно ли основывать Еврейское государство в Уганде или нет. 

 Есть, как будто, исчерпывающе точная характеристика этих праотцов сионизма. Джоан Комэй пишет о лидерах сионистского движения так: "Нордау был старше Герцля на 11 лет, более знаменит и был более сильным оратором, однако он не соперничал с Герцлем за лидерство,... и принимал роль второго человека. Ему не хватало горячей убежденности Герцля, смелости мысли и действия,... умения вести за собой людей". 

 Здесь верно, как мне кажется все, кроме определения "смелость мысли". Мне кажется, что мысль Нордау была не просто смелой. Он мыслил отважно и честно, а потому, как и всякий мудрый человек, не мог побороть в себе сомнения в своей собственной правоте, и правоте Герцля, и видел, порой, глубоко скрытую в то время, неизбежность кризиса сионизма. 

 Подлинный ученый, он владел методом точного анализа динамики развития человеческих сообществ. И прекрасно понимал, что от идеальных, казалось, схем до реального их осуществления пролегает пропасть, именуемая ныне "человеческим фактором". 

 Проще говоря, Нордау не был убежден, что идеи сионизма не превратятся со временем, в ходе их реализации, в " прямолинейное мышление". Само собой, "нельзя вести за собой людей" без абсолютной веры, что ведешь ты их к достойной цели. 

 Но Макс Нордау пережил Герцля почти на 20 лет. Он ясно понимал, что динамика исторического процесса, построенная на неестественных ценностях, привитых элите мира французскими энциклопедистами, ведет к чудовищному взрыву ненависти, к прямому геноциду еврейского народа. 

 После Первой мировой войны Нордау сделал лихорадочную попытку организовать исход 600 тысяч евреев из Восточной Европы в Палестину. Доводы ученого отвергли, его план казался нереальным, и Нордау полностью отошел от политической деятельности. Он умер в 1923 году, прожив 74 года и похоронен а Тель-Авиве. 

 Но вернемся к живому Нордау, к его пророческому видению,  дерзкой  и мудрой мысли этого человека, начавшего свое возвращение в родной дом с ясного понимания всех несовершенств дома чужого. 

 " Из провозглашения прав человека строгая логика мужей Великой революции сделала вывод относительно эмансипации евреев, и в соответствии с законами логики был построен следующий силлогизм: каждый человек обладает определенными естественными правами; евреи - люди, поэтому евреи обладают естественными правами человека. Так во Франции было провозглашено равноправие евреев - не из братских чувств к ереям, а потому, что того требовала логика. Народное чувство, правда, противилось этому. но философия революции повелевала ставить ее принципы выше чувств... Евреи Западной Европы были освобождены не под внутренним нажимом, а из подражания политической моде эпохи". 

 Нордау прекрасно понимал, к чему может привести это "подражание". Ему довелось осознать к какому уродству привела большевиков в России "логика мужей Великой революции". Он знал, что жестоковыйный народ, принявший свою "моду" сорок веков назад рано или поздно станет жертвой творцов нового мира. 

 Но разве теперь Запад не декларирует те же, либеральные принципы? Разве эмансипация чернокожих в Америке не произошла по тому же " подражанию политической моде эпохи", без учета подлинных чувств белого населения США. Разве не руководствуются и наши и зарубежные "борцы за права палестинского народа" теми же безжизненными схемами, придуманными философами эпохи французских энциклопедистов и утопистов? Разве принцип, что идеи выше естественных чувств народа не легли в основу кровавых несчастий Италии, России, Германии? Где идеи, как раз, вызывали худшие чувства народов, но использовали  вожди тоталитарных режимов тот же принцип "принуждения у новой моде". 

 Нордау писал: "Подобно тому, как Франция революционной эпохи дала миру метрическую систему мер и весов, так же создала она и некую образцовую духовную мерку, которую прочие страны волей-неволей приняли за очевидный для всех показатель своего культурного состояния". 

 Нордау понимал всю искусственность, неестественность эмансипации евреев Европы. Один из толкователей Нордау точно отметил: "Формальная эмансипация, напечатанная на страницах сводов законов, находилась в противоречии с реальным народным сознанием по отношению к евреям, и так возникла напряженность, отражающая несоответствие между внешней, формальной нормой и реальным общественным сознанием". 

 Увы, и сегодня "реальное общественное сознание", проще говоря крепко укоренившаяся юдофобия бельгийцев, французов, голландцев и прочих, формирует современное отношение этих государств к Израилю, а не навязанная сверху либеральная мода. 

 Мы наблюдаем типичную реакцию на "внешнею, формальную норму" "реального общественного сознания". 

 Точно такая же реакция произошла в годы нацизма, когда "просвещенные и цивилизованные народы" дружно помогали Гитлеру в "окончательном решении еврейского вопроса". 

 Нардау понимал, что эмансипации евреев Европы и преждевременна и опасна. Он не спешил объявлять гетто вотчиной средневекового мракобесия. Он, человек в молодости далекий от иудаизма, все-таки был сыном раввина, в конце концов понял, что подлинная защита еврейского народа от агрессии среды лежит в его уникальной способности сохранять свое подлинное лицо. 

 Нордау прекрасно понимал всю сущность межумочности и относительности эмансипации. Он видел, что еврей, решивший уйти от своего еврейства не превращается в немца, француза или русского. Он просто становится никем, лишая самого себя естественной защиты своей среды, своих обычаев, своего Бога. 

 " Таково положение эмансипированного еврея в Западной Европе он отказался от еврейской самобытности, а прочие народы объявили ему, что их самобытности он не усвоил. Он отдаляется от представителей своей расы, ибо антисемитизм запятнал их даже в его глазах, а местное население отталкивает его... Он потерял свою родину, гетто, а страна, где он родился, отказывается быть ему родиной. Под его ногами нет почвы, он не принадлежит к какому бы то ни было обществу, в которое он мог бы войти как желанный и полнокровный гражданин... Национальная идея воспитала все народы на сознании собственной ценности, научила их рассматривать свои особые  качества как достоинства и поселила в их сердце мощное стремление к самостоятельности". 

 Удивительно, что, по сути, обретение государственной независимости стало для евреев не выходом из, так называемой национальной ограниченности, а возведением стен вокруг нового, невольного гетто, но и внутри этого образования, как и столетие назад, продолжается борьба тех, кто понимает спасительность национальной идеи и теми, кто упрямо продолжает идти по пути старой, гибельной для потомков Иакова либеральной моды. 

 Происходит это с тем же уродливым перекосом, что и много лет назад. Только тогда некоторые евреи стремились стать больше немцами или поляками, чем сами немцы и поляки. Теперь же они, граждане Израиля, вовсю стремятся показать, что они не евреи, а самые образцовые граждане мира. 

 Вот как писал о психологии подобных людей Нордау: "... они демонстрируют все более крикливый и подчеркнутый патриотизм, и так создается еще одна аномалия: эмансипированный еврей демонстрирует свою немецкую или венгерскую национальность в большей мере, чем его сосед-христианин, причем это выпячивание сопровождается отречением от участи и страданий евреев всех стран". 

 Создание государства Израиль привело к значительному укреплению и расширению еврейской общины, но вместе с тем в нем продолжились активные попытки известной части населения добиться новой эмансипации на основе прежних демократических и либеральных ценностей. 

 Убежден, что существование нашего государства во многом зависит не от злой или доброй воли соседей, а от нашей способности не разрушить, как это случилось в Европе века "просвещения", свое лицо, а остаться, вопреки отчаянным атакам либералов всего мира, за несокрушимыми стенами своего национального гетто. В противном случае, евреям не избежать новой, кровавой трагедии. 

 Видимо это прекрасно понимал вот этот седобородый, мудрый старик с открытки из моего эмансипированного детства.