Негаданная встреча с Б‑гом. Недельная глава «Вайеце»
Вот одно из важнейших видений, о которых рассказывает Тора. Яаков, одинокий путник в ночи, бегущий от гнева Эсава, устраивается на ночлег. И видит не кошмарный сон, навеянный страхом, а явление Б‑га: «Он наткнулся на некое место [вайифга бамаком] и заночевал там, потому что зашло солнце. Он набрал камней, что были там, сложил себе изголовье и лег в том месте [на ночлег]. И увидел он во сне: лестница стоит на земле, а ее вершина достигает небес, и ангелы Б‑га поднимаются и спускаются по ней. И вот, Г‑сподь стоит над ним… Яаков пробудился от сна и сказал: “Воистину, Г‑сподь пребывает на этом месте, а я и не знал!” Ужаснулся он и добавил: “Как страшно это место! Это и есть Дом Б‑га, это — врата небес!”» (Берешит, 28:11–17).
Основываясь на этом фрагменте, мудрецы Талмуда утверждали: «Яаков установил вечернюю молитву» . Этот вывод сделан из слова «вайифга», которое может означать не только «он пришел (куда‑то)», «повстречал (на своем пути что‑то)», «случайно наткнулся (на что‑то)», но и «он молился», «упрашивал», «умолял», как в Ирмеяу, 7:16: «Ты же не молись за народ этот, не скорби о нем, не возноси мольбы и не ходатайствуй предо Мною [ве‑аль тифга би]».
Что касается слова «бамаком» («место»), то мудрецы Талмуда считали, что оно значит «Б‑г» («место вселенной»).
Итак, Яаков установил молитву, которая завершает ежедневный молитвенный цикл. Авраам ввел шахарит (утреннюю молитву), Ицхак — минху (дневную молитву), а Яаков — арвит (вечернюю молитву).
Мысль поразительная. Хотя словесные формулировки во всех будничных молитвах идентичны, в каждой из них запечатлен характер кого‑то из праотцев.
Авраам олицетворяет утро. Он основоположник, тот, кто принес в мир религиозное сознание нового типа. С Авраама начинается очередной день.
Ицхак олицетворяет день. В Ицхаке нет ничего нового — никаких кардинальных переходов от тьмы к свету или от света ко тьме. Многие события в жизни Ицхака повторяют биографию его отца. В голодные годы он, как прежде Авраам, вынужденно отправляется в землю филистимлян. Он заново отрывает те колодцы, которые когда‑то выкопал отец.
Ицхак — негромкий героизм преемственности. Он звено в цепи завета. Его дело — соединить предыдущее поколение со следующим. Он не вносит ничего нового в жизнь под знаком веры, но его биография отличается своим, особым благородством. Ицхак — это непоколебимость, верность, решимость продолжать путь.
Яаков олицетворяет ночь. Это человек, который изведал страх и прошел через бегство, человек, который противоборствует Б‑гу, другим людям и самому себе. Именно Яакову известны темные стороны нашего мира.
И все же предположение, что вечернюю молитву ввел Яаков, вызывает сомнения. В знаменитом эпизоде Талмуда рабби Йеошуа высказывает мнение, что вечерняя молитва, в отличие от шахарит или минхи, не обязательна (хотя, как отмечают комментаторы, она стала обязательной в результате того, что ее признали таковой много поколений евреев). Почему, если она установлена Яаковом, ее не сочли столь же непреложно обязательной, как молитвы Авраама и Ицхака? Традиция предлагает три различных объяснения.
Первое: мнение о необязательности арвита высказывают те, кто полагает, что наши ежедневные молитвы — не установление праотцев, а память о жертвоприношениях в Храме. Было утреннее жертвоприношение, было дневное, но вечернего не было.
В том и состоит и разногласие: в глазах тех, кто возводит историю молитв к жертвоприношениям, вечерняя молитва — дело добровольное, а в глазах тех, кто возводит эту историю к праотцам, — обязанность.
Второе: закон гласит, что обязанность молиться отменяется на время путешествия (и на три дня после его завершения). Во времена, когда путешествовать было крайне небезопасно, путники постоянно страшились нападения разбойников и были не в силах сосредоточиться на других мыслях. А для молитвы необходима сосредоточенность (кавана).
Итак, в тот вечер Яаков был освобожден от молитвы и вознес свою просьбу к Б‑гу не по обязанности, а добровольно. Вечерняя молитва так и осталась добровольной.
Третье объяснение: согласно одной из традиций, когда Яаков был в пути, «солнце зашло внезапно», не в положенный час. Яаков намеревался прочесть дневную молитву, но, к своему удивлению, обнаружил, что наступила ночь. Арвит не стал обязательной молитвой, поскольку читать вечернюю молитву Яаков не намеревался.
Однако есть и более глубокое объяснение. В каждом из трех стихов, которыми мудрецы Талмуда обосновывали установление молитв, употреблена своя, особая лексическая конструкция.
Авраам «рано утром пришел к тому месту, где он [накануне] стоял пред Г‑сподом» (Берешит, 19:27). Ицхак «под вечер вышел в поле поразмыслить [ласуах]» (Берешит, 24:63). Яаков «повстречал» Б‑га (или «натолкнулся», «набрел» на Него) [вайифга бамаком]. Это разные типы религиозного опыта.
Авраам — основоположник, тот, кто начал поиски Б‑га. Это религиозный лидер творческого типа, фигурально выражаясь, отец всех, кто отправляется в духовные странствия к неведомой цели, вооружившись лишь убеждением: «Кто ищет, тот найдет». Авраам начал искать Б‑га еще раньше, чем Б‑г стал искать Авраама.
Молитву Ицхака называют «сиха», буквально «разговор» или «диалог». В диалоге участвуют двое: один говорит, другой слушает и, выслушав, отвечает. Ицхак — это религиозный опыт, понимаемый как диалог слова Б‑жья со словом человечества.
Молитва Яакова совершенно иная. Она началась не по его инициативе. Яакова занимают совсем другие мысли: об Эсаве, от которого он спасается, и о Лаване, к которому направляется. И вдруг в его истомленный тревогой мозг врывается видение: Б‑г, ангелы, лестница, соединяющая землю и небеса. Яаков никак не готовил себя к этому видению. Оно стало неожиданностью. Яаков буквально «натыкается» на Б‑га, как мы иногда натыкаемся взглядом на знакомое лицо в толпе незнакомцев. Эта встреча состоялась усилиями Б‑га, а не человека. Вот почему молитву Яакова нельзя сделать обоснованием для регулярной обязанности. Никто из нас не знает, когда именно в его жизнь вдруг вторгнется Присутствие Б‑га.
В религиозной жизни есть элемент, неподвластный сознательному контролю. Он появляется из ниоткуда, когда мы ожидаем его меньше всего. Если Авраам олицетворяет наш путь к Б‑гу, а Ицхак — наш диалог с Б‑гом, то Яаков символизирует встречу Б‑га с нами — незапланированную, нежданную, вне расписания. Это видение, этот голос, этот зов мы никогда не в состоянии предвидеть, но они полностью преображают нас.
Ощущение — и у нас, и у Яакова — такое, как будто мы пробудились ото сна и словно бы впервые осознаем: «Г‑сподь пребывает на этом месте, а я и не знал!» Место не изменилось, изменились мы сами. Такой опыт никогда нельзя вменять в обязанность. Он не становится результатом наших действий. Он настигает нас сам. «Вайифга бамаком» означает: когда тебя занимают совсем другие мысли, вдруг обнаруживаешь, что забрел в Присутствие Б‑га.
Такой религиозный опыт настигает тебя в ночи — буквально или фигурально. В ситуации, когда ты один, испуган, особенно раним, находишься на грани отчаяния. Именно когда этого ждешь меньше всего, можешь обнаружить, что твою жизнь наводняет сияющий Б‑жественный свет.
Внезапно с уверенностью понимаешь: ты не один, Б‑г здесь, Он был здесь все это время, просто ты был слишком занят своими заботами, чтобы Его заметить. Именно так нашел Б‑га Яаков: не благодаря собственным усилиям, как Авраам; не в непрерывном диалоге с Ним, как Ицхак; а в пучине страха и одиночества.
Яаков, спасаясь бегством, спотыкается, падает… и обнаруживает, что упал в объятия Б‑га, что Б‑г ожидал его на этом месте. Никто из тех, кто пережил подобный опыт, никогда о нем не забудет. «Теперь я знаю, что Ты все это время был со мной, просто я смотрел в другую сторону».
Такова была молитва Яакова. Бывают времена, когда говорим мы сами, но в другие времена Б‑г что‑то говорит нам. Молитва не всегда предсказуема, она совершается не только по расписанию и по обязанности. Молитва — это еще и открытость миру, незащищенное сердце. Б‑г может явиться нам нежданно‑негаданно, пробудить ото сна, поймать в объятия, когда мы падаем.
Комментариев нет:
Отправить комментарий