Беспорядки в Нижнем Ист‑Сайде
Материал любезно предоставлен Tablet
Не так давно бывшему полицейскому из Миннеаполиса Дереку Шовину вынесли приговор за убийство Джорджа Флойда, и зверства полиции — в особенности против меньшинств — вновь попали в новостные заголовки. По данным газеты Washington Post, с 2015 года от пуль полицейских погибло свыше 5 тыс. человек. Чернокожие американцы, пишет Washington Post, «составляют менее 13% населения США <…> однако полицейские убивают их в два раза чаще, чем белых американцев». Число испаноязычных американцев, погибших от рук полицейских, также непропорционально велико.
Феномен этот не нов. Видимые меньшинства давно уже служат мишенью для злоупотреблений полиции, и чаще всего — в Нью‑Йорке. Более века назад город с его громадами небоскребов олицетворял прогресс и изобретательность. Но в таких районах, как густонаселенный Нижний Ист‑Сайд, сотни тысяч евреев из Германии, Ирландии, Польши и больше всего из Восточной Европы теснились в переполненных домах, жили в антисанитарных условиях, среди преступности и нищеты. Эйб Каган, известный писатель и редактор еврейской социалистической газеты, называл этот район «самым густонаселенным на Земле — бурлящее людское море, куда стекаются ручьи, ручейки и струйки иммигрантов со всех центров Европы, где говорят на идише».
Перед сотрудниками департамента полиции Нью‑Йорка стояла непростая задача: поддерживать порядок, бороться с пороком и преступностью в Нижнем Ист‑Сайде и прочих районах. Полицейские годами занимались самоуправством, вершили правосудие, как считали нужным, зачастую с помощью деревянных дубинок, применяли к подозреваемым так называемый «допрос третьей степени», то есть зверски их избивали и даже пытали, пока те не сознаются в преступлениях, которых, быть может, и не совершали. В полиции процветало взяточничество и коррупция: об этом свидетельствуют официальные расследования, проводившиеся в те годы.
В начале XX века многие нью‑йоркские полицейские были ирландцами‑католиками, но все равно разделяли антииммигрантские — по крайней мере, когда дело касалось итальянцев и прочих выходцев из Южной Европы, — и антисемитские предрассудки той поры. (Нужно ли говорить, что и тогда, и потом чернокожие ньюйоркцы регулярно становились жертвами полицейского произвола и несправедливости и со стороны полиции, и судов.)
Как и для прочих жителей Нью‑Йорка, евреи Нижнего Ист‑Сайда — они не говорили по‑английски, ели странную пищу, держались сложных и непонятных религиозных обычаев — для полицейских были неугодными «иноземцами». Их еле терпели. Полицейские часто и без причины цеплялись к евреям на улицах, нещадно избивали бастовавших сотрудников швейных фабрик. Вынужденный расследовать жестокое обращение с еврейскими рабочими на пикетах в 1894 году, инспектор Александр Уильямс по прозвищу Дубинка — а он славился своими зверствами — заявил: «Я не поверю еврею даже под присягой» — и закрыл глаза на несправедливость. Новоприбывшие евреи — оно и понятно — боялись департамента полиции, а полицейских считали зверями не меньшими, чем казаки и агенты царской охранки, с которыми им приходилось сталкиваться в штетлах черты оседлости.
Помимо нью‑йоркских полицейских, над евреями издевались и избивали их молодые хулиганы. Так, к примеру, в июне 1904 года на евреев из Нижнего Ист‑Сайда, перебравшихся в Вильямсбург (Бруклин), «жестоко напали», как писала газета The New York Times, члены местной банды «Чудотворцы» (Rainmakers), они вторглись в еврейский район с палками, камнями, кирпичами, запугали мужчин, женщин, детей, а когда прибыла полиция, сбежали.
Еще примечательнее, что молодые рабочие R.Hoe and Company, гигантского завода по производству печатных машин, расположенного в самом сердце Нижнего Ист‑Сайда, в обеденный перерыв, как выяснилось, развлекались тем, что издевались (пусть и не так жестоко, как бандиты или полиция) над стариками‑евреями, на кого им случалось наткнуться. Рабочие дергали их за бороды, толкали, угрожали им. Главы еврейской общины жаловались руководству компании, однако, по их словам, ничего не изменилось и «оскорбления и унижения не прекратились».
Безразличие руководства завода R.Hoe and Company к постыдным выходкам своих рабочих в совокупности с насилием и предрассудками департамента полиции Нью‑Йорка по отношению к евреям Нижнего Ист‑Сайда 30 июля 1902 года привело к страшнейшим беспорядкам в истории евреев Нью‑Йорка.
Все началось с того, что двумя днями ранее скончался 62‑летний Яков Йосеф, главный раввин Ассоциации американских ортодоксальных еврейских общин Нью‑Йорка, в которую входило 18 синагог Ист‑Сайда. В 1888 году, вскоре после создания ассоциации, на пост ее религиозного лидера пригласили Йосефа (он тогда проживал в Вильне). Его главной задачей было ввести четкие правила для резников и скотобоен: прежде в этой сфере преобладали распри, тайные сговоры, взвинчивание цен, в мае 1902 года из‑за их предосудительных действий дело даже дошло до бойкота, после чего резникам пришлось снизить цены.
Задача эта оказалась, мягко говоря, трудной. «Громкое звание главного раввина, — писал историк Мозес Рискин, — оказалось бессильно скрыть тщетность стараний Йосефа». Он не сумел сгладить острые разногласия в общине и к 1895 году ушел со своего поста. Йосеф с семьей остался в Нью‑Йорке, работал машгиахом (т. е. следил за соблюдением кашрута).
При жизни Йосеф стремился объединить евреев, но ему это не удалось, а вот после его смерти, как ни странно, община сплотилась в порыве скорби. Отдать последний долг раввину собралось, кажется, подавляющее большинство религиозных евреев Нижнего Ист‑Сайда и других районов.
Похороны Йосефа назначили на утро среды 30 июля. Накануне вечером член группы, ведавшей похоронами, нанес визит в полицейский участок. Он переговорил с сержантом Джоном Брэди и подписал необходимое разрешение на процессию по Нижнему Ист‑Сайду от дома Йосефа на Генри‑стрит до паромной пристани на Гранд‑стрит. Похоронить раввина должны были на кладбище Юнион‑Филд в Бруклине. По предварительным оценкам, в похоронах должны были принять участие около 20 тыс. скорбящих, и Брэди согласился отправить 25–30 полицейских для регулировки движения и охраны порядка. Несколько часов спустя неустановленный журналист из идишской газеты сообщил полиции, что на похоронах ожидается 50 тыс. человек, если не больше. Полицию попросили прислать дополнительных сотрудников. Но Брэди, видимо, это сообщение не получил, — во всяком случае, никак на него не отреагировал. Прочее полицейское руководство этого района, в том числе инспектора Адама Кросса и (возможно) капитана Уильяма Томпсона, главу Седьмого участка, расположенного в Нижнем Ист‑Сайде, не поставили в известность о похоронах.
Предсказание журналиста сбылось. Народу на похороны раввина Йосефа явилось столько, «сколько Ист‑Сайд никогда не видывал», сообщала газета The Evening Post. Утром 30 июля возле дома раввина на Генри‑стрит собралась огромная толпа (по одним оценкам — 50 тыс. человек, по другим — до 100 тыс.). Люди держались спокойно и терпеливо, несмотря на скученность и жару (было почти 80° по шкале Фаренгейта ). За порядком следили 30 полицейских.
Огромная толпа скорбящих, распевающих псалмы «с монотонными причитаниями», по описанию Post, и любопытствующие запрудили Генри‑стрит и соседние улицы; из дома вынесли сосновый гроб с телом Йосефа. Везти членов его семьи и высокопоставленных религиозных деятелей должна была вереница почти из двухсот конных экипажей. «Все было чинно, никаких беспорядков, — добавляла Post, — собравшиеся толпились не из любопытства, а из непреодолимого стремления оказаться ближе к катафалку с телом раввина».
Процессия тронулась в путь, и сержант полиции, ответственный за охрану порядка, решил, что улицу необходимо расчистить. Он отдал приказ, но старики‑евреи и прочие, кто не понимал по‑английски, замешкались. Тогда полицейские ринулись в толпу и по своему обыкновению дали волю рукам.
Вот как газета Evening Post описывала последовавший хаос:
«Мужчин сбивали с ног, женщин хватали за руки, за плечи, гнали вперед по улице. Но толпа упрямо не желала расходиться. Можно было подумать, что полицейские пытаются подавить бунт, судя по тому, как они обращались с теми незадачливыми мужчинами и женщинами, кто оказался в первых рядах… Если те, кого грубо теснили, выказывали строптивость, их вытаскивали из толпы и швыряли наземь. Порою из‑за жестокости происходящего трудно было поверить своим глазам: ведь все эти люди пришли на похороны отдать дань уважения покойному раввину…»
Эта односторонняя стычка была только началом того, что впоследствии окрестили «беспорядками в Ист‑Сайде». К часу дня процессия дошла до завода R.Hoe and Company, он находился близ перекрестка Гранд‑стрит и Шериф‑стрит. Рабочие, вернувшиеся с обеденного перерыва, облепили открытые окна и принялись громко насмехаться над скорбящими. Завидев катафалк, некоторые рабочие вовсе зарвались и принялись обливать скорбящих водой. Затем обрушили на них пачки бумаг, вымоченные в масле, обрезки железа, деревяшки и прочий мусор.
Участники похоронной процессии и обычные прохожие, разумеется, пришли в ярость от такого хамства. Небольшая группа во главе с начальником полицейского участка Альбертом Левином отправилась поговорить с фабричным руководством. Скорбящие, хоть и были возмущены, держались учтиво. Руководство пообещало Левину во всем разобраться. (31 июля газета The New York Times сообщила, что заводское начальство оскорбило Левина, а один из руководителей якобы достал пистолет и выгнал скорбящих. Однако по результатам дальнейшего расследования выяснилось, что это неправда.)
Чуть погодя в здание завода вошла вторая группа участников процессии: они вели себя уже не так сдержанно и учтиво, как первые, и кричали на идише. За ними последовали другие мужчины, готовые защищаться от тех, кто атаковал их с верхнего этажа. Рабочим завода удалось выгнать эту небольшую группу на улицу и оттеснить за ворота. А потом рабочие высунули в окно пожарные шланги — видимо, по указке начальства — и облили скорбящих. Рабочие и участники похоронной процессии принялись броcать друг в друга камни и битые кирпичи. Рабочие швырялись в евреев большими железными болтами и гайками. Перебили почти все окна на первом и втором этажах завода.
Тут с дубинками наизготовку явилось еще около двухсот полицейских под командованием инспектора Адама Кросса. А тот не стал разбираться, что произошло между рабочими и участниками похоронной процессии, и отдал приказ избивать евреев с Нижнего Ист‑Сайда. Как впоследствии отмечала Times, полицейские «разили дубинками направо и налево, с криками продирались сквозь толпу, грубо толкали мужчин и женщин и вскоре взяли улицу под контроль». Тех, кто пытался бежать, избивали дубинками; двое из одиннадцати задержанных утверждали, что в патрульном фургоне их душили. Сотни участвовавших в процессии были ранены, многим потребовалась медицинская помощь. А из рабочих завода арестовали и судили только одного: он облил из пожарного шланга патрульного.
Виновных в случившемся искали долго, стороны кивали друг на друга. Представители R.Hoe and Company обвиняли участников похоронной процессии в том, что те «лезли в драку и нарушали общественный порядок». Да и Кросс бездоказательно (и облыжно, как оказалось впоследствии) заявил, что нападение на завод R.Hoe якобы «планировалось заранее», чтобы отомстить рабочим за былые издевательства над евреями. Кросс сказал, что участники процессии принесли с собой палки и ведра камней. (Джон Партридж, комиссар полиции Нью‑Йорка, был недоволен и действиями Кросса, и его заявлениями, и перевел его в участок в Бронксе.)
Сами участники похоронной процессии и редакторы нескольких идишских газет описывали эти беспорядки как погром. Times — департамент полиции Нью‑Йорка в этой газете недолюбливали — заявила, что «похоже, полицейские — по крайней мере, значительная их часть — отказывают евреям Нижнего Ист‑Сайда [sic] в праве на защиту и рассматривают их как объекты преследования». Группа евреев из числа «белых воротничков» во главе с доктором Джулиусом Халперном при поддержке Альянса за образование (Educational Alliance), помогавшего евреям‑иммигрантам, организовала Ист‑Сайдский комитет общественной безопасности, дабы провести расследование беспорядков и определить, какие законные меры можно было предпринять.
Халперн сотоварищи также попросили мэра Нью‑Йорка Сета Лоу создать комиссию по расследованию событий 30 июля. А поскольку евреи Нижнего Ист‑Сайда активно поддерживали Лоу, тот охотно согласился. Комиссия из четырех человек — два члена еврейской общины, а также известные адвокаты Луис Маршалл и Нейтан Биджур — полтора месяца вели общественные слушания и в середине сентября выпустили отчет. Комиссия постановила, что первопричиной беспорядков стали действия рабочих завода R.Hoe, а также «грубые выражения и жестокое поведение» полицейских. И присовокупила: «Нам неоднократно поступали жалобы на то, что полиция долгое время оскорбляла и унижала евреев Нижнего [sic] Ист‑Сайда… Мы считаем, что примеры невежливого и даже грубого обращения с жителями этого района со стороны отдельных полицейских встречаются возмутительно часто».
Явились ли беспорядки следствием остервенелого антисемитизма ирландцев из числа и рабочих завода, и полицейских (как уже давно утверждают некоторые еврейские историки) — другой вопрос. В вышедшем в 2007 году исследовании, посвященном беспорядкам, историк Эдвард Т. О’Доннелл утверждает, что, хотя среди нью‑йоркских ирландцев, в том числе и полицейских, «процветал» антисемитизм, беспорядки 30 июля не были следствием подобных настроений (большинство замешанных в беспорядках рабочих завода R.Hoe были выходцами из Германии, а не из Ирландии). Он предположил, что рвение, с которым полицейские подавляли беспорядки и набросились на толпу, было в ту пору «обычным делом для полиции» — хотя, пожалуй, его подогрело и в целом ксенофобское презрение департамента полиции Нью‑Йорка к некоторым группам нежелательных иммигрантов.
В итоге кое‑кого из участников процессии оштрафовали, а рабочие завода R.Hoe and Company и сотрудники полиции так и не понесли настоящего наказания за свои действия. Уроков из бурных событий, сопровождавших похороны ребе Якова Йосефа, нью‑йоркская полиция толком так и не вынесла. По правде говоря, век спустя об этом инциденте даже не вспоминают.
Оригинальная публикация: The Lower East Side Riot
Комментариев нет:
Отправить комментарий