Борис Гулько | Бег времени
Анна Андреевна Ахматова в 1961 году напечатала небольшой стих:
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Анна Ахматова
Что войны, что чума? – конец им виден скорый,
Их приговор почти произнесён.
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?
Убегающая, ускользающая жизнь, лучшие её мгновения – можно ли их удержать, хотя бы насильно? А.А. предприняла такую попытку, издав в 1965 году сборник с названием: «Бег времени». Его составили её стихи о любви, начиная с 1910–1911 годов. Не обязательно о любви к живым. Вот царскосельский – к Пушкину:
Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.
Как я теперь понимаю, его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли. Он все повторял: “Передача мыслей…” Часто говорил: “Это можете только вы”.
Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его – очень короткой, моей – очень длинной…»
Загадочно для меня место в этих воспоминаниях А.А.: «Как-то раз сказал: “Я забыл Вам сказать, что я – еврей”.» Почему Модильяни нашёл нужным сообщить это подруге? Почему А.А. в замечательном, но не длинном своём мемуаре сохранила именно эту фразу? Почему этот факт казался значительным для обоих?
Конечно, любовники были источником творческого вдохновения друг для друга. А.А.: «Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки… Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, – эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы Революции. Уцелел тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие “ню”…»
Однако в 1993 году в Венеции на выставке произведений Модильяни из коллекции его друга Поля Александра всплыло восемь, изображающих А. А. обнажённой. Я видел их на выставке, кажется, в Нью-Йорке.
У А.А. в сборнике «Бег времени» есть интимный стих, помеченный «1911, Париж». Но он, я уверен, про кого-то третьего (или четвёртого). Модильяни возник у А.А. в двух тревожных строфах «Поэмы без героя», не вошедших в окончательный текст:
В синеватом Париж тумане,
И наверно, опять Модильяни
Незаметно бродит за мной.
У него печальное свойство
Даже в сон мой вносить расстройство
И быть многих бедствий виной.
И всё же молодость, любовь, Париж 1910–11 годов, лучшие часы жизни, безвозвратно уносимые … Кто защитит от этого ужаса «бега времени»?
Погоней молодой женщины за временем начинается человеческая история. Я имею в виду не только грех Евы, отведавшей раньше времени плода с Древа познания добра и зла. «История мира», написанная Геродотом, по определению Цицерона «отцом истории», начинается с похищения четырёх молодых женщин. Финикийцы, приплывшие с торговой миссией в Элладу, распродав свой товар, захватили несколько молодых женщин, среди них царскую дочь Ио, и уплыли с ними в Египет. Греки в ответ сплавали в Тир финикийский и украли оттуда царскую дочь Европу. Знаменитая картина Валентина Серова «Похищение Европы» была написана как раз в том самом 1910 году, когда в Париже началась история любви А.А. и Модильяни. Предчувствуя, возможно, значимость момента, картине Серова посвятил стих Мандельштам.Затем эллины сплавали в Колхиду и украли там царскую дочь Медею, вызвав тем цепь ужасающих драм. Наконец, троянцы украли у греков Елену, что привело к Троянской войне. Геродот заключает: «Ясно ведь, что женщин не похитили бы, если бы те сами того не хотели». Например, Ио, с которой начались похищения, к моменту его была беременна от главы финикийской миссии.
Самая знаменитая из похищенных царских дочерей – Елена. Она стала персонажем книги о беге времени героя средневековой немецкой легенды доктора Фауста в изложении Гёте.
Повествование начинается сожалением Фауста над годами, потраченными на ученье – перевод Б.Пастернака:
Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всем
Был и остался дураком.
Отчего такая фрустрация?
Не нажил чести и добра
И не вкусил, чем жизнь остра.
И пес с такой бы жизни взвыл!
К серьёзному чувству Фауст не годен. Может, годен на лёгкую интригу с хорошенькой ведьмой в Вальпургиеву ночь?
Что ж даму упустил ты в заключенье
И почему упорно так молчишь? – вопрошает Фауста Мефистофель. Тот объясняет:
Ах, изо рта у ней во время пенья
Вдруг выпрыгнула розовая мышь.
В поисках женской красоты Фауст с помощью Мефистофеля посещает иной мир, и приводит оттуда Прекрасную Елену, причину Троянской войны. Но и та ускользнёт от Фауста – жалуясь: «На мне сбывается реченье старое, что счастье с красотой не уживается…».
Время любви безжалостно к Фаусту. Мефистофель оказался не в силах его развернуть.
Еврейская традиция хранит истории про антипода доктора Фауста, во всём, включая любовь, противоположные фаустовским. Это сказания о рабби Акиве – одном из создателей раввинистического иудаизма, которого называли «отцом Мишны». Эти сказания – из самых ярких в пост-библейской истории евреев.
Акива бен Йосеф, родившийся около 15 года н.э., появился на свет в семье конвертов. В 40 лет, неграмотный и женатый, он служил пастухом у богатея Кальбы Савуа. В Акиву влюбилась дочь богача Рахель. Несмотря на протест отца Рахели, они поженились. Жена настояла, и Акива, вместе с сыном, отправились учиться в йешиву.
12 лет спустя рабби Акива вернулся домой и подслушал, как подруги сочувствуют Рахели, столь долго не видевшей мужа. «Если Акива будет учить Тору, я готова ждать его ещё 12 лет – говорит им Рахель. Не заходя в дом, рабби Акива повернул назад.
Прошли десятилетия. Рабби Акива стал признанным главой еврейских мудрецов. По всем спорным вопросам ими принимались его мнения.
Правивший в ту пору император Адриан, поначалу имевший неплохие отношения с евреями, вошёл с ними в непреодолимые противоречия. Он влюбился в прелестного юношу Антиноя, а иудаизм однополый секс запрещает.
Антиной утонул в Ниле. Возможно, он покончил с собой, измученный императорской любовью. Адриан обожествил любовника. Недалеко от места его смерти был основан город Антинополь, его именем назвали созвездие, в его честь учредили праздники и игры, возводились посвящённые ему храмы и алтари.
Рим к той поре вошёл в тяжёлый духовный кризис, и многие римляне, разуверившись в язычестве, желали принять иудаизм. Но среди них бытовало предубеждение против обряда обрезания, с которым связано принятие иудаизма. Римляне опасались, что обрезание может вести к импотенции. Решительным противником разрешения на обрезание выступал римский наместник Палестины Тиний Руфус. Чтобы разрешить конфликт, Адриан устроил публичные слушанья.
Первым выступал Руфус. Он привёл, казалось, неопровержимый довод против обрезания: «Что лучше – созданное Творцом или человеком?» Рабби Акива, отвечавший от лица мудрецов, заявил: «Лучше созданное человеком». Он извлёк из одного кармана горсть пшеничных зёрен, а из другого – булочку, испечённую из них. «Что ты предпочтёшь?» – спросил он Руфуса.Посчитаться за честь мужа, посрамлённого перед лицом императора, взялась жена Тиния Руфуса красавица Руфина. Но визит её к рабби Акиве кончился неожиданно. Руфина влюбилась в еврейского мудреца, возраст которого приближался к 120 годам, и стала его женой.
Между тем римляне и греки склонились к боковым отросткам иудаизма, западному и восточному ветвям христианства, не требовавшим от конвертов при принятии обрезания.
Адриан же, помня о расхождении римской языческой этики с иудейской, строго следил за исполнением введённого им запрета на изучение Торы. Рабби Акива за нарушение этого запрета был схвачен и подвергнут мученической казни. Руфина после этого, по некоторым свидетельствам, покончила с собой.
Со времён удивительного жизненного подвига рабби Акивы, ключевой фигуры нашей истории – его роли в воссоздании иудаизма после разрушения Иерусалима и Храма; истории любви рабби Акивы с самоотверженной Руфиной, миновало почти 19 столетий. Над удивительной историей жизни и любви раби Акивы «бег времени» не властен.
Двухтомник «Поиски смыслов». 136 избранных эссе, написанных с 2015 по 2019 годы.
$40 в США, 100 шекелей в Израиле. Е-мейл для заказа: gmgulko@gmail.com
По этому же е-мейлу можно заказать и другие книги Бориса Гулько
Комментариев нет:
Отправить комментарий