Пётр Люкимсон:
Время. Начинаю про Рабина рассказ
Итак, фестиваль Рабина и в самом деле начинается. В связи с чем хочу кое-что напомнить, и кое-что упредить. Постараюсь писать кратко и по существу.
1. Возобновились попытки продать следующий нарратив: Ицхак Рабин пришел к власти демократическим путем и получил от народа мандат на переговоры с Ясиром Арафатом. До убийства Ицхака Рабина Израиль был в двух шагах до заключения мира с палестинцами. Правые, будучи в меньшинстве, развернули подстрекательскую кампанию, заразили ее лозунгами экстремистски настроенную молодежь, результатом чего и стало убийство. Не будь убийства – у нас бы сейчас был мир с палестинцами. В последнем меня в свое время пытались уверить в ходе интервью покойный Биньямин (Фуад) Бепн-Элиэзер, а также ныне живущие Эфраим Снэ, Амир Перец и Аврум Бург.
2. Результаты выборов 1992 года свелись, как и нынешние, к паритету сил. Спустя год после выборов был опубликован отчет госконтролера, в котором говорилось, что партия «Авода» позволила себе вопиющие нарушения закона о финансировании выборов, граничащие с уголовным преступлением и, по сути, купила власть за деньги.
3. Известие о том, что Ицхак Рабин и Шимон Перес решили вести переговоры с Ясиром Арафатом и другими террористами, стало неожиданностью для многих из тех, кто голосовал за «Аводу».
4. К середине 1995 года, после череды ужасающих терактов, подавляющее большинство еврейского населения страны осуждали политику Ицхака Рабина. Опросы показывали, что в случае досрочных выборов «Авода» проиграет их с разгромным счетом. По всей стране шли демонстрации против «мирного процесса».
5. Демонстрация 4 ноября 1995 года была актом отчаяния. Для того, чтобы собрать на нее народ, была объявлена полная мобилизация членов партии «Авода», а также организованы десятки автобусов для сторонников мирного процесса из арабских населенных пунктов Израиля.
6. С самим убийством Ицхака Рабина связано и в самом деле много загадок: кто кричал «Холостые!»; почему путь от площади до «Ихилов» занял столько времени; как был заснят момент убийства и т.д. Я в течение полугода неотступно следовал за Ицхаком Рабиным и знаю, что его охрана работала великолепно. Несмотря на то, что охранники меня уже хорошо знали, приходилось каждый раз проходить тщательные проверки прежде, чем попасть в «стерильную зону». Поэтому одно я могу засвидетельствовать точно и в любом суде: ни один человек не мог пройти в эту зону, не оставшись незамеченным охраной. И уж тем более с пистолетом. В версию о том, что у Игале Амира была шапка-невидимка, я не верю.
7. Конспиративные теории убийства Ицхака Рабина породило, в первую очередь, поведение ШАБАКа и суд и над Игалем Амиром: заседания последнего велись при закрытых дверях; многие материалы суда до сих пор не опубликованы. Все это создает почву для домыслов.
8. Игаль Амир, безусловно, стрелял в Ицхака Рабина, но мне неизвестно его прямое заявление о том, что он хотел его убить. Скорее всего, у него такого намерения не было. Таким образом, даже если Рабин и в самом деле погиб от выпущенных Игалем Амиром пуль, убийство могло и должно было рассматриваться как непредумышленное.
9. Даже если допустить, что убийство было умышленным; даже если квалифицировать его так, как квалифицировал суд – «преступление, угрожающее безопасности страны», нельзя не заметить тот факт, что условия заключения Игаля Амира оказались гораздо жестче, чем условия заключения самых жестоких убийц и матерых террористов. И это уже, безусловно, несправедливо.
10. Но все это – не главное.
* * *
Самое главное, а точнее, самое страшное началось после убийства Ицхака Рабина. Но так как нашлись те, кто утверждает, будто я солгал, говоря, что к осени 1995 года подавляющее большинство еврейского населения страны осуждало политику Рабина и опросы сулили ему разгромное поражение на выборах, то я начну с доказательств, и уже оттуда пойдем дальше. Писать вновь постараюсь кратко и по существу.
1. С доказательствами тоже интересная картина получается. В 2000-м году, когда я пошел в центральную тель-авивскую библиотеку «Бейт-Ариэла» готовить статью к 5-летию убийства, выяснилось, что кто-то аккуратно вырезал из подшивок газет данные опросов, проводившихся с начала по ноябрь 1995 года. Но к счастью, в интернете все сохранилось. Наберите в Гугл на иврите «опросы 1995» - и получите гору ссылок. Я выбрал только три наугад (вот два из нихМида и Архионери).
Обратите внимание: по всем опросам, проведенным далеко не самыми дружескими правому лагерю институтами Биньямин Нетаниягу опережает по популярности Ицхака Рабина от 3.9 до 12%. Если учесть, что израильские арабы однозначно отдавали предпочтение Ицхаку Рабину, то в еврейском секторе разрыв был значительно больше. Я понимаю, что те, кто требовал доказательств, никогда не дадут запутать себя фактами, и привожу эти данные и пишу это не для них.
2. Следует понять: именно вот этот, необъяснимый с точки зрения израильских журналистов и политологов взлет популярности Нетаниягу на фоне антипатии к Рабину и отторжению «мирного процесса» и породил в этих кругах ту ненависть к нынешнему премьеру, которая бушует до сих пор и приняла в итоге характер паранойи.
3. Убийство Рабина вызвало шок в израильском обществе, и было единогласно осуждено всеми – политиками, общественными активистами, раввинами. Маятник народных симпатий, благодаря убийству, метнулся в сторону левого лагеря, и опросы показали многократный рост популярности партии «Авода» и ее нового лидера Шимона Переса.
4. Таким образом, убийством Ицхака Рабина Игаль Амир де-факто сослужил службу левому лагерю и продлил его пребывание у власти. Говорить о том, что «Игаль Амир убил мирный процесс» значит, во-первых, лгать вопреки фактам – не убил, а на какое-то время придал ему новое дыхание. Во-вторых, это значит, мягко говоря, очень сильно преувеличивать значение личности скромного студента Бар-Иланского университета. Попытка провести аналогию с выстрелом в Сараево в данном случае выглядит бредом параноика. В-третьих, утверждать подобное – значит признать, что весь этот политический процесс держался на воле одного человека, а значит, изначально был фикцией. Это прекрасно понял такой интеллектуал, как Амос Оз. Будучи левым фанатиком, он, тем не менее, всегда говорил, что нет никакой связи между убийством Рабина и срывом «мирного процесса». Помните булгаковское: «Догадался, проклятый! Всегда был смышлен!»? Так это про Оза.
5. Спустя буквально несколько дней после убийства Ицхака Рабина и началось самое страшное. В убийстве обвинили сначала Биньямина Нетаниягу в качестве главного подстрекателя. Затем – Ариэля Шарона как его подпевалу. Потом – весь «Ликуд». Затем всех религиозных сионистов. Потом поселенцев. Потом – любого, кто придерживался правых взглядов и считал «мирный процесс» ошибкой, которую следует исправить, пока это возможно.
6. В стране началась самая настоящая охота на ведьм. По подозрению в причастности к убийству или, по меньшей мере, недонесению были арестованы однокашники Игаля Амира по университету. Им всем явно шили дело, и одно-таки сшили на живую нитку – Маргалит Хар-Шефи, бедная девочка, отсидела в тюрьме за непредотвращение убийства Рабина. Читать материалы этого дела страшно – советская «тройка» 1937 отдыхает. Правда, приговор был все же полегче.
7. СМИ продолжали гвоздить к позорному стрельбу Нетаниягу и других подстрекателей. Достаточно было выразить сомнение в святости фигуры и правоте дела Ицхака Рабина, чтобы вылететь с работы, университета и даже обычной школы. Достаточно было усомниться в этом в очереди у кассы в магазине – и тебя отводили в полицию как подстрекателя и сообщника убийцы премьера. Было ощущение, что вернулся период «Сезона» и 50-60-х годов, когда членство в «Херуте» или больничной кассе «Леуми» влекло за собой увольнение с любой госслужбы и ставило в положение изгоя в обществе.
8. Опросы продолжали стабильно показывать, что народ однозначно поддерживает партию «Авода», и в этой ситуации Шимон Перес и решил пойти на досрочные выборы. Он не учел одного: в той атмосфере левого политического террора и абсолютного страха, которая установилась после убийства Рабина, многие при опросе говорили совсем не то, что думали. А вот выборы по-прежнему оставались тайными.
9. Итоги выборов 1995 года окончательно показали отношение еврейского населения Израиля к мирному процессу, инициировавшему его левому лагерю и лидерам последнего. «Авода» набрала на этих выборах 34 мандата, потеряв 10- мандатов!!! «Мерец» набрал 9 мандатов, потеряв 3. При этом блок «Ликуд»-Цомет-Гешер сохранил свои 32 мандата, МАФДАЛ увеличил свое присутствие в кнессете на 3 мандата, а кроме того, успешно выступили такие правые и правоцентристские партии, как Исраэль ба-алия (7 мандатов), «Третий путь» 4 мандата, и лишь «Моледет» набрала только 2 мандата, то есть потеряла 1. Таким образом, разгром левого лагеря был полон – и, надеюсь, что никто не потребует доказательства этого факта. Биньямин Нетаниягу в борьбе за пост премьера победил Переса с небольшим отрывом, но если учесть, что за Переса голосовали те же израильские арабы, составляющие 20% населения, то среди евреев Биби обыграл Переса вчистую.
10. Больше всего я боюсь возвращения левых к власти не из опасений перед новой волной арабского террора, хотя, безусловно, отчасти и из-за нее. Больше всего я опасаюсь возвращения левого политического террора с его борьбой с любым инакомыслием, с весьма специфическими представлениями левых о свободе слова и демократии. До сих пор мы жили в стране, где про премьера можно было сказать любую гадость; можно было нарисовать его портрет на фоне виселицы или потребовать приговорить к смертной казни – и все это объявлялось невинной шуткой в рамках свободы слова. Можно было называть его преступником до суда, Можно было выходить на демонстрации, стянув рты липкой лентой, и на всю страну требовать «прекратить затыкать рты мастерам культуры». Поверьте, никогда прежде Израиль не знал такой степени свободы слова, как в последние годы. Но я слишком хорошо знаю левых, чтобы понимать, что начнется после их возвращения к власти. И Бог подарил мне достаточно хорошую память, чтобы я помнил то, что почему-то очень быстро забывают другие.
* * *
Как и ожидалось, уже заговорили о «наследии Рабина». Правда, переводить слово «морешет» как «наследие», думаю, в данном случае не совсем верно. По духу словосочетание «морешет Рабин» правильнее перевести как «дело Рабина» или «заветы Рабина» - что-то вроде дела и заветов Ильича.
И все же прежде, чем перейти к наследию Рабина или к тому, что под этим понимается, я вынужден буду коснуться несколько другого аспекта. Но писать вновь постараюсь как можно более кратко и по существу.
1. Боюсь, что у некоторых сложилось превратное представление, что я пытаюсь выставить Ицхака Рабина едва ли не врагом народа, предателем национальных интересов и т.п. Но это совершенно не так. Возможно, тех, кто меня в этом обвиняет ввел в заблуждение заголовок, но на самом деле я до сих пор ничего не говорил о Рабине – все, что было написано до сих пор, это «вокруг Рабина», а не о Рабине. Рабин, как и любой пленник и заложник оказавшейся ошибочной политической или военной концепции, фигура в определенной степени трагическая. Столь же трагическая, как, скажем, царь Приам, не поверивший Кассандре, или правители Картагена, не пожелавшие прислушаться к Ганнибалу – тоже одному из самых трагических персонажей мировой истории.
2. Нет, безусловно, Рабин был по-своему честен; куда честнее и чище многих своих ближайших политических соратников. Он, вне сомнения, самозабвенно любил Израиль и хотел мира и добра для его народа – так, как он это понимал. Но я против той свистопляски, которая началась после выстрелов на площади Царей Израилевых; против попыток представить его как самого выдающегося политического деятеля Израиля, озарившего нас своим светом, который и погасил своими выстрелами его убийца. Против – потому что таковым Ицхак Рабин, безусловно, не был. И если кто-то считает период его пребывания у власти светом, то я тогда предпочитаю посидеть в темноте.
3. Что касается наследия или заветов Рабина, то и здесь все спорно. К примеру, среди экспонатов в Центре Ицхака Рабина есть написанный от руки текст его речи при вручении ему звания почетного доктора Еврейского университета. И вам рассказывают, что эта речь получилась такой замечательной, и в ней выверено каждое слово, потому что специально для ее написания Рабин на 4 дня удалился в киббуц. Но вот пару месяцев назад бывший начальник культурно-просветительского отдела ЦАХАЛа Мордехай Бар-Он рассказал на страницах «Маарива» о том, что это он написал эту речь, и почерк на листах в Центре Рабина - это его, Бар-Она, почерк, а не почерк Ицхака Рабина. При этом Бар-Она трудно заподозрить в нелюбви к Рабину: он был одним из основателей «Шалом ахшав», депутатом Кнессета от партии «Рац», так что взгляды у него соответствующие. Просто он вдобавок ко всему профессиональный историк и как профессионалу ему была не по душе эта фальсификация. И ведь таких фальсификаций немало, и они не прибавляют чести образу Рабина!
4. Тем не менее, определенное духовное наследие Рабин, безусловно, оставил. Я имею в виду его блестящие двухтомные мемуары «Пинкас ширут» («Послужной список»). Понятно, что эта книга написана вместе с каким-то спичрайтером, но это – обычная практика. Понятно, что многие факты представлены в ней предвзято, а подчас и не без лжи в ту или иную сторону. Понятно, что о многом автор умолчал. И все же эта хорошая книга, которую стоит почитать всем, кто интересуется историей Израиля.
5. Кстати, в «Послужном списке» Рабин высказывает идеи достижения мира путем уступок палестинцам, но при этом четко указывает границы этих уступок. К примеру, пишет, что Израиль ни при каких обстоятельствах не может отступить из Иорданской долины. В 2013 году мне довелось побывать на экскурсии, организованной амутой «Женевская инициатива». Вел экскурсию отставной полковник, который через каждые два слова упоминал Ицхака Рабина и объяснял, какие блоки поселений Израиль может сохранить, а какие нет. В частности, мы якобы по условиям любого договора не сможет сохранить за собой Ариэль и Иорданскую долину. Когда я в ответ напомнил ему слова Рабина о невозможности поступиться этой долиной, он тут же ответил: «Значит, Рабин ошибался». Пишу это лишь для того, чтобы стало ясно: эти господа верны наследию Рабина до тех пор, пока оно их устраивает.
6. «Послужной список» заканчивается рассказом о выборах 1977 года, когда «Рабочая партия» впервые потерпела сокрушительное поражение. «Народ сделал свой выбор. Но народ может и ошибаться», - так, если я правильно помню, заканчивается эта книга. Я думаю, это – одна из кардинальных ошибок Ицхака Рабина. Убежден, что народ в целом всегда мудрее любых интеллектуалов, и в итоге делает правильный выбор - хотя бы потому, что руководствуется не умозрительными логическими выкладками, в которые так легко закрасться ошибке, а инстинктом самосохранения, желанием спаси себя и детей. И этот инстинкт интуитивно толкает его к верным выводам и решениям.
7. Как я уже рассказывал, какое-то время я сопровождал Ицхака Рабина в его поездках по стране – с тем, чтобы потом освещать их в русскоязычных газетах. Премьер, разумеется, не знал о моем существовании – я был для него частью сопровождающего планктона, свиты примерно из 20 человек. Но во время очередного обеда помощник Рабина сказал, что глава правительства хочет со мной поговорить. Я присел за его стол, и Рабин спросил меня, каковы настроения на «русской» улице? «Господин премьер, - ответил я, - вы уже проиграли выборы, так как «русские» больше за вас никогда не проголосуют!». «Но почему?! – спросил он. – Мы же снизили безработицу, мы подняли пособие; мы же немало для вас сделали!». «Понимаете, - сказал я, - вдруг выяснилось, что для «русских» есть вещи важнее, чем социальное пособие и возможность кушать колбасу. Они Израиль на колбасу не променяют, и потому вы проиграли выборы!». «У меня другие сведения», - сказал премьер, поджав губы и давая понять, что разговор окончен. Через день мне сообщили, что больше я в поездках Рабина не участвую. Как и многие, кого судьба вознесла на вершину власти, он не был готов выслушивать правду, и это и было одной из самых больших его ошибок.
8. У многих из тех, кто не разделяет моих взглядов, вызвали негодование о развернувшемся после убийства Рабина левом терроре и попытке его сравнения с поведением тех же левых в 1947-48 гг., в преддверии и на заре создания государства. Но я подчеркнул, что это было мое личное ощущение, которое, как выяснилось, совпало с ощущением многих других. Но совершенно четкая ассоциация со сталинизмом у меня возникла, когда в обществе началась самая настоящая травля всей семьи Амир, по адресу которой говорились и писались страшные вещи. За двух братьев по логике инициаторов этой травли должны были ответить и родители, и остальные дети этой семьи. Я помню искаженные ненавистью лица этих людей, когда они проводили демонстрацию у дома семьи Амир. Потом я увидел их еще раз по телевизору – они были среди тех евреев, которые приехали выражать соболезнования матерям убийц семьи Фогель за то, что израильские солдаты слишком жестко обращались с их детьми. Говорить с этими людьми после того «визита сочувствия» убийцам мне не о чем. Кстати, никогда не пытайтесь увидеть все снимки сделанные в доме семьи Фогель после убийства. На это просто нельзя смотреть.
Чувствую, что я опять расписался, и надо останавливаться. Хочется еще многое сказать, но не знаю будет ли время продолжить. Так что пока откланиваюсь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий