Издательское дело как проводник Б‑жественности: еще одна революция Любавичского Ребе
Материал любезно предоставлен Jewish Review of Books
В 1941 году, когда рабби Менахем‑Мендл Шнеерсон прибыл в США, его тесть, шестой Любавичский Ребе Йосеф‑Ицхак Шнеерсон, попросил его возглавить «Кеот», новое издательство движения Хабад. Решение было провидческое.
Этот необычайно одаренный ученый муж и библиофил пылко посвятил себя распространению источников хасидизма «наружу» («афацат мааянот хуца»).
И если харизматичный стиль лидерства, свойственный рабби Менахему‑Мендлу Шнеерсону, и всемирная сеть шлухим (посланников), созданная им в бытность седьмым Любавичским Ребе, широко освещались в прессе, а также в его биографиях, написанных Йосефом Телушкиным, Хаимом Миллером и Адином Штейнзальцем, то его работа на редакторском и издательском поприще в некоторой степени обойдена вниманием. Однако именно в свете этой деятельности следует рассматривать некоторые из самых грандиозных целей его жизни.
Хабад часто называют самым интеллектуальным из течений хасидизма, зародившихся в Восточной Европе в XVIII веке. Сегодня другие хасидские группы именуются почти исключительно по городам, откуда они ведут начало (Коцк, Брацлав, Чернобыль). И лишь за Хабадом закрепилось название не только по городу (Любавичу), где движение когда‑то достигло расцвета, но и по особой форме созерцательного служения Б‑гу, которую оно практикует.
Аббревиатура Хабад обозначает три когнитивных способности (Хохма, Бина и Даат), которые, согласно еврейской мистике, соединяют человеческое с Б‑жественным. Если в других течениях хасидизма, как правило, ставят во главу угла эмоциональные переживания, особенно при экстатической молитве, то лидеры Хабада всегда держались мнения, что мысль прокладывает путь, а чувство следует за ней. Более того, они всегда делали упор на радикальном требовании сделать Б‑жественность «зримой для глаз плоти», как писал рабби Шнеерсон.
Созерцательное изучение текстов Хабада должно открыть читателю, что мир полностью зависим от Б‑жественной жизненной энергии. А это знание, в свой черед, поможет сделать наш, «нижний» мир достойным «жилищем» («дира ба‑тахтоним» ).
Однако, хотя труд основателя движения рабби Шнеура‑Залмана из Ляд под названием «Танья» и еще несколько ключевых текстов Хабада стали широко известны даже за пределами хасидских кругов, почти все трактаты последующих лидеров Хабада долго существовали только в виде рукописей, и их передавали из рук в руки как ценное наследство.
Рассказывают, что пятый Ребе, рабби Шалом‑Дов‑Бер Шнеерсон, сказал на смертном одре своему сыну и преемнику: «Душу свою возвращаю Творцу своему, ксавим [рукописи] оставляю тебе».
В 1942 году, когда рабби Шнеерсон возглавил «Кеот», широкая читательская аудитория могла раздобыть для учебы лишь несколько классических текстов Хабада.
С тех пор вышло множество книг, и появляются всё новые и новые. Вдобавок рабби Шнеерсон, пожалуй, первым из американских ортодоксальных издателей понял, как важно, чтобы даже недорогая книга была добротной в полиграфическом отношении и радовала глаз.
Первое время он по воле своего тестя самолично снабжал тексты комментариями, в которых проливал свет на первоисточники, параллельные отрывки и варианты из разных рукописей. Но даже на том раннем этапе он также мыслил и категориями массовой популярности.
Так, в 1940‑х годах он заказал художнику‑комиксисту Михелю Шварцу создание персонажа в стиле Честера Гулда , внешне похожего на бейсболиста Пи‑Ви Риза из «Бруклин доджерс». Шварц запомнил указания Ребе слово в слово: «Эс зул ойсзен ви Дик Трейси» .
Современный Хабад во многом обязан тому факту, что рабби Шнеерсону удалось срастить методы рекламы и каналы распределения продукции, характерные для американской издательской индустрии, с обрядовыми моделями, укорененными в теологии Хабада.
Так, одной из «миссий», которые Ребе годами поручал своим посланникам, была кампания «баит маале сефарим», призванная в буквальном смысле наполнить дома евреев еврейскими книгами. Обучение еврейской грамоте — очевидная цель всех движений, старающихся распространить свое учение «наружу», то есть в обществе. И все же страстная увлеченность Ребе книгоизданием неотделима от его теологического и мессианского мировоззрения в целом.
Например, кампания по изданию «Таньи» рабби Шнеура‑Залмана из Ляд на всех мыслимых языках могла бы объясняться желанием познакомить с содержанием книги максимально широкую аудиторию (как рассказывают, Ребе особенно радовался первому изданию шрифтом Брайля), но усилия печатать «Танью» буквально во всех крупных городах не имели отношения к книгораспространению. Нет, не ради этого Ребе просил своих хасидим стоять на перекрестках с ручными мимеографами . Это, как и еще более громкая кампания за наложение тфилин всеми еврейскими мужчинами, была попытка обеспечить действенность обрядов: изменить мир к лучшему и приблизить избавление посредством постепенного прироста «добрых дел» и обрядовых действий.
В nbsp;1977 году рабби Шнеерсон, дозволив издать книгу «Эмшех аин бейс» пятого Ребе, написанную без малого за семьдесят лет до того, обязал всех хасидим жертвовать на это мероприятие по одному доллару. И это не было попыткой переложить расходы на последователей. Поступок Ребе декларировал коллективную ответственность за судьбоносное решение опубликовать столь возвышенный священный трактат «раньше, чем придет его время».
Одна из немногих книг, написанных рабби Шнеерсоном за всю его жизнь собственноручно (если учесть, что многотомные издания его публичных наставлений подготовлены по записям, сделанным по памяти другими людьми), — собрание изречений и рассказов об обычаях его тестя.
Изначально тесть рабби Шнеерсона поручил составить этот маленький сборник, озаглавленный «А‑йом йом», на идише и иврите, чтобы он служил «календарем» с советами об обычаях на каждый день и сжатым изложением доктрины Хабада. Как представляется, книга была задумана, чтобы помочь хасидам оставаться хасидами в шумном и соблазнительном Новом Свете. Но рабби Шнеерсон включил в нее главки об «издательской кухне» — сверке классических текстов Хабада и их издании.
Приведу пример, в котором относительно мало технических подробностей. В главке на 11 тамуза сказано следующее: «В издание “Таньи”, вышедшее в 5559 [1799] году в Жолкове , вошел первый вариант “Игрес а‑тшува” (“Послания о покаянии”). Оно не было разбито на главы, а содержание существенно отличается от других вариантов».
По‑видимому, история изданий книг — это тоже история священная.
И действительно, в издательском деле правильно выбранный момент порой решает все. Когда Ребе руководил «Кеот», издательство часто выпускало то или иное поучение (маамар) брошюрой, приурочивая публикацию к годовщине того дня, когда маамар прозвучал впервые, или стараясь удовлетворить злободневные духовные потребности.
В нескольких главках «А‑йом йом» повторяется совет: идя по улице, евреи должны ради «очищения воздуха» произносить вслух слова Торы. Но рабби Шнеерсон также цитирует слова своего тестя о том, что у каждого Ребе существует особое поучение или маамар, к которому тот периодически обращается, когда считает, что требуется «очистить воздух».
Так, основатель Хабада рабби Шнеур‑Залман из Ляд использовал поучение под названием «Эйхалцу», текст которого дополнили несколько его преемников. Существеннее всего развил тему пятый Ребе Шалом‑Дов‑Бер Шнеерсон, сочинив пространный трактат о том, как связана этика межличностных отношений, особенно умение идти на компромисс с другими, и тайна цимцума — Б‑жественного сжатия. Это поучение было произнесено в 1898 году в качестве отклика на внутренние раздоры в среде хасидов.
К 50‑летию со дня его произнесения Ребе Йосеф‑Ицхак, сын и преемник рабби Шалома‑Дов‑Бера, переиздал поучение, а вдобавок попросил рабби Менахема‑Мендла Шнеерсона, своего зятя и преемника, снабдить его комментарием.
Вот это и есть свойственная издательской практике Хабада межпоколенческая связь, объединяющая каждого Ребе с его преемниками, предшественниками и последователями.
Эти связи порой проявляются через тончайшие движения души. Как рассказывают, пятый Ребе однажды увидел своего маленького сына спящим и хотел было поцеловать его, но смирил порыв. Вместо этого Ребе сел за стол и написал трактат, который впоследствии преподнес сыну со словами: «Это хасидский поцелуй». Свойственное Хабаду ощущение сокровенной связи между людьми посредством текста объясняет, как Ребе при всей своей вовлеченности в современную ему издательскую индустрию не утратил ощущения, что рукописи и даже печатные книги, которые читали лидеры движения, излучают дух святости.
В жизни рабби Шнеерсона было две тяжелые личные драмы, и причиной обеих были споры за право распоряжаться колоссальной библиотекой его тестя.
Примерно 15 тыс. томов из библиотеки рабби Йосефа‑Ицхака были конфискованы советскими властями после его изгнания за границу в 1927 году и остаются в России до сих пор, хотя несколько десятков лет предпринимались разнообразные усилия по их возвращению по дипломатической линии. Спустя долгое время, в 1984 году, внук рабби Йосефа‑Ицхака предъявил права на часть уцелевшей библиотеки как на свое наследство и продал несколько томов, в том числе редкостную иллюстрированную Агаду. В конце концов дело дошло до суда, и внука обязали вернуть книги. В обоих случаях Ребе Шнеерсон разъяснял своим последователям, что печется о целостности библиотеки своего тестя по более глубоким соображениям, чем юридическо‑правовые или финансовые. Недостающие книги не просто символизируют статус его тестя как лидера движения. Это что‑то вроде воплощения его духовной жизненной энергии в материальной форме.
И это лишь кажется неожиданным. Магид из Межерича, учитель рабби Шнеура‑Залмана из Ляд, указывал на то, что все материальные предметы — лишь дорожные указатели, или ворота (циюним), для текущей через них Б‑жественной жизненной энергии. На этом основан идеал служения Б‑гу путем физического существования, присущий всем формам хасидизма. Но в книгах, особенно в священных, в отличие от других предметов, жизненная энергия лежит совсем неглубоко под их внешним, поверхностным обликом. Хасиды рассказывают: рабби Леви‑Ицхак из Бердичева, впервые взяв в руки экземпляр «Таньи», вымолвил лишь одно слово: «Свет», потому что увидел свет и больше ничего. Рассказывают также, что он изумился: «Как рабби Шнеур‑Залман сумел вместить такого великого Б‑га в такую маленькую книжку?» Именно потому, что подобные книги способны вместить и человеческую, и Б‑жественную жизненную энергию, они, совсем как люди, могут прозябать в изгнании и обретать избавление. И понятно, почему борьба за возвращение библиотеки тестя стала для Ребе Шнеерсона чрезвычайно важным делом во имя избавления.
(Это также проясняет, почему так важно доставлять «Танью» в каждый город и печатать ее на мимеографе на перекрестках. Как однажды заметил Ребе Шнеерсон, на иврите слово «публиковать» метко передано как «выпускать в свет».)
Значимость издательского дела для приближения избавления укоренена глубоко в прошлом, в истоках Хабада. В 1798 году, когда рабби Шнеур‑Залман из Ляд, заподозренный в государственной измене, сидел в тюрьме в Петербурге, ему приснился сон, который он рассказывал впоследствии: его учитель Магид и Бааль‑Шем‑Тов поведали, что причина его ареста — в сопротивлении, вызванном в небесных сферах его откровенно мистическими поучениями.
Надо сказать, так реагировали не только небесные сферы. Многие современники сурово критиковали рабби Шнеура‑Залмана из Ляд за то, что мистические тайны он делает доступными широкой аудитории. Некоторые из его идей также провоцировали недовольство, включая убедительное толкование библейского выражения «нет ничего, кроме (Б‑га)» («эйн од милвадо»), к которому он добавил усилительное «мамаш» («воистину»), подчеркивая полную зависимость сотворенного мира от Б‑га.
В этом контексте немаловажно, что Магид из Межерича и Бааль‑Шем‑Тов сообщили ему во сне: если его выпустят из тюрьмы, это будет значить, что он должен продолжить осуществление своей радикальной программы.
Хасиды, слышавшие об этом, не могли не знать рассказ самого Бааль‑Шем‑Това о приснившемся ему разговоре с Мессией. На вопрос: «Когда ты придешь?» Мессия ответил Бааль‑Шем‑Тову: придет лишь тогда, когда источники хасидского учения самого Бааль‑Шем‑Това распространятся наружу.
Хабад всегда считал себя наилучшим и наиболее правдивым проводником этого процесса избавления. Из пояснения к английскому переводу «А‑йом йом» Шнеерсона мы узнаем: когда будущий четвертый Любавичский Ребе в детстве посетовал, что Мессия не пришел в том году, когда это было обещано, его отец возразил: «Но это же год, когда вышла книга “Ликутей Тора”!»
Весьма красноречиво, что публикация важного хасидского трактата и к тому же труда основателя движения воспринималась как отчасти сбывшиеся ожидания прихода Мессии.
Дату освобождения рабби Шнеура‑Залмана из тюрьмы, 19 кислева, члены Хабада доныне отмечают как большой праздник. В последние годы к ней часто приурочивают выпуск новых важных изданий, а спрос на книги оживляется.
Будучи в Иерусалиме, я обнаружил, что книжная ярмарка Хабада в Национальном конгресс‑центре притягивает хасидов и других ортодоксальных евреев самого разного толка, хотя предки многих из них принимали в штыки учение рабби Шнеура‑Залмана из Ляд. Вряд ли такое было бы возможно, если бы издательскую деятельность Хабада не возглавил р. Менахем‑Мендл Шнеерсон. Теперь, оглядываясь на прошлое, мы понимаем: издательская деятельность была самым естественным поприщем для книгочея и интроверта, подобного рабби Шнеерсону, — молодого ученого, которому, однако, была предначертана важная роль в еврейской жизни ХХ века.
Ныне в некоторых частях Хабада чувствуется двойственность по вопросу о том, в каком направлении движению следует идти дальше, несмотря на его впечатляющий и непрерывный рост (или как раз благодаря этому росту) на протяжении десятилетий после перехода Ребе Шнеерсона в мир блаженства.
Сторонних наблюдателей обычно интересует раскол на мессианистов‑пуристов (кучка таких пуристов протестовала, например, против отмечания йорцайта в 2014 году, сочтя, что это неявное признание ухода их Ребе из нашего мира) и более прагматичное институциональное ядро Хабада. Но есть и другие, более глубокие противоречия.
Таковы противоречия между всемирной сетью «корпоративного Хабада», которая занимается работой с обществом, и стародавними духовными исканиями — погружением во внутреннюю жизнь путем учебы и молитвы. Это не только борьба двух разных лагерей, но и частенько борения в душах самих хасидов: их все еще манят обе системы ценностей, но теперь они вынуждены искать верную дорогу сами, без непосредственного участия своего Ребе, столь придирчивого и настойчивого.
Кажущаяся парадоксальность того факта, что глубоко интеллектуальный, требующий напряженной духовной работы хасидизм развивался бок о бок со всяческими способами популяризации, а ученые труды, ошеломляющие мистической глубиной, соседствовали с перепевами «Дика Трейси», озадачивала меньше, пока сам Ребе присутствовал среди нас и его личность служила мостом между разными мирами.
Комментариев нет:
Отправить комментарий