Желание и власть: Адам и Хава в Берешит, 1-3
Материал любезно предоставлен Jewish Review of Books
Во всем творении Б-жьем есть лишь один Б-жественно признанный недостаток: «Нехорошо быть человеку одному» (Берешит 2:18). Поэтому Б-г создал женщину. Но могло ли случиться так, что, исправляя один изъян, Б-г случайно допустил другой? Может быть, создание Хавы породило вторую проблему, которая, хоть и решила первую, сама требует решения? Возможно, ответ на этот вопрос поможет нам найти новое прочтение первых трех глав книги Берешит.
Существует масса способов примирить явные расхождения между первой и второй главой Берешит. Мой вполне традиционалистский подход состоит в том, чтобы видеть во второй главе конкретизирование лаконичного сообщения, которое мы находим в Берешит 1:27: «И сотворил Б-г человека по образу Своему, по образу Б-жию сотворил его; мужчину и женщину — сотворил Он их». Во второй главе излагается, что сначала был только адам, только мужчина. Адам разумен. Б-г доверяет ему задачу дать имена всем животным — и поручает ему сад, «чтобы возделывал и хранил его» (Берешит 2:15). Но Адаму недостает человеческих связей: у него нет товарища, подобного ему. Ни одно из животных, сотворенных Б-гом, на эту роль не подходит. Б-г понимает, что Адам может достичь полноты только в союзе с другим существом, похожим на него, другим представителем его вида. И тогда Б-г берет у Адама часть его тела, наделяет его плотью, создает новое существо и вдыхает жизнь в это новое существо — женщину.
Библеисты не могут договориться между собой о том, что именно означает слово, которым обозначается часть тела, послужившая для сотворения женщины, цела, — бок или ребро. Если это бок Адама, можно предположить, что человек изначально был андрогином, а позднее разделился на две разнополые половины. Раши цитирует (хотя и не соглашаясь с этой версией напрямую) мидраш, где излагается представление, которое, как неоднократно отмечалось, напоминает знаменитую речь Аристофана из платоновского «Пира» (189а-193е), где объясняется происхождение любви. Я склоняюсь к версии ребра и считаю, что в Библии рассказана совсем другая история.
Во-первых, выражение ахат ми-цлаотав, «одно из ребер его», предполагает, что этих цлаот много. Так что ребро представляется более вероятным. Во-вторых, рассказ о сотворении мира изобилует всяческими разделениями, почему же не сказано, что Б-г разделил Адама? В-третьих, если человек изначально был андрогином, как утверждают сторонники «бока», почему Адам был одинок? В мифе, пересказанном Аристофаном, разделение первоначального существа привело к тому, что обе половинки скорбят друг о друге и успокаиваются только тогда, когда соединяются вновь. Но в книге Берешит одиночество изначально. Больше того, хотя на стих Берешит 1:27 часто ссылаются в подтверждение теории об андрогинном Адаме, там говорится: «мужчину и женщину — сотворил Он их», — а не его. Благословение, которым ниже удостоена пара: «Плодитесь и размножайтесь» (Берешит 1:28), тоже сформулировано во множественном числе.
Так что похоже, что в книге Берешит мужчина и женщина изначально не были слиты воедино, как в мифе, который излагает Аристофан. И они неравны. И традиционалисты, и феминистские исследователи согласны с тем, что мужчина представлен как высшее существо, но подтверждает ли текст такое толкование? В конце концов, женщина не страдает никакими изъянами, она даже содержит в себе часть мужчины. Зато мужчина теперь неполон: часть его тела была удалена. И потом, женщина никогда не была одна, с самого начала у нее был товарищ. Она пришла в мир, чтобы удовлетворить потребность другого, сама же она ни в чем не нуждается. Когда они впервые видят друг друга, Адам счастлив познакомиться с женщиной. Он восклицает: «сей раз это кость от моих костей и плоть от плоти моей» (Берешит 2:23). Со стороны женщины никакой сопоставимой реакции не исходит.
Возможно, тут пригодилась бы аналогия, пусть даже неидеальная. Представьте себе родителей, у которых появилось благословение — ребенок. Сначала ребенок кажется им совершенным, но вскоре они осознают, что ребенок одинок. Тогда они заводят еще одного ребенка — скажем, девочку, которая станет сестрой их первенцу. Тем самым они решают одну проблему, но создают другую. Да, теперь у старшего ребенка есть сиблинг, и он уже не одинок, но теперь ему приходится приспосабливаться к тому, что он не единственный ребенок. А младшая девочка никогда не была единственной и никогда не была одинока. Более того, поскольку она никогда не была единственной, ей не приходится приспосабливаться к новому положению.
Когда зависимый и нуждающийся человек стремится гарантировать выживание того, от кого он зависит, он иногда прибегает к гиперопеке. Текст дает нам немало оснований полагать, что именно так и поступает Адам. Запрет, касающийся древа познания добра и зла — данный только Адаму (Берешит 2:16-17) — касался только одной детали: не есть плодов этого конкретного дерева (Берешит 2:17). Но передавая запрет змею, женщина совершает ошибку. Хотя она поправляет змея, утверждающего, что ограничение связано со всеми деревьями сада (Берешит 3:1): она говорит, что ограничение распространяется на плоды дерева, растущего в центре сада, а не на плоды этого специфического дерева (названия которого она не произносит и, возможно, не знает), но добавляет, что к нему нельзя прикасаться (Берешит 3:3). Откуда еще могла женщина почерпнуть эти идеи, если не от Адама. Очевидно, он усилил запрет, чтобы добиться двойной или тройной гарантии того, что она не согрешит. В конце концов, он не мог позволить себе лишиться ее.
И вот змей хватается за представившуюся возможность: он направляет стремление женщины к плоду. Она возжелала плод — а не мужчину: «И увидела жена, что дерево хорошо для еды, и что оно услада для глаз и вожделенно дерево для познания; и взяла плодов его, и ела» (Берешит 3:6). Каждое дерево в саду было «приятное на вид и годное в пищу» (Берешит 2:9), но древо познания добра и зла даровало женщине не только физическое удовольствие и эстетическое наслаждение, но и ощущение интеллектуального свершения.
И еще. В нарративе книги Берешит влечение поначалу действует не в обе стороны. Повествователь прямо указывает на асимметрию в конце 2-й главы: «Потому оставит человек [иш] отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей [ишто]; и станут они одной плотью» (Берешит 2:24). О женщине ничего такого не говорится. Однонаправленное влечение мужчины к женщине стало результатом попытки Б-га исправить первый изъян Творения — одиночество мужчины, которое оказалось «не хорошо».
Ничто в библейском тексте не предполагает, что Адам возжелал плод и ослушался бы Б-жьего приказа сам. Действительно, он повинуется Б-гу до тех пор, пока повиновение Б-гу не начинает означать неповиновение женщине: «и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу, что с нею [имма], и он ел» (Берешит 3:6). Он ест плод, потому что его дала ему женщина. Женщина желает плод — и мужчина идет вслед за женщиной.
Когда глаза мужчины и женщины открываются и они видят свою наготу и сшивают себе опоясанья из листьев смоковницы, они действуют вместе: «и спрятался Адам и жена его от Г-спода Б-га среди деревьев сада» (Берешит 3:8) — примечательно, что глагол используется в единственном числе мужского рода.
Но Б-г обращается только к Адаму; в конце концов, именно Адаму Он давал приказ. «Где ты?» [айеха] — спрашивает Б-г. В ответ Адам защищает женщину, беря всю вину на себя: «Голос Твой я услышал в саду, и убоялся, потому что я наг, и спрятался» (Берешит 3:10). Когда Б-г спрашивает его, ел ли он плоды запретного дерева, Адам отвечает, что женщина, которую Б-г сотворил для него, дала ему плоды, — и он ел (Берешит 3:12). Ответ Адама представляет собой чистую и неприукрашенную правду. Он не обвиняет женщину в том, что та соблазнила его. Она не соблазняла — ей это и не нужно было. Ведь она была «женой, которую Ты дал [чтобы она была со мной (иммади)]», чтобы она стала ему товарищем — а не просто «женой, которую Ты дал мне [ли]». Когда она дала ему запретный плод, он съел его.
Когда Б-г обращается к женщине и спрашивает ее: «Что это сделала ты?», она, подобно мужчине, излагает факты: «Змей обольстил меня, и я ела» (Берешит 3:13). Ее наказание состоит в том, что она будет испытывать родовые муки и теперь, только теперь, возжелает мужчину, который будет господствовать над ней (Берешит 3:16).
Исправив первый изъян Творения, одиночество мужчины, Б-г обнаружил, что теперь Ему придется исправить второй, только что появившийся: дисбаланс сил, происходящий от одностороннего желания. Поэтому теперь женщина тоже познает влечение к мужчине, и благодаря этому мужчина станет господствовать над ней: она будет вынашивать его детей несмотря на муки. Действительно, можно сказать, что наказание мужчины — которому предстоит добывать пропитание из неплодородной почвы — усугубляет наказание женщины: если ему придется тяжко трудиться, он неизбежно станет думать о чем-то другом, помимо влечения к женщине. В этот момент Адам переименовывает свою женщину, давая ей имя Хава, или Ева, «ибо она была матерью всех живущих» (Берешит 3:20). Новое имя указывает, что женщина перестала быть ему «костью от моих костей и плотью от плоти моей», иша от его иш; она уже не в первую очередь его помощница. Теперь Хава — это та, кто дает жизнь.
Б-г исправляет первый изъян Творения — одиночество мужчины — создавая женщину. Но создание женщины порождает второй изъян: мужчину настолько влечет к женщине, что он повинуется ей, а не Б-гу. Это тоже необходимо исправить, и тогда Б-г уравнивает игровое поле желания.
Хотя слова Б-га о том, что «к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Берешит 3:16), часто воспринимались как библейское оправдание — может быть, даже приказ, обосновывающий патриархальное подчинение жен мужьям, такое толкование возникает в тексте слишком поздно, вырывая этот стих из контекста нарратива. Мужчина сначала вожделеет женщину, до того, как она тоже начинает вожделеть его. А его господство над ней появляется только потом, после того как она господствует над ним (когда она дает ему плод, он ест его — даже если это означает неповиновение творцу). Да и влечение мужчины к женщине не прекращается только потому, что теперь она тоже его желает. Ее власть над ним сохраняется, даже когда он «господствует» над ней.
В ходе этого краткого повествования происходит множество изменений. Мужчина, который прежде был одинок, находит себе товарища и помощника. Грех вступает в Творение, когда женщина поддается соблазну змея. Деторождение и труд начинают быть мучительными. Мужчина дает женщине новое имя. Род человеческий становится смертным. Но самым значительным изменением остается то, что женщина, которая была объектом желания мужчины, теперь разделяет это желание, уступая ему долю власти над собой.
В обманчиво простом повествовании первых трех глав книги Берешит излагается сложная история желания и отношений власти между двумя полами. История Адама и Хавы вовсе не является призывом к патриархату, она предвещает сложное партнерство равных, которое с равной легкостью может привести к краху и к успеху.
Оригинальная публикация: Desire and Power: Adam and Eve in Genesis 1–3
Комментариев нет:
Отправить комментарий