Два вида ненависти. Недельная глава «Ки‑теце»
Этот закон выглядит странным и почти непостижимым, с какой меркой к нему ни подойди. В нашей недельной главе он изложен так: «Помните о том, что сделали вам амалекитяне, когда вы шли по дороге из Египта! Они подстерегли вас на дороге и перебили всех тех из вас, кто ослаб и шел позади, — вы были утомлены и обессилены, но они не побоялись Б‑га. Поэтому когда Г‑сподь, ваш Б‑г, дарует вам покой от всех ваших врагов, что вокруг, в стране, которую Г‑сподь, ваш Б‑г, отдает вам как удел, чтобы вы овладели ею, — сотрите под небесами память об амалекитянах. Не забудьте!» (Дварим, 25:17–19).
Во времена Моше у сынов Израиля было два врага: египтяне и амалекитяне. Египтяне поработили сынов Израиля. В сущности, поставили их в положение узников трудового концлагеря. Угнетали. Фараон приказал топить всех мальчиков, которые у них рождались. Это была попытка геноцида. Однако в отношении египтян Моше провозглашает заповедь: «Не гнушайтесь египтянами, ведь вы сами были переселенцами в их стране» (Дварим, 23:8).
Амалекитяне напали на сынов Израиля лишь единожды , и те успешно отразили атаку (Шмот, 17:13). И все же Моше повелевает: «помните», «не забудьте», «сотрите под небесами память». В книге Шмот в Торе сказано: «Война у Г‑спода с Амалеком из поколения в поколение!”» (Шмот, 17:16). Почему к этим народам предписано относиться по‑разному? Почему Моше фактически велел сынам Израиля прощать египтян, но не прощать амалекитян?
Ответ вытекает из поучений Мишны: «Если любовь зависит от какой‑либо причины, исчезнет эта причина — исчезнет любовь. Если она ни от чего не зависит — никогда не исчезнет. Какова любовь, зависящая от какой‑либо причины? Любовь Амнона и Тамар. Какова любовь, ни от чего не зависящая? Любовь Давида и Йонатана» (Авот, 5:16).
Когда любовь обусловлена какой‑то причиной, любовь живет, пока эта причина актуальна, но ни секундой дольше. Амнон любил Тамар, а точнее, вожделел ее, поскольку ему запрещалось вступать с ней в такие отношения: Тамар приходилась ему сводной сестрой. Однажды он взял ее силой: «И люто возненавидел ее Амнон, так что ненависть, какою возненавидел он ее, была сильнее любви, какою любил он ее» (Шмуэль II, 13:15). Но когда любовь возникает беспричинно, иррационально, она никогда не исчезает. Говоря словами Дилана Томаса, «сгинут могут любовники, но не Любовь, и безвластна смерть остается» .
То же самое относится к ненависти. Когда у ненависти есть причины, объяснимые с рациональной точки зрения, — возможно, беспочвенные, но не алогичные страх или неодобрение, — можно выдвинуть рациональные доводы, урезонить ненавистников, и ненависть исчезнет. Но против беспричинной, иррациональной ненависти рациональные аргументы бессильны. Что бы вы ни предприняли, вам не удастся устранить проблему такой ненависти. Эта ненависть неистребима.
И в этом коренится отличие амалекитян от египтян. Когда египтяне ненавидели и боялись сынов Израиля, их чувства не были иррациональными. Фараон сказал своему народу: «Сыны Израиля становятся слишком многочисленными и слишком сильными для нас. Давайте поступим с ними мудро. Иначе они так умножатся, что, если будет война, они примкнут к нашим врагам и станут воевать против нас, вытесняя [нас] из страны» (Шмот, 1:9–10).
Египтян страшила многочисленность сынов Израиля. Потенциально сыны Израиля несли угрозу для коренного населения. Историки объясняют нам, что у египтян были объективные причины для таких опасений. В прошлом Египет уже страдал от вторжения чужеземцев — гиксосов, азиатского народа с ханаанейскими именами и верованиями. Гиксосы захватили дельту Нила во Второй переходный период эпохи фараонов. В конце концов гиксосов из Египта прогнали и сгладили все следы их оккупации. Но память о них была жива. Итак, опасения египтян, что еврейский народ поведет себя точно так же, не были иррациональными. Египтяне боялись сынов Израиля, потому что те были сильны.
(Подчеркнем, что «рациональные причины» еще не значит «обоснованные». Страхи египтян перед евреями, безусловно, были необоснованны. Сыны Израиля не желали захватывать власть в Египте. Напротив, они предпочли бы покинуть эту страну. Не все эмоции, вызванные рациональными причинами, можно считать обоснованными. Когда после новости о крупной авиакатастрофе вам становится страшновато летать, ваш страх не иррационален, хотя по статистике опаснее водить автомобиль, чем летать в качестве авиапассажира. Подчеркну: если у эмоции есть рациональные причины, но нет веских оснований, ее в принципе можно подавить рациональными доводами.)
В случае амалекитян все было наоборот. Они атаковали сынов Израиля, когда те были «утомлены и обессилены». Подстерегали и нападали как раз на тех, кто «ослаб и шел позади». Те, кто ослаб и поотстал от основной группы, не представляют ни малейшей опасности. Амалекитянами владела иррациональная, беспочвенная ненависть.
Когда имеешь дело с ненавистью, у которой есть рациональные причины, можно урезонить оппонента рациональными доводами. Вдобавок у египтян отпали причины опасаться сынов Израиля. Ведь сыны Израиля покинули Египет. Они больше не несли угрозу. А против иррациональной ненависти рациональные доводы бессильны. Она беспричинна и алогична. Следовательно, против нее вряд ли найдутся средства. Иррациональная ненависть так же стойка и неистребима, как иррациональная любовь. Ненависть, олицетворенная в Амалеке, существует «из поколения в поколение». Все, что в наших силах, — помнить о ней, не забывать, не терять бдительности, бороться против нее, когда бы и где бы она ни вспыхивала.
Бывает ксенофобия, обусловленная рациональными причинами: страх и ненависть перед иностранцем, чужаком, кем‑то, непохожим на нас. На том этапе истории, когда человечество жило охотой и собирательством, было жизненно необходимо отличать соплеменников от иноплеменников. Племена конкурировали между собой за пищу и территорию. Времена либерализма и толерантности еще не наступили. Другое племя почти наверняка намеревалось при первом же удобном случае истребить или изгнать ваше племя.
Древние греки были ксенофобами и считали всех иноплеменников варварами. Многие коренные народы считают так и сегодня. Даже толерантные британцы и американцы в прошлом питали недоверие к иммигрантам — евреям, ирландцам, итальянцам или пуэрториканцам, причем некоторые и до сих пор не изжили это недоверие. На деле иммигранты во втором или третьем поколении вбирают в себя культуру коренных жителей и интегрируются. И вот уже побеждает мнение, что приезжие вносят вклад в национальную экономику, обогащают и разнообразят местную культуру.
Когда у такой эмоции, как страх перед иммигрантами, есть рациональные причины, но нет веских оснований, со временем она растворяется.
Антисемитизм — не то же самое, что ксенофобия. Это классический случай иррациональной ненависти. В Средневековье евреев обвиняли в отравлении колодцев, распространении чумы, а один из нелепейших поклепов — т. н. кровавый навет — это подозрения, что евреи убивали христианских детей, чтобы якобы приготовить на их крови мацу для Песаха. Все это попросту невозможно, но люди все равно верили.
Ожидалось, что эпоха Просвещения в Европе, выше всего ставившая науку и разум, покончит с этой ненавистью. Однако Просвещение породило новый штамм той же ненависти — расовый антисемитизм. В XIX веке евреев ненавидели и за то, что они богаты, и за то, что они бедны, и за то, что они капиталисты, и за то, что они коммунисты, и за то, что замыкаются в своем кругу, держась особняком, и за то, что «пролезли повсюду», и за то, что истово привержены древней, якобы суеверной религии, и за то, что они космополиты, перекати‑поле, атеисты и нигилисты. Антисемитизм был верхом иррациональности в век разума.
Это породило новый миф: «Протоколы сионских мудрецов», литературную подделку, состряпанную в конце XIX века сотрудниками тайной полиции царской России. В этой книге утверждалось, что евреи властвуют над всей Европой, хотя в тот самый период в Российской империи случились погромы 1881 года, а в 1882 году были приняты антисемитские «майские законы», побудившие около 3 млн бесправных и обедневших евреев бежать из России на Запад.
Положение евреев на излете «века просвещения и эмансипации» красноречиво описал в 1897 году Теодор Герцль: «Мы повсюду вполне честно пытались вступить в сношения с окружающими нас народами, сохраняя только религию наших предков, но нам этого не позволили. Напрасно мы верны и готовы на все, а в некоторых странах даже чрезмерные патриоты; напрасно жертвуем мы им своею кровью, достоянием, подобно нашим согражданам; напрасно трудимся мы, стремясь прославить наши отечества успехами в области изящных искусств и знаний; напрасно трудимся мы, стремясь увеличить их богатства развитием торговли и промышленности, все напрасно. В наших отечествах, в которых мы живем столетия, на нас смотрят как на чужестранцев, очень часто даже те, родоначальники которых еще не думали о той стране, в которой уже слышались стоны наших предков… Если бы нас оставили в покое… Но я уверен, что нас не оставят в покое» .
Такое отношение к евреям шокировало Герцля до глубины души. Столь же шокирует возрождение антисемитизма в некоторых регионах планеты уже сегодня, особенно на Ближнем Востоке и в Европе — это при живых‑то свидетелях Холокоста! Впрочем, Тора подсказывает объяснение этого явления: иррациональная ненависть неистребима.
Враждебное отношение к евреям или к Израилю как еврейскому государству не во всех случаях иррационально, и если для этой враждебности есть рациональные основания, ее можно урезонить рациональными доводами. Но в некоторых случаях враждебность иррациональна. Порой даже сегодня она перепевает давнишние мифы — от кровавого навета до «Протоколов сионских мудрецов». Все, что в наших силах, — это помнить и не забывать, противостоять ненависти и защищаться от нее.
Амалек неистребим. Но и еврейский народ неистребим. На еврейский народ столько раз, век за веком, нападали, а он до сих пор жив и здоров, свидетельствуя, что Б‑г любви побеждает мифы и безумие ненависти.
Комментариев нет:
Отправить комментарий