25 сентября группа из 174 депутатов Госдумы внесла на рассмотрение законопроект о запрете «пропаганды чайлдфри» в интернете, СМИ и рекламе. Парламентарии заявляют о вреде «традиционным ценностям» и «деградации общественных институтов» из-за женщин, которые по той или иной причине решают не рожать, но на самом деле государство лишь в очередной раз хочет сотворить иллюзию, что оно думает и заботится о семье. А заодно — создать еще один рычаг давления на активистов и прецедент ограничения свободы слова.
О том, как именно это собираются сделать и чем это грозит, рассказываем в этом материале.
Что и зачем предлагают запретить?
Речь идет о расширении статьи 6.21 КоАП РФ «Пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений и (или) предпочтений, смены пола». Авторы предлагают дополнить эту формулировку понятием «пропаганды отказа от деторождения», что бы это ни значило. Только что внесенный на рассмотрение в Госдуму законопроект позиционируется как направленный на «сохранение традиционных семейных ценностей и создание эффективного механизма по ее защите».
Владимир Путин (слева) разговаривает с пациентами детского клинического центра в подмосковном Красногорске, 21 августа 2024 года. Фото: Михаил Терещенко / Спутник / Kremlin / EPA-EFE
Хотя Кремль в лице Дмитрия Пескова высказывался о катастрофическом снижении рождаемости в России, пояснительная записка к законопроекту никак не упоминает демографический аспект. Зато делается отсылка к указу Владимира Путина: именно он вбросил в публичный дискурс понятие «сбережение народа», истолкованное патриархом Кириллом как основание для запрета абортов. Впрочем, в пояснительной записке речь идет о «семье» как «среде» для «становления полноценной личности».
Документ, таким образом, создает «инфоповод» для «патриотических» нарративов (вроде «демографической спецоперации» от депутата Госдумы Нины Останиной) и старательно формирует иллюзию того, что государство интересуется семьей как институтом.
Законопроект предполагает «интеграцию» очередного «вида» пропаганды против «традиционных ценностей» (на этот раз чайлдфри) в уже существующие формулировки ст. 6.21 КоАП. Среди них необходимо обратить внимание на понятие «социальной неравноценности».
Сейчас публичные высказывания в России не должны создавать «искаженное представление» о «социальной равноценности» гомосексуальных отношений гетеросексуальным, а потребности в трансгендерном переходе — отсутствию такой потребности.
Если законопроект о запрете «пропаганды чайлдфри» примут, то эта самая
«социальная неравноценность» перенесется и на право человека высказываться о том, что он не считает для себя правильным и возможным рожать детей.
Какие риски для граждан возникают?
Потенциальные санкции за «пропаганду отказа от деторождения» аналогичны санкциям за «пропаганду нетрадиционных сексуальных предпочтений и/или смены пола».
Максим Оленичев
Юрист «Первого отдела», специализирующийся на защите уязвимых групп
- во-первых, вводится новая цензура. Владельцы интернет-страниц, осуществляя мониторинг контента, при обнаружении информации об отказе от деторождения будут обязаны заблокировать сайт. Если же такой контент будет выявлен Роскомнадзором, то сайт будет включен в реестр «запрещенных сайтов» — до тех пор, пока такой контент не будет удален;
- во-вторых, СМИ запретят распространять информацию об отказе от деторождения, а фильмы, содержащие такой контент, не получат прокатное удостоверение и не смогут демонстрироваться в российских кинотеатрах;
- в-третьих, органы государственной власти обяжут под видом защиты детей «принимать меры» по недопущению распространения такой информации среди лиц, не достигших 18 лет.
У независимых СМИ в случае принятия закона возникнут новые риски, поскольку государство получит больше возможностей заблокировать нежелательный материал и оказать давление на издателей через огромные штрафы — от 800 тысяч до 1 млн рублей (как и в случае с запретом «гей-пропаганды»).
Активистам и правозащитникам станет куда труднее доносить до своей аудитории информацию о репродуктивном здоровье и социальной безопасности. Они столкнутся с дополнительными личными рисками (прежде всего, штрафами от 50 тысяч до 100 тысяч рублей), будут вынуждены обходить цензуру при помощи эзопова языка (что сузит доступность информации о правах и свободах человека). Особенно остро это скажется на несовершеннолетних, которых закон якобы призван защитить.
Оленичев комментирует:
— По сути, законодатели стремятся изолировать людей до 18 лет от современного мира, насильно надев на них очки «традиционных ценностей» и выдуманного ими мира. Несовершеннолетние подростки, не подготовленные школой к реальной жизни, столкнутся с ранней беременностью, неподготовленным родительством, что может негативно отразиться как на их жизни, так и жизни детей. Подростки будут оторваны от той реальности, в которой им предстоит жить, когда в один момент им исполнится 18 лет — они окажутся в другой реальности.
Деятелей художественной сферы поставят перед необходимостью цензурировать свои произведения, что они, впрочем, и так вынуждены делать в связи с предыдущими запретами «пропаганд». Как это может выглядеть, показала недавняя публикация биографии Пазолини — с целыми страницами, состоящими из закрашенных черным строк.
При этом ст. 6.21 КоАП уже стала печально известна в качестве основания давления на активистов через их детей. В частности, в апреле 2023 года транс-активист Ян Дворкин был лишен опекунских прав, поскольку, по мнению государства, вовлеченность в квир-активизм могла оказаться для несовершеннолетнего «пропагандой нетрадиционных сексуальных предпочтений или смены пола».
Если закон примут, подвести какие-либо действия и высказывания неугодного активиста под «пропаганду отказа от деторождения» будет еще проще.
О чем говорит появление законопроекта?
Инициатива о запрете «пропаганды чайлдфри» носит сугубо популистский характер: такие законопроекты ориентированы на создание определенной повестки в пропагандистских целях.
В первую очередь, новый запрет воспроизводит идеологический нарратив о «традиционных ценностях», защитой которых утверждается контракт общества с властью. Но еще он формулирует стратегии этой самой «защиты». Например, законопроект прямо связывает запрет ЛГБТ с (якобы) угрозой деторождению (фактически, с демографической). Однако в тексте стоит отсылка не к демографической проблеме, а к семье, как к «среде», в которой рождаются и воспитываются дети.
С точки зрения политического дискурса, депутаты Госдумы используют наиболее «безобидные» формулировки.
Авторы обходят вопрос о демографии, создают впечатление, что попросту нет такого контекста, в котором наиболее прямой угрозой ей является война, а вовсе не «пропаганда чайлдфри».
Конечно же, нет никаких упоминаний и о призывах родственников мобилизованных «вернуть их семьи».
Законопроект создает для значительной части общества иллюзию того, что для государства важна семья. И — формулирует «опасность», которая якобы семье угрожает: «распространение информации, пропагандирующей отказ от деторождения посредством … сети «Интернет»». Причина опасности интернета — «сообщества и группы», «пропагандирующие отказ от деторождения, в которых зачастую показывается агрессивное отношение к другим гражданам, реализующим свою потребность в материнстве или отцовстве».
Интернет-сообщество по умолчанию подразумевает объединение людей со схожими интересами для общения на соответствующие темы. То есть слово «пропаганда» — как самое загадочное и эмоционально нагруженное — в этом контексте просто бессодержательно, как и перефразирующее «пропаганду» «агрессивное отношение». Никто не обязывает участников интернет-сообщества терпеть такое отношение к себе вместо того, чтобы просто ее покинуть. Никакой защиты со стороны государства не требуется.
Митинг за гендерное равенство в Санкт-Петербурге, 8 марта 2019 года. Фото: Ольга Мальцева / AFP / Scanpix / LETA
Спасением от этой сомнительной угрозы государство считает административную ответственность. Так что единственным содержательным элементом законопроекта стала возможность ограничивать «публичные действия», если в них нашли «пропаганду отказа от деторождения». Таковую, разумеется, верифицировать нельзя.
Действительно, большинство предлагаемых изменений связаны с цензурой — и в этом он прямо перенимает те практики, свидетелями которых мы стали во время процессов по так называемой «пропаганде ЛГБТ».
Поэтому есть все основания ожидать не менее абсурдных и неправовых формулировок обвинения в «пропаганде отказа от деторождения».
Новый законопроект подтверждает те опасения, которые возникали у юристов и правозащитников во время принятия череды дискриминационных законов против ЛГБТ: запреты не остановились на какой-то одной группе.
Депутаты Госдумы вновь пытаются связать ущемление прав с какой-либо «идеологией» (непременно маркируемой как «западная» в рамках изоляционистской риторики) — на этот раз «чайлдфри». Этот путь является гораздо более простым для законодателя, чем, например, реализация запрета на проведение абортов, обсуждение которого муссируется российскими провластными СМИ со второй половины 2023 года.
Однако очевидно, что попадание «чайлдфри» в поле зрения государства — это явный индикатор того, что ограничение прав и свобод в публичных действиях перерастает в ограничение права на охрану здоровья (то есть, к тем или иным ограничениям репродуктивных прав).
Примером такого рода является запрет медицинского и юридического трансгендерного перехода, принятый вслед за «запретом ЛГБТ-пропаганды среди всех».
Оленичев в разговоре с «Новой-Европа» констатирует:
«Эти законопроекты еще раз показывают, что репрессивные государства всегда преследуют самые уязвимые группы. Начав с ЛГБТ-людей, они расширили запреты, распространив их на женщин».
Однако если раньше отмахиваться от рисков, которые подобные законы несут для общества и для конкретных людей, можно было через противопоставление себя ЛГБТ, или квир-людям («я не они»), то продолжающееся наступление государства на репродуктивные права и свободы (прямо сейчас — в виде ограничения информации) должно заставить каждого человека осознать, что это касается лично его.
Митинг за права женщин в Санкт-Петербурге, 8 марта 2019 года. Фото: Анатолий Мальцев / EPA-EFE
Что в итоге?
Превращение «пропаганды» в правовую категорию не только нормализовало появление новой идеологии, но и позволило на юридическом уровне ущемлять права тех, чьи действия, решения или личность являются менее «желательными» («социально равноценными») для идеологического нарратива.
Успешно атаковав квир-людей как наиболее уязвимую группу общества, государство продолжает свое вторжение в сферу приватной жизни.
Тем, кто уклоняется от активной поддержки постулируемых «ценностей», все настойчивее показывают: если вы не на стороне государства, то вы маргиналы.
В этом смысле для российского государства нет разделения на ЛГБТ и всех остальных. Для российского государства все свободные и несущие за себя ответственность личности — это квиры.
Комментариев нет:
Отправить комментарий