После Путина ничто так не пугает моих друзей, как искусственный интеллект, название которого обычно сокращают до "ИИ". Писатели и поэты, философы и филологи, художники и актеры, все они каждый день следят за новостями с фронта той войны, где искусственный разум ведет войну с обыкновенным – нашим.
Даже те энтузиасты, которые с азартом следят за победами соперника, рассчитывая вступить с ним в выгодный союз, не могут не признавать брошенного человеку вызова.
Если нас можно заменить, то зачем мы нужны?
На каждом этапе этой борьбы все утешали себя, как могли. Когда Каспаров проиграл компьютеру, мы успокаивали себя тем, что люди не бодаются с трактором. Когда машина научилась вести уголовную и спортивную хронику, мы решили, что, наверное, это просто. Когда в Голливуде сценаристов заменил искусственный интеллект, мы подумали, что и без него новые фильмы редко отличались от старых. Стало хуже, когда прогресс дошел до ручки и заново сформулировал последние вопросы к нашей расе. Если нас можно заменить, то зачем мы нужны?
Самым лестным для нас образом на этот вопрос отвечал Бердяев: человек победил природу, чтобы стать рабом машины, но он возьмет реванш там, где машина беспомощна, – в творчестве. Во всех его проявлениях оно считалось заповедной зоной, недоступной машине. Она ведь лишена присущих каждому художнику достоинств и проблем – фантазии, искренности, детских травм, вдохновения, комплексов, духовности, а главное – личности. Беда в том, что никто толком не знает, что такое творчество и как его оценить объективно. Если Толстой не любил Шекспира, а Брежнев – Бродского, то что взять с нас, а тем более с машины?
ИИ, однако, смешал карты. Сегодня он уже умеет писать сонеты – и иллюстрировать их, сочинять романы, пусть и женские, фальсифицировать Баха, выдавая свои прелюды за его, причем так, что не всякий музыкант отличит. Конечно, всё это паразитирует на теле предыдущей культуры, но так можно сказать о любом произведении как нашего, так и не нашего духа.
Сам я, впрочем, пока не верю в то, что искусственный интеллект создаст оригинальный шедевр, ибо одного интеллекта для этого мало. Как каждый автор, я исповедую метафизическую презумпцию потустороннего вмешательства в творческие дела – будь это муза, интуиция или историческая необходимость. Поскольку мы сами не знаем, что это значит, машина не может этому у нас научиться и украсть.
Мы у нее – пожалуйста.
ИИ, взвалив на себя труд сочинять плохие книги, освободил нас от этого бремени
Недавно был поставлен наглядный эксперимент для широкой публики. Одна популярная американская писательница вызвала на дуэль “чат-бокс”. Он и она должны были написать рассказ на заданную тему: лето, пляж, случайная встреча, внезапная любовь. Читатели должны были сравнить результаты и решить, у кого лучше получилось. Я прочел, сравнил и решил, что оба хуже. Рассказы оказались взаимозаменяемыми. В обоих присутствовала знойная истома, искоса брошенный взгляд, трепет случайного прикосновения и застенчивый румянец.
Так выяснилось, что машина справляется с размножением клише если и не лучше нас, то намного быстрее. И это значит, что ИИ, взвалив на себя труд сочинять плохие книги, освободил нас от этого бремени.
Собственно, в этом нет ничего нового.
Каждая техническая революция радикально меняла и наши отношения с искусством, причем не в худшую сторону. Рождение фотографии поставило крест на критерии сходства в живописи. В ответ художники обратились к "субъективной" кисти, открыв импрессионизм. А уж отсюда пошло всё современное искусство с его бесконечными версиями нефигуративной живописи.
То же – с кино. Гиперреализм кинематографа отменил "театр с самоварами", который пытался создать иллюзорную действительность на заботливо декорированной сцене.
Чтобы справиться с могучим и безжалостным конкурентом экрана, драматургия создала "скупой театр", которому не нужны декорации вовсе, ибо его реальность не притворяется нашей. У Беккета "В ожидании Годо", самой гениальной пьесе аскетического театра, всю сценографию исчерпывало составленное из старых вешалок для одежды деревцо без листьев. Правда, во втором действии на нем все же появлялся один листок.
Эти внушающие надежду уроки особенно актуальны сегодня, когда мы каждый день отдаем искусственному разуму письмо и счет, факты и цифры, прогноз и совет, в конце концов, – такое творчество, без которого можем обойтись. И с каждым отступлением становится все важнее найти, определить и защитить то, чего не заменить компьютеру.
Похоже, что это трудное задание на дом 21-му веку.
Александр Генис – писатель и публицист, ведущий подкаста "Взгляд из Нью-Йорка"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
Комментариев нет:
Отправить комментарий