О переводе еврейских источников на русский язык
«Книжники» совсем недавно выпустили в свет новое издание Торы: «Пятикнижие» в переводе на современный русский язык Бориса Камянова — известного редактора и переводчика, поэта и яркого публициста. В своем новом переводе Торы он ставил задачу максимально приблизить аутентичный текст к русскоязычному читателю, прояснить темные места за счет упрощения конструкций и избавления от поэтических приемов и архаичной лексики. О собственных переводческих принципах и о своей работе Борис Камянов рассказал в статье, написанной для «Лехаима», которую мы представляем вниманию наших читателей. Вместе с тем отмечаем, что редколлегия «Лехаима» разделяет не все редакторские принципы и оценки Камянова, особенно относящиеся к переводам еврейских текстов на русский язык, вышедшим за последние десятилетия. Однако считаем правильной публикацию этой полемической статьи автора без купюр.
У меня почти полувековой опыт литературного редактирования еврейских религиозных текстов в переводе на русский язык, в том числе первоисточников. Размышляя на эту тему, я сделал для себя ряд выводов, как напрашивавшихся, так и не столь очевидных на первый взгляд.
Прежде всего об основной сложности перевода: в той же степени, в какой лексика русского языка богаче лексики иврита во всем, что касается понятий и явлений материального мира, словарь иврита богаче словаря русского языка в сфере духовной. Если, к примеру, в святом языке изначально вообще нет обозначений для мужских и женских половых органов, а интимные отношения описываются эвфемизмами, то в русском языке синонимические ряды таких лексических единиц практически бесконечны благодаря словотворческому гению русского народа. С другой стороны, если у русского слова «душа» синонимов нет, то в иврите есть названия для каждого из составляющих это понятие четырех уровней. Так что переводчик религиозных текстов на русский язык должен заранее смириться с невозможностью стопроцентного сохранения их смысла — с одной стороны, и невозможностью удовлетворить одновременно с этим все требования русского языка — с другой. Компромиссы здесь неизбежны, и переводчик, отдавая себе в этом отчет, должен делать все возможное, чтобы свести ущерб от них к минимуму.
В последние годы к моему опыту литературного редактирования переводов еврейских святых текстов прибавился и опыт переводческий. Последним текстом, над которым я работал как редактор в русском отделе Института талмудических публикаций, известного также как Институт раввина Адина Штейнзальца, перед тем как отдел закрылся в 2005 году, был перевод Хумаша (Пятикнижия) с комментариями Раши, выполненный коллективом переводчиков. Впоследствии он был опубликован московским издательством «Книжники». В выходных данных этого издания моего имени нет. Мое несогласие по целому ряду вопросов с ответственным секретарем, имевшим право решающего голоса, побудило меня заменить свое имя псевдонимом. И все же этот перевод стал, на мой взгляд, лучшим из сделанных ранее или параллельно с ним.
Отдел наш в Институте Штейнзальца закрылся, и я перешел на вольные хлеба. Зарабатывая на жизнь в основном редактурой, я все больше склонялся к мысли попробовать себя в качестве переводчика Пятикнижия на современный русский язык, выработав собственные принципы работы со святым текстом, сохраняя его сугубо еврейский сакральный характер не в ущерб языку перевода.
Эта работа, начатая в 2011 году, затянулась на четыре года, поскольку делал я ее урывками, в промежутках между редактурой заказных книг. После этого прошло еще семь лет, прежде чем моим переводом заинтересовалось все то же московское издательство «Книжники» и заключило со мной договор на его публикацию. Наконец, с Б‑жьей помощью, он увидел свет.
В последние годы, замахнувшись на перевод третьего раздела Танаха — Ктувим (Писания), я подготовил к изданию входящие в него книги: Теилим (Псалмы), книга Рут, Эйха (Плач Иеремии), Коелет (книга Екклесиаста) и книга Эстер. Вместе с Песнью песней последние четыре книги составляют «Хамеш Мегилот» («Пять свитков»), который иногда издается отдельно от других книг Писаний. Песнь песней была переведена мною в соавторстве с раввином Нахумом‑Зеэвом Рапопортом еще до начала моей работы в Институте Штейнзальца и выдержала два издания.
Перевод Хумаша
Процитирую фрагмент главы под названием «Б‑жественное уб‑жество перевода» из своих воспоминаний, недавно изданных в Бостоне:
«<…> Все существующие сегодня переводы меня не устраивают: синодальный и основанный на нем перевод под редакцией Д. Йосифона безнадежно устарели. Руководители издательства “Шамир”, опубликовавшие Хумаш в конце прошлого века, не ставили своей задачей сделать новый перевод и довольствовались основательной чисткой штейнбергского, вышедшего в 1899 году, не предложив при этом никаких принципиальных изменений. Перевод, выполненный Институтом изучения иудаизма в СНГ (Институт раввина А. Штейнзальца), который я редактировал, лучше предыдущих, однако имя свое из выходных данных я был вынужден снять, ибо против многого возражал, но не все мои замечания были учтены. Слава Б‑гу, что хотя бы в одном переводчик Ишайя Гиссер оказался моим единомышленником: бóльшая часть инверсий была устранена, и текст, который в предыдущих переводах благодаря им напоминал дурную стилизацию под произведение древнерусского фольклора с педалированием псевдобылинного пафоса, стал тем, чем он и является на самом деле: хроникой событий.
Приведу лишь один пример, иллюстрирующий мой подход. В главе “Дварим” одноименной книги Хумаша Моше говорит: “Эйха эса левади торхахэм у‑масаахэм ве‑ривхэм?” (1:12). “Шамир” переводит: “Как же мне одному носить заботы ваши, тяготы ваши и распри ваши?” Конечно же, ни один нормальный человек по‑русски так не скажет . И. Гиссер это прекрасно понимает и переводит так: “Как же мне нести одному ваши заботы, ваши ноши и ваши распри?” Ненужная и раздражающая инверсия убрана. Другое дело, что “тяготы” в первом переводе — более приемлемое слово, ибо “носить ноши” словосочетание явно неудачное. Однако в своем переводе я сделал еще одно исправление: избавился от двух лишних слов “ваши”, и он выглядит так: “Как же мне нести одному ваши заботы, тяготы и распри?”»
Итак, еще один шаг в сторону от «синодальности».
Борис Камянов
Продолжение следует…
Бостон: М-Graphics Publishing, 2021
А теперь процитирую фрагмент своего предисловия к переводу Хумаша:
«Основной порок существующих переводов — тяжелый и чуждый Торе дух, привносимый в святую книгу использованием языковой древнерусской стилистики и устаревшей лексики, характерной для православного обихода. Это не может не отталкивать русскоязычную интеллигенцию, как евреев, так и неевреев, стремящуюся ознакомиться с первоисточником, не адаптированным для приверженцев других религий.
Автор данного аутентичного перевода ставил перед собой следующие задачи:
— не прибегать к инверсиям и прочим приемам искусственной поэтизации текста, свести к минимуму использование устаревшей лексики и переводить текст современным литературным языком, поскольку Пятикнижие является хроникой событий, происходивших в течение двух с половиной тысячелетий после сотворения мира, а не сборником легенд и сказок;
— переводить трудные для понимания места согласно классическим комментариям, отдавая при этом предпочтение, за редкими исключениями, толкованиям Раши;
— стремиться к максимальной связности текста, чтобы читателю пришлось искать в примечаниях толкования сложных для понимания мест лишь в исключительных случаях, и поэтому в текст были включены в квадратных скобках слова и словосочетания, делающие его понятным, — тоже в основном в соответствии с комментарием Раши; так, к примеру, в стихе “Вернулись они, и пришли в Эйн‑Мишпат, он же Кадеш, и разбили всех обитателей земель, [где впоследствии будут жить] амалекитяне, а также эмореев, живших в Хацацон‑Тамаре” (Берешит, 14:7) в оригинале буквально сказано: “земель амалекитян”, хотя Амалек и его народ появились на исторической арене гораздо позже;
— передавать имена героев повествования, топонимы и специфические еврейские термины согласно их звучанию на иврите, сохраняя заложенный в них смысл и при необходимости давая в сносках разъяснения».
Перевод Танаха под редакцией Д. Йосифона был первым в Израиле. Его выпустил в свет «Мосад ѓа‑рав Кук» во второй половине 1970‑х годов. Редакционная коллегия, в которую входили несколько переводчиков, профессор‑энтомолог, художник, учительница, издатель и т. д., но в которой, похоже, не было ни одного профессионального литературного редактора, рассмешила русскоязычных читателей введением в транслитерацию ивритских терминов буквы «ы», в результате чего на свет появись такие словесные монстры, как «Бырэйшит».
Да и шут бы с ними, дилетантскими упражнениями славных, но лишенных чувства юмора людей. Гораздо хуже раболепное следование этого перевода его старшему «синодальному братцу», в результате чего Письменная Тора предстала местечковой копией древнерусского памятника типа «Слова о полку Игореве».
Прошло время, в Израиле стали появляться новые переводы Хумаша и всего Танаха, но ни один из их авторов не рискнул отказаться напрочь от приемов искусственной поэтизации текста, введенной синодальным переводом 1876 года. «Не лепо ли ны бяшетъ, братие…» Нет, братья‑евреи, не пристало нам переводить нашу Книгу книг с оглядкой на тех, чьему пониманию она пока недоступна, — в том числе и по нашей вине.
Одна из самых вредоносных привычек переводчиков сакральных текстов — слепое следование штампам, принятым нашими предшественниками, которые являются для нас непререкаемыми авторитетами.
Так, повторяемый в оригинале неисчислимое множество раз союз «и» (что вообще свойственно стилистике Танаха), в переводе на русский создающий эффект неконтролируемой икоты, я сократил до минимума, хотя для этого мне понадобилось мобилизовать все остатки былой смелости. Но как быть с таким примелькавшимся штампом, как «звери полевые»? Даже если формально полевка, суслик, крот относятся к зверям, здесь, конечно же, имеются в виду дикие животные. А что за «полевые кустарники» и «полевая трава»? Кустарники в поле выкорчевывают, а сорную траву перепахивают плугом. И кустарники, и трава — не полевые, а луговые!.. А что значит «он вошел (ве‑яво) к Ѓагар, и она забеременела»? Постучал в дверь, вошел, и этого оказалось достаточно, чтобы наложница праотца понесла от него?.. Точное слово нашлось: «сошелся» — тут даже и корень менять не пришлось.
Работая над своим переводом, я надеялся, что принципы его, изложенные выше, помогут мне сохранить еврейскую аутентичность текста с помощью творческого подхода к средствам современного русского языка. Удалось ли это мне и если да, то в какой мере, вскоре станет ясно и читателям, и мне самому.
Перевод книги Теилим
Над переводом псалмов я работал около полугода, и труд этот потребовал гораздо больше усилий для погружения в материал и освоения его, чем даже при работе с Хумашем.
Дело в том, что почти все мои предшественники, переводившие Пятикнижие, прекрасно знали язык оригинала и классические комментарии. И хотя я часто не соглашался с ними, я все‑таки ценил их работу, а с двумя из них — Пинхасом Гилем и Ишайей Гиссером — консультировался в процессе перевода. И даже те их версии, которые представлялись мне ошибочными, в конечном счете помогали, как помогает водителям дорожный знак «кирпич», предостерегающий от попадания в тупик.
Я не знаком со всеми переводами псалмов — таковых сегодня огромное множество. Но те, которые мне известны, сделаны людьми, не знакомыми с процитированными выше словами Рамбама или не согласными с его подходом.
Большинство псалмов, и прежде всего те, что сложены Давидом, делятся на две части: славословия в адрес Всевышнего с просьбами к Нему о защите и поддержке и гневные филиппики в адрес многочисленных врагов. И если с первой частью у переводчиков особых проблем нет, то все, что связано со второй, свидетельствует о профессиональном провале. Эта вторая часть представляет собой «залежи» сложнейших метафор, структура которых требует ясного понимания замысла псалмопевца, а добиться этого очень непросто.
Возьмем, к примеру, стих 13 из псалма 35:
ва‑ани ба‑халотам левуши сак инейти ва‑цом нафши у‑тфилати аль‑хейки ташув
Дословный перевод выглядит бессмысленным, связи между словами не просматриваются: «И я в их болезни одел мешковину, изнурял душу постом, и моя молитва на меня в мое лоно вернется».
Перед нами горсть беспорядочно перемешанных деталей пазла, из которых переводчику предстоит собрать цельную картину. Проследим за тем, как справлялись с этой задачей мои предшественники (имен их я называть не буду, заменю их порядковыми номерами; перевод № 5 — мой).
Теилим, 35:13
1
А я, когда болели они, одевался во вретище, мучил постом душу свою! А молитва моя — пусть бы вернулась она в лоно мое (ко мне!)
1. Полная бессмыслица второго предложения.
2. «Вретище» — пользуясь лексикой советского официоза — «низкопоклонство перед Синодом».
3. Переводчик сам чувствует чужеродность словосочетания «лоно мое» в устах мужчины и предлагает вариант, лишенный неуместной игривости.
2
А я — когда болели они, мешковина [была] одеждой моей, изнурял постом душу мою, [и пусть] молитва моя вернется на лоно мое!
1. Полная бессмыслица.
2. То же странное мужское лоно, как в предыдущем варианте.
3
А я, когда они болели, одевался во вретище, изнурял себя постом и молился из глубин сердца.
1. Смысл не вполне понятен: молился за выздоровление «их» или за то, чтобы они, наоборот, не выкарабкались?
2. Пресловутое «вретище».
4
Когда они болели, я одевался во вретище, изнурял постом душу мою, молитва всегда была у груди моей.
1. «Молитва у груди» — выше (или ниже) моего понимания.
2. Пресловутое «вретище».
5
A ведь когда они болели, я надевал на себя мешковину, изнурял душу свою постом, но [пусть теперь] молитва моя [за их выздоровление] обратится на меня самого, [страдающего из‑за них]!
P. S. Мой перевод базируется в основном на комментарии раввина Штейнзальца.
И еще несколько примеров.
Теилим, 17:3
баханта либи пакадта лайла црафтани валь‑тимца замоти баль‑яавор‑пи
1
Испытал Ты сердце мое, посетил ночью, испробовал меня; не найдешь мысли, (которая) не прошла бы сквозь уста мои.
1. «Испробовал меня» — твердая единица.
2. Мысль, «проходящая сквозь уста», — еще один «кол».
2
Выверил ты сердце мое, припомнил ночью, очистил меня, [переплавив как серебро, — дурного] во мне не найдешь, замкнул я уста мои, дабы не вышли из них [дурные речи]!
Приличный перевод, если бы не непонятное «припомнил ночью». Что? Кому?
3
Ты проверил глубины моего сердца, посетив меня ночью, испытал — и не нашлось во мне зла ни в помыслах, ни на устах.
Вполне приемлемо, только опять же непонятно, почему посещение произошло ночью.
4
Ты проверил пробу сердца моего, исследовал его ночью; очистил меня дочиста, нет у меня злого умысла, — неоткуда попасть ему на уста мои.
1. «Проверил пробу сердца» — неудачно.
2. И снова — почему ночью?
5
Исследуешь Ты сердце мое, проверяешь его ночью, [когда моя совесть делает то же самое], очищаешь меня [от примесей, как серебро] — но не услышишь из моих уст [облеченной в слова постыдной] мысли.
Теилим, 32:3
ки ѓехерашти балу ацамай бе‑шаагати коль‑ѓа‑йом
1
Когда молчал я (не обращался к Г‑споду), истлели кости мои в криках моих вседневных.
Перед нами классический пример непонимания смысла сказанного + безграмотность («истлели в криках») + слово «вседневных», к которому я и эпитет не подберу.
2
И когда я молчу, входит прель в кости мои, и когда реву я, [как лев, от мук] целый день — [тоже].
1. Речь идет об иссушении, истончении, так что «прель» тут ни при чем.
2. Ревет (плачет) обиженный ребенок или — в прямом смысле слова — лось в лесу, а лев рычит. Но не от мук, естественно. А что означает «[тоже]»?
3
Пока молчал я, истлели кости мои от ежедневных стонов.
Если молчал, откуда взялись стоны? Или это чужие стоны?
4
Пока я молчал, а лишь стонал непрерывно, кости мои истлели.
Тот же вопрос, что и к № 3.
5
Когда я молча [переносил страдания из‑за своих грехов], кости мои иссохли [от боли]; когда целыми днями обращал вопль [к Всевышнему, боль не прекращалась].
Теилим, 42:4
ѓайта‑ли димати лехем йомам ва‑лайла бе‑эмор элай коль‑ѓа‑йом айе элоѓеха
1
Стали слезы мои хлебом для меня днем и ночью, когда говорили весь день: «Где Б‑г твой?»
1. Если бы в переводческом коллективе под руководством Д. Йосифона (а читатель уже понял, что № 1 — это они) наличествовал литературный редактор, эта фраза была бы им отметена с негодованием: жидкость (слезы) могла бы метафорически стать только жидкостью (к примеру, вином), но никак не хлебом.
2. Кто и кому говорил?
2
Cтала мне слеза моя [вместо] хлеба и днем, и ночью из‑за [того, что] говорят мне весь день: «Где же Всесильный твой».
1. Первая половина фразы ненамного лучше, чем в № 1; «стала мне вместо» сказано коряво.
2. Кому говорил, стало понятным, а кто говорил, осталось загадкой.
3. Перевод слова элоѓеха как «твой Всесильный» наверняка инспирирован заказчиком из каких‑то соображений высшего порядка, но они не могут оправдать безграмотность в том, что касается норм русского языка.
3
Слезы глотаю я днем и ночью, когда постоянно вопрошают вокруг: «Где же Б‑г твой?»
1. Куда пропало не переведенное слово лехем («хлеб»)?
2. Кто и кого вопрошает?
4
Слезы стали мне пищей на день и на ночь; когда вопрошают меня все время: «Где же Б‑г твой?»
1. «Слезы стали пищей» примерно то же, что и «слезы стали хлебом».
2. Кто и кого вопрошает?
3. Любопытно, что № 3 и № 4 — один и тот же переводчик. Почему в № 3 «Б‑г» написано с дефисом, а в № 4 без оного, объясняется, видимо, разницей в подходе к написанию двумя заказчиками. Заказчик № 3 — перестраховщик, которому недостаточно указания Рамбама на то, что имена Всевышнего в переводе на другие языки в дефисе не нуждаются .
5
Стало для меня привычным, как привычно есть ежедневно хлеб, плакать днем и ночью, слыша [слова моих врагов, твердящих мне] день за днем: «Где твой Б‑г?»
Теилим, 119:105
Ну и наконец «вишенка на торте»:
нер‑ле‑рагли двареха ве‑ор ле‑нтивати
Буквальный перевод: «Светильник моей ноге Твои слова и свет для моих путей».
1
Слово твое — светильник ноге моей и свет стезе моей.
Именно так и переводит коллектив Йосифона с одной поправкой: слово «стезя» взято из синодального перевода. «Не лепо ли ны бяшетъ, братие…»
2
Cветоч, [озаряющий путь] для ног моих, — твое слово, и свет — для тропы моей.
«Озаряющий путь для ног» и «для тропы» — коряво, но, конечно, не столь смехотворно, как в № 1.
3
Слово Твое — светильник ноге моей и свет на пути моем.
Комментарии излишни.
4
Слово Твое — светильник в пути моем, свет в дороге моей.
Как я уже писал выше, № 3 и № 4 — один переводчик. При этом перевод № 3 опубликован в 2018 году, а № 4 — намного раньше. Зачем надо было менять грамотный вариант в № 4 на смехотворный в № 3 — загадка.
5
Слова Твои, как светильник, освещают путь передо мной, разгоняют тьму.
Здесь я позволил себе перевести стих не столь буквально, чтобы избежать повторения уже сказанного.
Не сомневаюсь, что многие люди, пользующиеся многочисленными переводами псалмов, включали произнесение их в свои молитвы. Каков духовный потенциал текстов, смысл которых то и дело ускользает от самих читающих, судите сами.
Перевод «Хамеш Мегилот»
Песнь песней. История создания этого перевода, выполненного мною в соавторстве с раввином Нахумом‑Зеэвом Рапопортом, изложена в книге моих воспоминаний (см. примеч. 2). Первое его издание было выпущено Институтом Штейнзальца в 2000 году в формате альбома в мягкой обложке. Текст Песни песней предваряло предисловие моего сопереводчика и дополняли комментарии в соответствии с простым и аллегорическим смыслами, а также статья раввина Штейнзальца об этой книге.
Основной недостаток предыдущих переводов состоял в следующем: их авторы не учитывали того, что Песнь песней — своего рода драматическое произведение, и переводили текст без указаний на то, каким действующим лицам принадлежат те или иные фрагменты, представляющие собой прямую речь («реплики») разных персонажей. Создавалось впечатление, что все это произносят лишь два действующих лица, юноша и девушка, в то время как слова героев обращены не только друг к другу, но и к их друзьям и подругам, которые, в свою очередь, тоже обращаются к ним. То есть нужно было расписать весь текст «по ролям», указав в квадратных скобках, кто именно произносит те или иные слова. Почему все предыдущие переводы не учитывали эту необходимость, мне непонятно.
Тираж этой книги быстро разошелся. В 2005 году было выпущено ее второе издание, в другом формате и в твердой обложке, которое, как и первое, быстро стало библиографической редкостью.
Этот наш перевод основывался на тех же принципах, что и последующие мои переводы Хумаша и книг, входящих в Писания: современный русский язык при сохранении еврейской аутентичности текста, ориентация на классические комментарии и связность изложения, достигаемая введением дополнительных слов в квадратных скобках.
«Рут» и «Эстер» оказались самыми легкими для перевода. Для меня не было ничего удивительного в том, что среди предшествовавших переводческих работ были и очень удачные — назову хотя бы перевод книги Эстер, выполненный Г. Спинаделем. Тем не менее внимательный читатель, сверив мои переводы с предыдущими, наверняка обратит внимание на разницу между ними и сможет сделать выбор в пользу одного из них.
«Эйха». Сказанное о книгах Рут и Эстер верно и в отношении книги Эйха: конкурентоспособность ее выяснится только после выхода в свет. Подчеркну здесь одну особенность, которая характерна для всех моих переводов книг Танаха: если мои предшественники, как правило, не особенно баловали читателей объяснением непонятных мест в постраничных примечаниях и вставках в квадратных скобках, то я старался предусмотреть возможные вопросы, чтобы люди не спотыкались при чтении и не обращались за разъяснениями к сторонним источникам.
Приведу пример. В книге сказано: «Даже самки шакалов дают сосцы своим детенышам, выкармливая их, а дочь моего народа стала жестокой [к своему потомству], как страус в пустыне» (4:3).
О жестокости страусов в пустыне к своим птенцам я услышал впервые и не понимал, что имеется в виду. Даже раввин Штейнзальц в своих комментариях говорит об этом как о чем‑то само собой разумеющемся, не приводя никаких объяснений. Ознакомившись с темой более подробно, я написал следующее примечание: «Возможно, пророк имеет в виду следующий факт: страус, высиживая яйца, разбивает те, которые считает испортившимися».
Коелет. Эта книга — одна из самых сложных для понимания в Писаниях. Приведу несколько примеров того, как важно при переводе святых текстов опираться на комментарии мудрецов (для меня такой опорой был раввин Штейнзальц, который, в свою очередь, объясняет трудные места в Танахе, изучив толкования своих предшественников).
Сказано: ѓе‑хахам эйнав бе‑рошо ве‑ѓа‑ксиль ба‑хошех ѓолех ве‑ядати гам‑ани ше‑микрэ эхад йикрэ эт‑кулам (2:14).
Буквальный перевод: «Мудрец — глаза на голове его, а глупец во мраке бродит…»
Именно так, кстати, перевел трепещущий перед святостью первоисточников № 2. Без комментариев понять этот стих невозможно, и тут приходят на помощь наши учители.
«Глупость мешает человеку удостовериться в деталях действительности и понять мир. Поэтому мудрый человек, точно оценивающий ситуацию и решающий возникающие проблемы, превосходит дурака, который привычно спотыкается во тьме», — пишет раввин Штейнзальц.
Итак, мой перевод этого стиха: «Глаза мудреца излучают свет разума, а глупец блуждает во мраке…»
Еще пример: ве‑гам‑ба‑дерех кше‑сахаль ѓолех либо хасер ве‑амар ла‑коль сахаль ѓу (10:3).
Буквальный перевод: «И даже на пути, по которому идет глупец, его сердцу не хватает и говорит всем, что он глупец».
Вот типичный пример необходимости составить пазл из «кучки» фрагментов, которые на первый взгляд вообще относятся к разным картинкам.
№ 2 перевел это так: «И даже [выбранным] им идя путем, глупец [остается] бессердечным и объявляет всем, что глупец он». Свою реакцию на это я, пожалуй, опущу…
После знакомства с комментариями раввина Штейнзальца и собственных размышлений я перевел этот стих так: «Даже когда глупец идет по дороге, его сердцу не хватает [сообразительности, чтобы побудить его скрыть] недостаток [ума, и весь вид его] говорит всем, что он — глупец».
Пятикнижие
Тора в переводе на современный русский язык Бориса Камянова
М.: Книжники, 2024. — 544 с.
* * *
Завершая заметки о переводах Танаха на русский язык, поделюсь своим огорчением по поводу того, что мне не дано перевести второй раздел Танаха: Невиим (Пророки). Вот где простор для творчества переводчика! Вот где простор для любителей составлять пазлы, к которым я отношу и себя! Но, увы, уже не успеть. Хорошо бы довести до конца перевод Писаний, но и эту работу я продолжу лишь в том случае, если найдется издатель, который, впечатлившись уже сделанным мною, заключит договор.
А пока я хотел бы издать свои переводы «Хамеш Мегилот» и Теилим, которые, надеюсь, успешно смогут конкурировать со своими собратьями, чье число постоянно растет и не всегда параллельно росту качества.
«Пятикнижие. Тора в переводе на современный русский язык» можно приобрести на сайте издательства «Книжники» в Израиле и других странах
Комментариев нет:
Отправить комментарий