Йована Дикович | Экологическая и политическая элиты уничтожают производство продуктов питания ради “климатических” целей

АНАЛИТИКА 5.06.2024

В Музее естественной истории Карнеги в Питтсбурге специальная тематическая часть посвящена предвидению будущего на период ближайшей зимы. У посетителей была возможность проголосовать за тему, которую они считают важной и хотят узнать о ней больше.

Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.

На выбор были предложены три темы: 1) как развитие энергетического потенциала может повлиять на изменение климата; 2) как улучшение состояния окружающей среды, лесов, парков и вод может привести к снижению выбросов CO₂ ; 3) как улучшение состояния сельского хозяйства может способствовать продовольственной безопасности и доступности продуктов питания. Посетители голосовали, бросая пробку от бутылки в один из трех цилиндров, и вариант, набравший наибольшее количество голосов, будет продвигаться в музее с помощью научно-популярного контента.

Из восемнадцати посетителей только четверо решили проголосовать за третий цилиндр по сельскому хозяйству, и это были дети и женщины. Остальные голоса почти поровну распределились между цилиндрами по энергетике и окружающей среде.

Этот эксперимент выявил несколько важных вопросов. Как может быть такое, что приоритетный вопрос продовольственной безопасности и устойчивого сельского хозяйства привлек такое слабое внимание? Развитие энергетического и экологического потенциала для снижения выбросов CO₂ , хотя и имеет высокую актуальность, не может накормить мир. Но зато это мобилизует чувства солидарности больше, чем голод в Африке, Азии и Латинской Америке, где значительная часть населения имеет только одну или даже половину порции еды в день.

Более доступная и недорогая еда для детей в Йемене и Эфиопии (где война идет с 2020 года), очевидно, не вызывает таких сильных чувств, как информация о том, что на Земле на 1,5 градуса Цельсия теплее, чем сто лет назад; что ледники тают; или что белые медведи уходят в сторону континента. Из-за белых медведей и ледников в Давосе регулярно созываются международные встречи самой высокой важности; в Париже было подписано обязательное климатическое соглашение; а Грета Тунберг громко кричала на Генеральной Ассамблее ООН, призывая к радикальным изменениям в выбросах CO₂ .

Экологи имеют одну общую хроническую особенность: они озабочены “воображаемым состоянием экологической чистоты и гармонии” на универсальном уровне. Они связывают решение экологических проблем с масштабными преобразовательными усилиями. Сокращение выбросов углекислого газа неотделимо от ряда, казалось бы, не связанных между собой политических проектов: уничтожения капитализма и существующих структур власти, полной реструктуризации транспортных систем и промышленности.

Поэтому неудивительно, что конкретные места, такие как Йемен и Эфиопия, с их специфическими проблемами голода, вдохновляют меньше публичных заявлений и лишь спорадически вызывают озабоченность на международных конференциях. Даже в Музее Карнеги цилиндр знаний, предлагающий улучшить продовольственную безопасность, привлек лишь несколько любопытных умов.

В новую экологическую эпоху роль, отводимая сельскому хозяйству, заключается в том, чтобы в первую очередь смягчить риски загрязнения окружающей среды. Решение проблемы продовольственной безопасности и пропитания населения планеты имеет второстепенное значение. Европейский “зеленый курс” указывает на эту тенденцию, а две его основные стратегии — “от фермы к вилке” (F2F) и биоразнообразие — на практике демонстрируют экологическое лицемерие. Обе стратегии были продиктованы благородным намерением увеличить устойчивое производство продуктов питания и восстановить биоразнообразие, но непредвиденные последствия этого сдвига в основном неизвестны и до сих пор не обсуждались в целостном виде.

Какова цена сохранения природы, облесения, сокращения вдвое использования пестицидов, регулирования и разрастающейся бюрократии, которая должна контролировать путь к экологически устойчивому будущему? Такие вопросы замалчиваются или игнорируются в публичных дебатах, как будто они представляют собой кощунственные попытки поставить под угрозу общие цели устойчивого развития.

На фоне растущих экологических проблем политика Европейского Союза с конца 1980-х годов отодвинула на второй план вопросы продовольственной безопасности. Видение ЕС сельского хозяйства в 2030 году теперь состоит в сокращении чистых выбросов парниковых газов по меньшей мере на 55%; сокращении химической защиты растений на 50%; увеличением площади органического земледелия по меньшей мере до 25%; сокращением продаж противомикробных препаратов на 50%; и сокращением землепользования по меньшей мере на 10%, и это лишь некоторые цели.

Научные и рыночные оценки Европейского зелёного курса, стратегий “от фермы до вилки” (F2F) и биоразнообразия указывают на некоторые тревожные последствия. Полная реализация двух стратегий столкнётся с проблемами неизбежного сокращения внутреннего продовольственного обеспечения и угрозы местным фермерам, а также вопросом о том, как Евросоюз и мир в целом справятся с повышением цен на сельскохозяйственное сырьё и продовольствие.

Эти стратегии неизбежно приведут к сокращению экспорта основных видов сельскохозяйственной продукции ЕС и превратят его в чистого импортера на тех рынках, где он сейчас является экспортером. Сокращение химической защиты растений и все больший переход к органическому сельскому хозяйству, включая городское фермерство и пермакультуру, приведет к снижению урожайности. Сохранение выделенных непродуктивных территорий неизбежно приведет к повышению цен на землю и создаст существенное давление на земельные ресурсы за пределами ЕС.

Два основных будущих последствия агроэкологических стратегий ЕС уже очевидны. Потребители во всем мире будут нести расходы, связанные с ростом цен на продовольствие, что повлияет на экономическую эффективность всей цепочки поставок. Новые экологические нормы, навязанные агроэкологической политикой производства и потребления, практикуемой в основном на Западе, не позволят бедным странам участвовать в рынках, поскольку они будут не в состоянии соответствовать этим стандартам.

Вероятно, что бедные слои населения будут ещё больше погружаться в нищету. Также внешние экологические эффекты, возникающие из-за спроса на продовольствие, вероятно, будут переноситься в бедные страны, где обычные люди хронически страдают от отсутствия доступа к частной земле и до сих пор живут на три доллара в день — что было обычным явлением для граждан Америки в начале девятнадцатого века. Они останутся бедными и голодными. Такова “экологическая выгода для всех”.

В 1983 году Мэри Дуглас и Аарон Вильдавски задали вопрос: “Почему общественное сознание озабочено экологией, а не образованием бедных или помощью неимущим?”. Четыре десятилетия спустя паттерн остался прежним и ясно показывает, что одни экологические проблемы имеют приоритет над другими. Беспокойство по поводу выбросов CO₂ затмевает интерес к тому, сможем ли мы прокормить себя. Антигуманное содержание этих опасений особенно важно в контексте растущего населения планеты, которое значительно увеличит спрос на производство продуктов питания. И, возможно, цивилизация не будет готова справиться с этой проблемой, учитывая, что первоочередные вопросы задаются и решаются в последнюю очередь.

Оригинал статьи

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев

Источник