Какая вам разница, во сколько раз богаче Рокфеллер?
Так называемая проблема «роста неравенства» была придумана в конце 19 века. Когда разрыв в доходах между богатыми и бедными действительно наглядно увеличивался, но примерно в одной стране – в САСШ. А вообще в мире тогда нищету простонародья никому не приходило в голову сравнивать с богатством и привилегиями высшей знати, потому что такую разницу невозможно оценить. И в том, растёт она или нет, проблемы никто не видел.
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Но вдруг свободная экономика американских штатов начала показывать всему миру чудеса: их города, заводы, железные дороги – всё пошло расти, как на дрожжах. И состояния тоже. Миллионные – в тех, золотых долларах! – возникали за считаные годы, словно из ничего. Но и без мифологии, в которой каждый сын нищих эмигрантов мог стать миллионером, в Америку ехали с мечтой разбогатеть, потому что «через рукопожатия» знали реальные истории успеха. Про фермеров, коммерсантов, инженеров, людей искусства, да и просто мастеровых с хорошими руками. На пике экономического роста последнего десятилетия 19 века уровень жизни среднего рабочего на промышленном северо-востоке был в два с половиной раза выше, чем в благополучных государствах Европы.
Разумеется, там тоже были бедные, неудачники, а в кризисы многие теряли работу, особенно свежепонаехавшие, и все это – на фоне стремительного роста потребления средних и богатых слоёв. Обидно, да? Тут надо заметить, что издавна и до некоторых пор американские сообщества имели собственные, вполне устоявшиеся представления о способах поддержки собратьев в трудные времена: их кормили, собирали им одежду, оплачивали детям школу из касс взаимовыручки, и т.д. А учитывая вдвое выросший с середины века уровень жизни, за возможность опекать своих бедных благотворительные сообщества тогда буквально дрались. Новоявленным благотворителям некуда было вставиться – нищих на всех не хватало. Этакой американской мелкотравчатости, погрязшей в раздаче еды и благ отдельным людям, явно не хватало европейской идеи борьбы за справедливость. Она и пришла, откуда ждали – от интеллектуалов в политическом образе популистов. В тот раз настоящих, поскольку так называлась их политическая партия. С них всё и началось.
Правда, сама партия популистов скоро кончилась, потому что охваченные их идеологической заботой бедные после очередного короткого кризиса устроились на работу и потеряли интерес к идее социальной справедливости. Но сама идея не умерла на американской почве – её взялись прокачивать другие партии и озабоченные интеллектуалы, и много замечательного придумали для поддержания нивы не засыхающей. Отсюда – всяческие статистические «вариативные и изменчивые» показатели, вроде коэффициента Джинни. Чтобы постоянно напоминать широким электоральным слоям, как они плохо живут, хотя об этом не знают. Чтобы паразитировать на идее справедливости, когда большинство граждан их реальное благосостояние устраивает и с годами улучшается.
С тех пор далеко утекло всё, что могло утечь. Капитализм давно и повсеместно закатан в бетон социальным государством. Разница в потреблении между безработными и миллиардерами стала неразличимой на глаз, не вооружённый знанием брендов. Коэффициент Джинни уже лет сорок неуклонно снижается, нисколько не мешая левым наследникам популистов голосить о страшном росте неравенства.
Это всё, что вы сами знаете о зависти, но не хотите признаваться.
Комментариев нет:
Отправить комментарий