«Все мы являемся свидетелями исторического сближения двух наших стран — России и Ирана — на мировой арене», — торжественно заявил в декабре 2022 года глава Роскосмоса Юрий Борисов во время посещения Ирана. Тогда казалось, что отношения двух диктатур, ставших изгоями на Западе, будут развиваться стремительными темпами.
Еще в мае 2022 года Москва и Тегеран договорились перейти на максимально возможный уровень взаиморасчетов в национальных валютах и планировали соединить российскую платежную систему «Мир» и иранскую «Шетаб». А в июне 2022-го посол Ирана в Москве Казем Джалали даже сообщил, что Тегеран способен выполнять функцию транспортного хаба для импорта товаров из третьих стран в Россию, а также для экспорта российского зерна и подсолнечного масла.
В июле 2022 года Национальная иранская нефтяная компания (NIOC) и российский «Газпром» подписали меморандум о взаимопонимании на сумму около 40 миллиардов долларов. В сентябре 2022-го Российский экспортный центр организовал в Тегеране бизнес-миссию с участием более 80 российских компаний. А меньше чем через год, в мае 2023-го, банк ВТБ стал первым российским банком, открывшим представительство в Иране.
Сближение, произошедшее между Россией и Ираном в последние два года, действительно, выглядит беспрецедентным. Однако, несмотря на все эти шаги и громкие оптимистичные заявления с обеих сторон, реальность не так уж радужна. Например, результатом «исторического сближения» в космосе за прошедшее время стал запуск двух иранских спутников с российской территории: одного — с космодрома Байконур в августе 2022-го, второго — с космодрома Восточный в феврале нынешнего года.
В последние десятилетия эксперты склонны описывать отношения России и Ирана как «партнерство по расчету». И сейчас этот расчет, как кажется, касается не столько развития экономических связей и совместных программ, сколько военных поставок. Обе страны пользуются моментом, но не стремятся решать долгосрочные проблемы в отношениях.
В зависимости от США
Москва и Тегеран никогда не были важными друг для друга экономическими партнерами. Препятствиями являлись отсутствие общей сухопутной границы, исторические обиды, недоверие друг к другу и разница политических систем. Однако в периоды сильных разногласий одной или сразу обеих стран с США или обострения общей ситуации на Ближнем Востоке Москва и Тегеран демонстрировали готовность сотрудничать.
Одно из наиболее известных направлений такого российско-иранского сотрудничества в новейшей истории — мирный атом. В августе 1992 года два государства подписали соглашение о партнерстве в сфере мирного использования атомной энергии. Среди прочего российские специалисты возобновили строительство атомной электростанции (АЭС) в южном иранском портовом городе Бушер.
Министр иностранных дел Ирана Хоссейн Амир-Абдулахиан (слева) и его российский коллега Сергей Лавров в Тегеране, Иран, 23 июня 2022 года. Фото: Abedin Taherkemareh / EPA-EFE
Возведение этого объекта специалистами из ФРГ началось еще в 1975 году, при прежнем шахском режиме, но было законсервировано после Исламской революции 1979 года, когда отношения Тегерана с Западом резко ухудшились. Благодаря российскому участию в 2011 году первый энергоблок АЭС «Бушер» был подключен к национальной энергосистеме Ирана. В настоящий момент продолжается строительство второго и третьего энергоблоков.
В то же время в 1995 году под давлением США Москва, нацеленная тогда на сближение с Западом, отказалась предоставлять Тегерану ядерные технологии, а после 2000 года — заключать с ним контракты на поставки вооружений.
Подписанное в июне 1995 года соглашение Гора — Черномырдина (называемое так по имени вице-президента США Альберта Гора и премьер-министра России Виктора Черномырдина) стало для иранской стороны указанием на то, что Москва при необходимости готова жертвовать своими договоренностями с Тегераном ради сохранения баланса с Вашингтоном.
Нестабильное партнерство
Товарооборот между Россией и Ираном, в свою очередь, во многом зависел от политической конъюнктуры. На протяжении всех 1990-х он был довольно скромным и колебался в пределах 400–500 млн долларов в год. При этом всегда наблюдался огромный дисбаланс в пользу России: до 80–90% в структуре двусторонней торговли составлял российский экспорт в Исламскую Республику.
Импульс развитию российско-иранских экономических отношений дал визит президента Исламской Республики Мохаммада Хатами в Россию в марте 2001 года. Это был первый после революции визит в Москву одного из руководителей Исламской Республики. По итогам встречи был подписан договор об основах взаимоотношений и принципах сотрудничества между двумя странами. Но важнее, что визит скорее укрепил новый вектор российской политики с приходом к власти Владимира Путина: за несколько месяцев до этого Москва вышла из соглашения Гора — Черномырдина.
В нулевые двусторонняя торговля стала постепенно расти, стабильно превышая с 2003 года 1 млрд долларов. Иран закупал в России в основном сырье, в том числе железо и сталь, а также транспортные средства и пшеницу. Россия, главным образом, импортировала продукты — фрукты и орехи.
Но после начатой Дмитрием Медведевым перезагрузки отношений России с Западом объемы торговли между Москвой и Тегераном упали сразу на 65%, до 1,3 млрд долларов в год. В июне 2010 года Россия проголосовала за резолюцию Совета Безопасности ООН по введению санкций против Исламской Республики из-за ее несговорчивости по вопросу ядерной программы. Это в очередной раз указало Тегерану на готовность Москвы жертвовать российско-иранскими отношениями в пользу сохранения доверительных контактов с западным миром.
В июле 2010 года тогдашний президент Исламской Республики Махмуд Ахмадинежад даже выразил сожаление, что «президент Медведев стал рупором планов врагов Ирана».
Однако в январе 2016 года вступил в силу Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) по иранской ядерной программе, разработанный так называемой группой «5+1»: США, Китаем, Великобританией, Францией и Россией как членами Совбеза ООН, а также присоединившейся к ним Германией. Документ подразумевал снятие с Тегерана западных санкций в обмен на его обещание ограничить мощности обогащения урана.
Вступление в силу СВПД усилило и российско-иранские экономические связи. В 2016 году товарооборот между двумя странами за год вырос сразу на 72%, достигнув 2,1 млрд долларов. Но в дальнейшем двусторонняя торговля снова пошла на спад: в 2017 товарооборот упал до 1,7 млрд долларов из-за опасений российского бизнеса по поводу возможного возвращения санкций против Тегерана. Опасения в итоге оправдались, когда в мае 2018 года тогдашний президент США Дональд Трамп объявил о выходе американцев из СВПД.
Всё это время — даже в период политического расцвета российско-иранских отношений — экономические вопросы были фоном для происходящего в международной повестке и так и не стали важным фактором, влияющим на то, какие решения Россия и Иран принимают относительно друг друга. Кроме того, объемы товарооборота между Тегераном и Москвой никогда не были сопоставимы, например, с объемом экономического сотрудничества между Москвой и Анкарой. В 2006 году объем российско-иранской торговли составил 2,1 млрд долларов, в то время как российско-турецкой — 21 млрд долларов, то есть в десять раз больше.
Министр иностранных дел Ирана Хоссейн Амир-Абдулахиан (справа) и Сергей Лавров (слева) во время совместной пресс-конференции в Тегеране, Иран, 23 июня 2022 года. Фото: Abedin Taherkemareh / EPA-EFE
Поворот на Восток
— До 2022 года российский бизнес не сильно интересовался Ираном. Это направление воспринималось как потенциальная головная боль, прежде всего из-за отсутствия стабильно работающих международных платежных систем и угрозы санкций, — объясняет иранист, автор телеграм-канала «Дежурный по Ирану» Никита Смагин.
Помимо политической конъюнктуры, препятствиями для экономических отношений между Москвой и Тегераном всегда были трудности с валютными операциями, включая проблемы с конвертацией. В Иране помимо официального курса валюты, который никак не отражает реальности, существует черный валютный рынок, где стоимость доллара или евро обычно на 20–25% выше государственного.
В Иране одним из камней преткновения для развития двусторонней торговли с Россией считают логистические проблемы, а именно отсутствие общей сухопутной границы. В этой связи нередко упоминается международный транспортный коридор (МТК) «Север — Юг», договоренность о котором была достигнута между Россией, Индией и Ираном еще в сентябре 2000 года. Но уже более двух десятилетий она остается лишь на бумаге.
— Несмотря на то что мы вместе имеем выход к одному [Каспийскому] морю, наша торговля в основном ведется через страны-посредники: Туркменистан, Азербайджан, Армению или Грузию, — объясняет иранский политолог Мохаммад Хан Талаби. — Это то, что всегда сильно сдерживало развитие наших экономических отношений.
Однако российское вторжение в Украину изменило ситуацию. Стремительная изоляция России от западных партнеров подвигла российский бизнес начать искать альтернативы на Востоке.
Российские предприниматели стали чаще наведываться в Иран — как минимум для того, чтобы изучить многолетний опыт жизни Исламской Республики под санкциями, как максимум — заключить сделки о поставках товаров и услуг из России в Иран или наоборот.
В результате с марта 2022 года по март 2023-го экспорт товаров из Ирана в Россию увеличился на 30%, а по итогам 2022 года российская сторона стала крупнейшим инвестором для Исламской Республики. Общий объем двусторонней торговли за год увеличился почти на 15% и составил рекордные 4,6 млрд долларов, что всё еще в разы меньше, чем торговый оборот между Россией и Турцией, который в 2022 году достиг 62 млрд долларов.
— Наиболее принципиальное изменение — это рост иранского экспорта в Россию. Если российский экспорт в Иран остался на том же уровне и он по-прежнему примерно на 80% состоит из зерновых, то иранский экспорт растет, и во многом за счет товаров, которые уже не связаны с сельским хозяйством. Например, за счет стройматериалов, — отмечает Смагин.
Для привлечения иранских стройматериалов на российский рынок взамен покинувших его западных брендов Минстрой России и правда провел серию встреч с партнерами из Исламской Республики. По их результатам был сформирован список компаний, которые будут поставлять строительные материалы на российский рынок.
Беспилотный летательный аппарат иранского производства Shahed-136 демонстрируется под портретами убитых командиров КСИР на площади Свободы в Тегеране во время митинга в честь 45-й годовщины победы Исламской революции 1979 года, 11 февраля 2024 года. Фото: Morteza Nikoubazl / NurPhoto / Shutterstock / Vida Press
В мае прошлого года Москва и Тегеран также заключили соглашение о совместном строительстве 160-километрового участка дороги Решт — Астара между Азербайджаном и Ираном, который обеспечит сквозной проезд к портам Персидского залива в рамках транспортного коридора «Север — Юг», хотя завершение строительства ожидается только к 2028 году.
Помимо этого, в Исламской Республике возлагают большие надежды на подписанное в декабре прошлого года соглашение о свободной торговле между Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Ираном, которое, как ожидается, будет ратифицировано в ближайшее время. Данный документ, главным образом, направлен на упрощение систем тарифов и налогообложения при обмене товарами и услугами между Ираном и странами ЕАЭС, прежде всего — Россией.
Таким образом, вторжение России в Украину и изоляция Москвы на Западе привели к тому, что возросшие экономические связи между Ираном и Россией могли бы стать ценностью сами по себе, а не только побочным продуктом политики. Ключевую роль в этом развороте играют поставки вооружений.
Младший брат
До 24 февраля Тегеран, по сути, занимал роль младшего партнера в отношениях с Москвой и зависел от российских технологий. Однако война в Украине сделала Иран ключевым военным поставщиком России. И теперь уже российская сторона в определенной степени находится в зависимости от Исламской Республики.
К концу лета 2022 года стало известно, что Тегеран активно поставляет Москве беспилотники собственного производства Mohajer-6 и Shahed-136, которые та использует для налетов на украинские города и объекты инфраструктуры. В начале нынешнего года обнаружилось, что иранская сторона разработала для России совершенно новый тип дрона — Shahed-101, который успел себя зарекомендовать на Ближнем Востоке: в конце января в результате удара такого беспилотника на границе Сирии с Иорданией погибли трое американских военнослужащих. А некоторые дроны по иранским образцам уже активно собираются на территории особой экономической зоны «Алабуга» в Татарстане.
Параллельно с этим в феврале нынешнего года агентство Reuters со ссылкой на источники проинформировало о том, что Иран поставил России порядка 400 баллистических ракет.
Иранское оружие прежде не было так востребовано, и у Тегерана никогда не было такой возможности протестировать собственную военную технику. Некоторые западные дипломаты характеризуют эту ситуацию как «беспрецедентный уровень военной и технической поддержки» для развития иранского военного потенциала. Оценить реальные масштабы военно-технического взаимодействия Москвы и Тегерана не представляется возможным. Ни одна из сторон не публикует эту информацию и не включает ее в статистику по двусторонней торговле. По разным оценкам, речь может идти о суммах от 200 млн до 2 млрд долларов.
Однако взамен закупленного в Иране нового оружия Россия не стремится поставлять Тегерану свои технологии. Одна из причин такого сдержанного поведения Москвы — опасения, что российское оружие Иран или связанные с ним террористические группировки будут использовать против Израиля.
Пока что Кремль пытается сохранить с Тель-Авивом нормальные отношения.
В частности, до сих пор неизвестна судьба поставок многофункциональных истребителей Су-35 в Исламскую Республику, контракты по которым были заключены еще при прежнем иранском президенте Хасане Роухани. В марте 2023 года иранские власти снова объявили о приобретении у России партии Су-35, но уже в июне командующий ВВС Ирана бригадный генерал Хамид Вахеди дал понять, что истребители до сих пор не поступили. В ноябре того же года Тегеран еще раз сообщил, что на вооружение иранской армии начнет поступать российская авиатехника. Но оказались ли истребители Су-35 в итоге в Иране, неизвестно.
Пока среди технологий, которые точно получены Ираном от России, — два космических спутника. Формально они должны использоваться в гражданских целях, но в аккаунтах, связанных с Корпусом стражей исламской революции (элитные части Вооруженных сил Ирана), были сообщения о том, что это улучшит возможности Тегерана для наблюдения за потенциальными военными целями США и Израиля.
Небезусловная поддержка
Помимо неуверенности Москвы в том, как могут быть использованы Тегераном поставленные ему технологии, в отношениях двух стран есть и другие противоречия.
С одной стороны, непримиримая позиция и Москвы, и Тегерана по отношению к Западу стала идеологической основой для их беспрецедентного сближения. Так, 1 марта 2022 года верховный лидер Ирана Али Хаменеи выразил однозначную поддержку действиям Кремля, указав на то, что Киев «стал жертвой кризиса, созданного США». Позднее он даже скажет, что «НАТО развязало бы войну с Россией, если бы та не начала военную операцию в Украине».
С другой стороны, Иран готов поддержать позицию России далеко не во всем. Например, в прошлом году главы российской дипмиссии в Тегеране два раза вызывались в МИД Исламской Республики из-за позиции Москвы по трем островам в Ормузском проливе, которые контролирует Иран, но принадлежность которых оспаривают Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ).
Очевидно, находя в Эмиратах более перспективного экономического партнера, чем Тегеран (в 2022 году товарооборот между Россией и ОАЭ вырос на 68% и достиг уже 9 млрд долларов, что почти в два раза больше, чем с Ираном), Москва вынуждена подписываться под декларациями на различных российско-арабских форумах, в которых среди прочего поднимается вопрос и о спорных островах в Ормузском проливе.
Параллельно с этим в иранском сегменте соцсетей периодически высказывается критика российских чиновников за то, что те недостаточно почтительно относятся к представителям Исламской Республики на разных мероприятиях. Например, большой гнев среди иранцев вызвала ситуация, когда в марте 2023 года министр иностранных дел Ирана Хосейн Амир Абдоллахиян, находясь в Москве, был вынужден ожидать в машине Сергея Лаврова.
Кроме того, несмотря на то что иранские официальные лица воздерживаются от подобных комментариев, на страницах местной иранской прессы нередко можно встретить прямые обвинения России в том, что она, например, сотрудничает с Израилем, чтобы вытеснить Иран из Сирии. Так, в редакционной статье провластной газеты «Джомхури ислами» от 6 апреля высказывалась резкая критика Москвы в связи с гибелью семи иранских граждан, включая высокопоставленных генералов, в результате ракетного удара 1 апреля по консульству Исламской Республики в Дамаске.
«Задавались ли наши чиновники вопросом, почему Россия, владеющая небом Сирии, не предотвращает преступления сионистского режима против иранских сил с помощью своей передовой обороны? Почему подобные инциденты не происходят с российскими войсками, дислоцированными в Сирии?» — говорится в публикации.
Такие дипломатические споры и казусы не могут не сказываться на общем характере отношений Москвы и Тегерана. Хотя, по мнению ираниста Никиты Смагина, преувеличивать их влияние в текущей ситуации тоже не стоит:
— Такие скандалы принципиально на ситуацию не влияют. Есть базовое понимание того, что стороны нужны друг другу.
Особые торговые отношения
Учитывая предыдущий опыт, основанный в том числе на различных противоречиях и на недоверии друг к другу, и в Москве, и в Тегеране, очевидно, понимают, что надо просто использовать открывшееся сейчас окно возможностей для активной торговли, которое в любой момент может захлопнуться.
Судя по тому, что за прошедшие два года Россия и Иран так и не решили системные проблемы, связанные с логистикой и денежными переводами, экономические связи между странами останутся крайне нестабильными.
— Главные проблемы связаны с тем, что, с одной стороны, Иран очень забюрократизированная страна, которая далека от стандартов международной торговли. С другой стороны, Россия пока что еще не настолько гибкая в выстраивании сложных схем с партнерами вроде Исламской Республики, — убежден Смагин.
Денежные переводы по-прежнему остаются затруднены и, более того, низкорентабельны на фоне постоянно падающего курса иранского риала по отношению к доллару: с 2018 года он упал в 13 раз. Из-за несовпадения официального и реального курса валюты, о чем упоминалось выше, российские предприниматели предпочитают ввозить в Иран деньги наличными или осуществлять необходимые транзакции через Турцию или ОАЭ. Всё это дополнительные барьеры и издержки.
Министр иностранных дел Ирана Хоссейн Амир-Абдулахиан и Сергей Лавров, 29 марта 2023 года. Фото: Юрий Кочетков / EPA-EFE
Так, по итогам 2023 года товарооборот между Россией и Ираном уже снизился по сравнению с предыдущим годом на 17% — до 4 млрд долларов. Одна из причин — уменьшение уровня поставок российской пшеницы на иранский рынок из-за высокой урожайности в самой Исламской Республике в минувшем году. Но есть и другие.
— Правила торговли пока что остаются непрозрачными, а способы обмена товарами и услугами сильно устарели и не соответствуют нынешней конъюнктуре. Помимо этого, иранский бизнес не очень гибок и адаптивен к меняющимся условиям среды, — объясняет сложившуюся ситуацию Али Омиди.
Но вероятнее всего, что просто ни у одной из стран нет желания всерьез что-то менять. Пока продолжается война в Украине, ключевым стимулом в сотрудничестве с Тегераном для Кремля по-прежнему будет являться приобретение вооружений, начиная с пресловутых беспилотников. А Иран, в свою очередь, будет пытаться получать от России пусть и с трудом передаваемые военные и космические технологии. А для этого точно не требуется преодоления многочисленных бюрократических процедур, проблем с выстраиванием цепочек поставок или банковскими операциями.
Комментариев нет:
Отправить комментарий