С хасидской точки зрения. Двадцатое хешвана — день рождения Рашаба
20 хешвана 5621 года (1860) родился рабби Шолом-Довбер — Ребе Рашаб
Детские слезы
Рабби Йосеф‑Ицхок Шнеерсон, шестой Любавичский Ребе, как‑то, говоря о дне рождения своего отца и предшественника, рабби Шолома‑Довбера, вспомнил хасидское предание. Рассказ этот был связан с фрагментом Торы, читаемым в одну из суббот месяца хешван — Ваейро.
Когда рабби Шолому‑Довберу исполнилось четыре или пять лет, в день своего рождения он пришел к деду, Цемаху Цедеку (рабби Менахему‑Мендлу), чтобы испросить у того благословения. Неожиданно мальчик разрыдался: «На этой неделе мы читали раздел из Торы, Ваейро, и там Б‑г открывается Аврааму. Почему же Он не открывается мне?!» Цемах Цедек ответил на это: «Когда еврей, цадик, в возрасте девяноста девяти лет решается совершить обрезание, разве недостоин он того, чтобы перед ним явился Б‑г?»
Детский вопрос
Эта история сперва существовала в виде предания, а позже была записана и издана, что указывает на присутствие в ней важного глубинного смысла. История эта имеет отношение к каждому из нас. Заметим, рабби Йосеф‑Ицхок упоминает, что, когда это произошло, отец был в возрасте четырех‑пяти лет. Очевидно, ребе Раяц этим указанием хотел подчеркнуть не только то обстоятельство, что отец с самого раннего возраста был чуток к проявлениям духовности и еще ребенком переживал отдаленность человека от Б‑га. История эта передавалась из уст в уста потому, что ее духовный аспект актуален для каждого еврея: и для ребенка, и для иного взрослого, который в духовном отношении остается «дитем лет четырех‑пяти», — и тот и другой не подготовлены к той сосредоточенности и дисциплине, без которых невозможно духовное образование. А способность неподготовленного человека подобающим образом реагировать на религиозные ценности и духовное учение ограничена. Однако даже в этой ограниченности своим духовным уровнем человек открывает, что ему желанно Б‑жественное откровение — явление Б‑га, подобное тому, которого удостоился патриарх Авраам, и желание это столь глубоко, что заставляет разрыдаться.
Рассказ отсылает нас к ребенку, в буквальном смысле этого слова, однако к ребенку, уже постигшему духовное настолько, чтобы глубоко и страстно хотеть лицезреть Б‑га.
И тут возникает вопрос: каким образом эта ситуация может касаться каждого еврейского ребенка, ведь ясно, что речь идет об исключительном мальчике? Перед нами — ребенок, «отмеченный святостью от рождения», сын человека, стоящего во главе хасидского движения, — этому мальчику со временем суждено самому стать духовным вождем. Уже в раннем возрасте этот ребенок проявлял задатки того, что ему суждено достичь больших духовных высот. Как сказано в Талмуде, еще в детском возрасте можно увидеть, как в ребенке набухают «почки» его будущих великих деяний (Брохойс, 48а).
Однако тот факт, что ребе публично обратился к этой истории, свидетельствует, что она имеет отношение не только к детям, одаренным особой чувствительностью к духовному, но — к любому еврею.
Потенциал ребенка
Рамбам, говоря об обучении ребенка Торе, перечисляет разные виды мотивации, соответствующие тому или иному уровню развития ребенка. Научать ребенка должно, давая ему то, что будет «воспринято им с любовью, учитывая при этом уровень развития ученика». Необходимо поощрять учащегося различным образом, «в силу того, что он мал годами, интеллект его неразвит и он не понимает духовного блага, заключенного в изучении Торы». Наша история говорит о другом: даже малый ребенок может и должен проникнуться изучаемым материалом настолько, что готов от того плакать, — и не из‑за стремления к материальному, а возжелав Б‑жественного и пребывая в смятении от того, что ему «не открывается Б‑г». Ребенка должно учить так, чтобы пробудить в нем желание сделать Б‑жественное актуальной частью своей жизни и чтобы он сокрушался о том, что Б‑г не открывает ему Себя.
Случай с рабби Шоломом‑Довбером, когда в детстве он рыдал о Б‑ге, задает точку отсчета для еврейского образования, открывая возможность привить нашим детям чувствительность к духовному и глубочайшее желание удостоиться откровения Б‑га. И‑если ребенок не ревнует о том, чтобы Б‑г открылся ему, то происходит это не от того, что сама мысль об этом превышает его понимание, но от того, что наставник не смог учить его на уровне, когда «слова, идущие от сердца, проникают в сердце».
Сие подобает всякому
В ответе Цемах Цедека есть то, что уместно услышать всякому еврейскому ребенку. Слова «когда еврей, цадик, в возрасте девяноста девяти лет решается совершить обрезание, — разве недостоин он того, чтобы перед ним явился Б‑г?» следует понимать отнюдь не как указание на исключительность Авраама, ибо тогда рабби сформулировал бы это напрямую и сказал, что не подобает нам сравнивать себя с Авраамом.
Ответ Цемах Цедека находится в полном согласии с утверждением Торы: на каком бы уровне ни пребывал еврей, он должен сосредоточиться на духовном значении обрезания, которое есть усилие, направленное на преодоление преграды между проявлением Б‑га и материальностью земного существования.
Это действительно относится к каждому еврею. Да, Авраам был цадиком и ему было девяносто девять лет, но он открыл путь для всех евреев. «Открытие пути» — именно о нем говорили мистики: если человек всеми силами стремится к тому, чтобы какая‑то духовная ценность «снизошла в мир», его усилия открывают путь для тех, кто придет вослед ему, и им будет уже несравненно легче добиться того же. Особенно ясно эта истина проявляется в истории после дарования Торы на Синае: от нас требуются меньшие духовные усилия для совершения того, что требовало такой сосредоточенности от праотцев.
И именно к этому отсылает ответ Цемах Цедека. Пробудив в ребенке стремление к тому, чтобы Б‑г раскрылся ему, наставник должен указать на средства, которые способствуют такому откровению: следует все время помнить об «обрезании», о постоянной духовной работе, направленной на то, чтобы убрать преграды, которые земное существование ставит для нашего восприятия Б‑жественного проявления.
Детей следует учить таким образом, чтобы их не пугали силы зла, затемняющие Б‑жественное. Через учение они должны постигать, что ценности и социальные нормы этого мира — лишь его порождение, и их нельзя переоценивать. Единственным безусловным критерием, на который должно быть ориентировано наше поведение, являются несущие свет принципы Торы. Это должно быть столь прочно заложено в сознание, чтобы человек «не уклонялся с этого пути, когда состарится» (Мишлей, 6:22). И по мере того, как человек переходит с одного уровня на другой в своем служении Б‑гу, нужда в самообрезании, в том, чтобы убрать преграды, стоящие между человеком и Б‑гом, становится все глубже. Поэтому даже в детстве Б‑г может «открыться человеку»: неся Б‑жественный свет ему и его окружению, будет «Г‑сподь светом вечным» (Ишаяу, 60:19).
Любовь к ближнему
Правильное образование, данное еврейскому ребенку, подразумевает не только пробуждение в нем альтруистической любви к Б‑гу, но и пробуждение этического чувства, определяющего его отношения с соплеменниками. Иллюстрацией тому является другая история о рабби Шоломе‑Довбере. Будущему рабби было четыре года, и в дом пришел портной, который принес платье, сшитое для матери Шолома‑Довбера. Примерка была окончена, и тут мальчик с детской непосредственностью выудил из кармана портного кусок материи, из которой было сшито платье. Портной был очень смущен и тут же принялся извиняться, говоря, что он просто‑напросто забыл вернуть этот кусок вместе с платьем. Когда портной ушел, мать мальчика отчитала сына за то, что своим поступком он вогнал портного в краску стыда. Услышав слова матери, мальчик расплакался.
А через несколько недель он обратился к отцу, рабби Шмуэлу — ребе Маарашу, — с вопросом, как искупить грех, если ты опозорил ближнего. Отец поинтересовался, что заставило сына об этом спросить, мальчик же ответил, что просто хотел бы это знать, и ни слова не сказал о ситуации, заставившей его задать такой вопрос.
О разговоре узнала мать и спросила сына, почему он не поведал отцу об истории с портным. Мальчик ответил: достаточно и того, что он был причиной чужого замешательства, а сам рассказ мог бы породить слухи и домыслы в отношении портного.
Поступок мальчика, вызвавший всю эту ситуацию, был совершенно невинен. Однако он расстроился до слез, осознав, что опозорил соплеменника. При том, что он мог бы поведать о случившемся отцу — из уважения к тому или с тем, чтобы точней определить надлежащую форму раскаяния, — он предпочел не делать этого, не желая нехорошо отзываться о другом еврее.
Несомненно, эта история подчеркивает особую духовную одаренность Шолома‑Довбера, который уже в раннем возрасте задумывался о столь глубоких вещах. Однако также эта история говорит о том, что всякий еврейский ребенок обладает способностями и чувствительностью, которые позволяют научать его очень глубоким вещам, несмотря на ранний возраст.
Образование и ежедневные размышления о нем
Вышесказанное свидетельствует, сколь важно прилагать усилия к тому, чтобы дети получали надлежащее еврейское образование, — причем относится это не только к собственным детям, но ко всем евреям. Рабби Шолом‑Довбер говорил: как дана в Торе заповедь о том, что каждый день еврей должен возлагать тфилин, точно так же долг каждого еврея — каждый день полчаса думать об образовании своих детей и делать все, что в его силах, и даже сверх того, чтобы они шли путем, начертанным Торой.
Эта забота должна простираться и на чужих детей, чьи родители, по той или иной причине, не думают о должном образовании своих чад. Как сказано Рамбамом, и рабби Шнеуром‑Залманом из Ляд, и другими: задача всякого мудреца — заботиться о том, чтобы каждый еврейский ребенок получил надлежащее еврейское образование. Ведь тем самым мы создаем основу Цивос Ашем — армии Б‑га, которая вскорости положит конец изгнанию и, вместе со всем еврейским народом, «с отроками нашими и старцами нашими <…> с сыновьями нашими и с дочерьми нашими» (Шмойс, 10:9), пойдет, ведомая праведным Мошиахом.
Комментариев нет:
Отправить комментарий