Fathom: Война Судного дня и британская политика
28 февраля 1974 года Великобритания пошла на выборы; поводом для них послужило намерение Эдварда Хита получить полномочия и подавить прокатившиеся по стране забастовки промышленных рабочих. И одна из сотрудниц кабинета премьер‑министра очень нервничала по поводу Финчли, своего избирательного округа на севере Лондона. Оптимизм, который изначально внушали ей выборы, сменился тревогой, писала в воспоминаниях Маргарет Тэтчер.
Министр образования нервничала, а у ее молодого оппонента, либерала Лоренса Брасса, понемногу возникало ощущение, что он, быть может, вот‑вот одержит великую победу. Чувство это только усилилось, когда канал ITV попросил его на следующий день после выборов выступить в передаче, посвященной их результатам. Руководство канала, объяснил Брассу продюсер, предполагает, что Брасс — неожиданно для всех — победит.
Однако трудности миссис Тэтчер в Финчли были не только следствием неблагоприятной ситуации, в которой Хит решил провести выборы — инфляция стремительно росла, из‑за забастовки шахтеров промышленность вынужденно перешла на трехдневную рабочую неделю, — корни их уходили в события пятимесячной давности на Ближнем Востоке.
Число избирателей‑евреев в Финчли было выше, чем где‑либо в Великобритании, и они готовились вынести суровый вердикт — как в самом Финчли, так и по всей стране — относительно действий правительства Хита в Войну Судного дня.
Тэтчер выстроила крепкие отношения с избирателями‑евреями из Финчли. Она искоренила антисемитизм в тамошнем объединении консервативной партии, активно участвовала в жизни местной общины и всегда решительно поддерживала Израиль. Впервые будущая премьер‑министр побывала в еврейском государстве в 1965 году, и оно вызвало у нее восхищение. Два года спустя, во время Шестидневной войны, она во всеуслышание заявила о том, что поддерживает Израиль, и вскоре после его победы сказала на митинге: «Израилю не следует отступать с новых территорий, пока не будет обеспечена неприкосновенность его границ. Нельзя требовать от государства, чтобы оно отказалось от своей единственной сильной позиции в переговорах».
И вот теперь Тэтчер обвинили в предательстве. В брошюре Федерации сионистов ее включили в список членов правительства, которые «проигнорировали Израиль». Стоявший за этим Брасс заявил, что намерен сделать «предательство Израиля», которое совершила Тэтчер, основной темой своей кампании, и сообщил местному еженедельнику, что по этому вопросу избиратели пишут ему чаще, чем по поводу забастовок шахтеров. «Я знаю, многие хотят сказать миссис Тэтчер, что они думают по поводу той роли, которую лично она сыграла в политике правительства относительно войны на Ближнем Востоке. Я, разумеется, напомню людям об этом», — заявил Брасс, основатель партии «Либералы — друзья Израиля» и сам еврей.
Преступление Тэтчер, по всей видимости, заключалось в том, что в самом начале Войны Судного дня она проголосовала в парламенте в поддержку решения правительства наложить эмбарго на поставки оружия обеим сторонам конфликта. Как член правительства, она из солидарности обязана была проголосовать за такое решение. Однако за закрытыми дверьми Тэтчер и некоторые ее коллеги горячо возмущались политикой кабинета министров, говорили, что решение его ошибочно и правительство еще заплатит за него политическую цену; предсказания их сбылись.
«Подлинная справедливость»?
Решение Хита наложить эмбарго на поставки оружия после неожиданного нападения в Йом Кипур на Израиль было теснейшим образом связано с серьезными экономическими трудностями Великобритании. Хит опасался, что перерыв в поставках нефти добьет и без того шаткую экономическую политику, и решил задобрить нефтедобывающие арабские государства. США предложили Израилю поддержку, но Великобритания вкупе со своими новыми партнерами по Европейскому экономическому сообществу — не считая Голландии, та оказалась единственным достойным исключением — попыталась предотвратить конфликт и его неизбежные последствия для экономики.
Хит отказался осудить агрессивные действия против Израиля; впоследствии он заявлял, что проводил политику «подлинной справедливости». Великобритания добивалась прекращения боевых действий, возвращения к границам 1967 года и наложила эмбарго на поставки оружия обеим сторонам конфликта. Правительство также не разрешило США пополнять боезапасы Израиля с британских военных баз (то есть Кипр отпадал) и наложило ограничения на полеты из Соединенного Королевства новейших американских самолетов‑разведчиков «Блэкберд» . По мнению историков, эти ограничения повлекли за собой существенные угрозы для американских самолетов.
Утверждение Хита о «подлинной справедливости» — подлый трюк, пусть и с долей истины. Из его воспоминаний следует, что во время конфликта 1967 года бóльшая часть оружия, которое Великобритания поставляла на Ближний Восток, шла Израилю. А к 1973 году оружие продавали практически поровну и Израилю, и арабским государствам, его врагам. Вскоре после начала войны министр обороны в правительстве Хита, лорд Каррингтон, побывал в Саудовской Аравии и заключил договор на поставку самой крупной на тот момент партии оружия этому пустынному королевству.
Предполагалось, что эмбарго на поставки оружия в равной степени коснется обеих сторон конфликта, на деле же оно куда больнее ударило по Израилю. Пожалуй, самым постыдным решением стал отказ Великобритании поставлять Израилю запасные компоненты оружия и техники, в том числе корпуса танков «Центурион», которые Великобритания ранее продавала еврейскому государству. По словам будущего министра иностранных дел, лейбориста Дэвида Оуэна, «это был самый циничный акт британской внешней политики со времен Суэца». Лорд Хейлшем, лорд‑канцлер в правительстве Хита, сказал Дуглас‑Хьюму , что отказ Израилю в поставках оружия «постыден и аморален».
При этом Великобритания продолжала обучать египетских летчиков. Хит, любитель оперы, явно недооценивал опасность такого решения для Израиля; он сказал Розлин Лайонс, жене еврейского бизнесмена сэра Джека Лайонса, что «единственные воинственные египтяне, о которых я слышал, были в “Аиде”». Великобритания не поддержала резолюцию ООН о прекращении огня, за которую ратовали Соединенные Штаты, и обосновала — впрочем, неубедительно — свою позицию тем, что проект резолюции не будет принят, поскольку она направлена против египетского президента Садата.
На словах парламентарии придерживались нейтралитета, однако некоторые их высказывания обнаруживали безразличие к еврейскому государству в минуту опасности. Через неделю после нападения на Израиль министр иностранных дел сэр Алек Дуглас‑Хьюм на собрании консервативной партии заявил: он не сомневался, что «арабы чисто психологически не смогут безразлично смотреть на собственные земли, не пытаясь отвоевать их». Саудовская Аравия причислила Великобританию и Францию вследствие их действий к «дружественным» государствам, хотя резкое повышение ОПЕК цен на нефть все равно сказалось на экономике Великобритании.
Такая политика Великобритании шокировала израильтян. Абба Эвен, тогдашний министр иностранных дел, писал в воспоминаниях: «Решение Эдварда Хита и его правительства в Лондоне стало сильнейшим ударом для Израиля <…> в трудную минуту его испытаний». Эвен пояснял, что объем поставок вооружений, о которых шла речь, был «не настолько велик и, пожалуй, не оказал бы существенного воздействия, но пример Великобритании повлиял на другие европейские государства».
Соединенные Штаты тоже были не в восторге. «На чьей вы вообще стороне?» — раздраженно спросил Генри Киссинджер, в ту пору Госсекретарь США, британского посла в Вашингтоне лорда Кромера, когда началась война. В неофициальной обстановке он высказался еще более откровенно: заявил сотрудникам своего департамента, что европейцы «повели себя как подлые шакалы». Напряжение не слабело, и месяц спустя, в начале ноября 1973 года, накануне саммита НАТО, министр обороны США Джеймс Шлезингер предупредил Каррингтона, что действия Великобритании и тот факт, что она не поддержала Израиль, создали серьезную угрозу для «особых отношений». «Судя по некоторым секретным переговорам, — писал Кристофер Ли, биограф Каррингтона, — настроение было мрачнее некуда».
Парламент: «Не вижу, не слышу, не говорю»
Однако, как предполагает замечание Хейлшема, и в самой Великобритании позицию Хита разделяли далеко не все. В 1967 году его предшественник на Даунинг‑стрит Гарольд Уилсон активно поддерживал Израиль, хотя официально и сохранял нейтралитет. Ныне Уилсон был лидером оппозиции, но все равно выступал в поддержку еврейского государства.
Уилсон поддерживал постоянный контакт с израильтянами через посольство в Лондоне и по их просьбе настоял, чтобы правительство отменило эмбарго на поставки оружия, — на том основании, что союзники поставляют арабским государствам средства вооружения. Уилсон неофициально встретился с Хитом, тот ему отказал, и тогда лидер лейбористов выступил с публичной критикой действий правительства.
На дебатах в парламенте Уилсон произнес гневную речь о политике правительства. Он обвинил его в том, что оно «не сдержало договорные обязательства [поставлять оружие и запчасти] в тот самый момент, когда Израилю это было так нужно», сравнил позицию правительства с политикой невмешательства, которой Великобритания придерживалась во время гражданской войны в Испании, упомянул о том, чем может обернуться для Великобритании потакание агрессору, предупредил, что нельзя поддаваться на шантаж «нефтяных монархов и президентов». Уилсон хвалебно отозвался об Израиле, «демократическом социалистическом государстве», «по всем критериям — единственной демократии в регионе», и признался, что «горько сожалеет» о том, что столь немногие из его коллег — лидеров Социалистического интернационала открыто заявили, на чьей они стороне. Правительство же придерживается политики «не вижу, не слышу, не говорю».
Дуглас‑Хьюм, подвергшийся критике со стороны не только лидера лейбористов, но и отдельных произраильских либералов и тори, попытался оправдать политику правительства. «Я уверен, что это эмбарго с большей вероятностью позволит нам добиться мира, — заявил он. — Вот что главное. Войну необходимо прекратить. Мы должны добиться прекращения огня и помочь сторонам начать переговоры об урегулировании конфликта». Под ехидный смех слушателей Дуглас‑Хьюм сообщил, что Великобритания не нарушала договоренностей с Израилем, лишь «приостановила их выполнение».
На последовавшем голосовании против позиции Хита выступили 17 тори вместе с либералами и лейбористами; поддержали его 15 членов парламента. Все, кроме двух из девяти евреев‑тори, членов парламента, а именно сэра Кейта Джозефа и Роберта Одли, проголосовали против правительства. Шестеро оппозиционеров — Джон Горст от избирательного округа Хендон‑Норт, Том Айрмонгер от округа Илфорд‑Норт, Эндрю Бауден от округа Брайтон‑Кемптаун, Майкл Фидлер от Бери и Рэдклиффа, Джеффри Финсберг от Хэмпстеда и сэр Стивен Макэдден от Саутенд‑Ист — с избирателями‑евреями присоединились к большинству. Еще 30 или 40 тори воздержались.
Раскол в зале парламента отражал размежевание, происходившее за закрытыми дверьми. Уилсон потребовал от партии издать предписание особой важности с требованием присутствовать на заседании, однако требование его, как он впоследствии рассказывал, встретило «ожесточенное сопротивление» теневого кабинета: в частности, против высказался Рой Дженкинс, теневой министр внутренних дел. Уилсон огрызнулся, имея в виду пылкую проевропейскую позицию Дженкинса (из‑за которой он в 1971 году ушел с поста заместителя главы лейбористской партии): «Послушай, Рой, я, черт возьми, годами мирился с твоей точкой зрения. Теперь тебе придется считаться с моей: по поводу событий на Ближнем Востоке я занимаю позицию столь же твердую, как ты по поводу Общего рынка».
Уилсон отомстил бунтарям из числа лейбористов, уволив одного из них — Эндрю Фолдса — из лидеров оппозиции. По словам Уилсона, Фолдс повел себя «не по‑товарищески», предположив, будто евреи — члены парламента поддерживают «наших и ваших».
Раскол кабинета
В кабинете позиция премьер‑министра также вызвала ожесточенные споры. Маргарет Тэтчер вспоминала, что дискуссии были бурные: в то время как Дуглас‑Хьюм отстаивал свое мнение «вежливо», Хит, по своему обыкновению, позволял себе резкости. «Тед [выказал] неуклонную решимость контролировать вопрос, который, по его мнению, должен был определить успех или провал всей экономической стратегии». У сэра Кейта Джозефа, близкого союзника Тэтчер и единственного еврея в кабинете министров, в свою очередь, политика правительства вызывала «сильное раздражение».
Министры, несогласные с решением кабинета, а именно Хейлшем, Джозеф и Тэтчер, доказывали, что Великобритания приняла неверное решение как с точки зрения стратегии, так и морали. Поставки оружия Израилю стали «ключевой проблемой». Ослабление способности Израиля к сопротивлению и усиление арабских стран — «клиентов Советского Союза» — противоречило интересам Великобритании. Если Великобритания охотно продавала Израилю оружие в мирное время и заключила договоры на поставки запчастей и боеприпасов, «моральный долг тем более обязывает нас продолжать поставки, раз началась война». Коль скоро арабы нарушили договор о прекращении боевых действий, этому не может быть оправданий, доказывали министры: «Мы не должны с этим мириться».
В частности, Тэтчер тревожила позиция правительства. По ее словам, в обществе царило напряжение, многие, причем не только в еврейской общине, сочувствовали Израилю, в частности потому, что эмбарго на поставки оружия — а наложили его исключительно из‑за опасений правительства по поводу поставок нефти — «наносит серьезный ущерб» израильтянам. Тэтчер высказывала предположение (явно имея в виду настроения в Финчли), что в некоторых районах следует ждать острых проблем, грозящих обернуться «обособленностью части еврейской общины, и в долгосрочной перспективе эта обособленность повлечет за собой очень серьезные последствия».
Но Хит не желал уступать. Не надо преувеличивать, говорил Хит. Любые поставки из Великобритании — капля в море по сравнению с тем мощным потоком оружия, который хлынул в Израиль из США; следовательно, опасения, что Израиль уничтожат, беспочвенны.
Два дня спустя члены кабинета вновь вернулись к обсуждению этого вопроса. И премьер‑министр, и его оппоненты лишь укрепились в своих убеждениях. Секретарь кабинета занес в протокол слова Тэтчер: она предупредила, что «политика Великобритании утратила поддержку народа, в особенности молодежи. Не может быть и речи о том, чтобы Израиль стерли с лица Земли: этого нельзя допустить». Хит на это ответил (обнаружив свойственные ему предрассудки), что «не согласен с позицией министра образования по поводу общественного мнения. Это кампания в печати, и стоят за нею евреи». И, чтобы прекратить внутреннюю полемику, Хит сообщил, что издал предписание для членов кабинета по поводу того, как работать с общественным мнением.
Однако же Тэтчер оказалась права как относительно общественного мнения в целом, так и того, что в округах с большим процентом еврейского населения политические страсти накалились. По данным опросов, Израиль поддерживало в десять раз больше народа, чем арабские государства. Через две недели после начала войны организация Joint Israel Appeal объявила, что 90 тыс. граждан Великобритании пожертвовали деньги в фонд помощи Израилю, прошло 300 митингов, в которых участвовали 20 тыс. человек.
Тэтчер в воспоминаниях признавалась, что час за часом с тревогой следила за новостями из зоны боевых действий. Будучи членом парламента от избирательного округа Финчли, писала Тэтчер, она «знала из первых уст, как еврейская община Великобритании относится к нашей политике».
Опасность, с которой столкнулся Израиль, и тот факт, что британское правительство проявляло кажущееся безразличие к его судьбе, вызвали волну гнева, особенно явственно это ощущалось в районах северного Лондона. В окнах тысяч еврейских домов появлялись плакаты с Голдой Меир; деньги в благотворительные фонды текли рекой; синагоги организовывали банки крови, дабы обеспечить Израиль экстренно необходимым. Харизматичные раввины, например Лесли Хардман в Хендоне и Сол Амиас в Эджвере, осуждали позицию Великобритании.
Неприятие политики правительства обнаруживали и местные активисты‑консерваторы. Восемь евреев‑тори из совета лондонского боро Барнет выступили с заявлением, в котором недвусмысленно высказали «единодушное возражение против наложенного правительством Великобритании несправедливого эмбарго, наносящего ущерб Государству Израиль <…> мы не считаем себя вправе поддержать это решение, поскольку убеждены, что действия, неправомерные с точки зрения нравственности, нельзя оправдать политической целесообразностью». Глава совета тори Барнета во всеуслышание заявил, что готов уйти в отставку из‑за несогласия с политикой правительства.
В день, когда Дуглас‑Хьюм выступил в парламенте с заявлением по указанному вопросу, 200 человек из числа участников Общества британо‑израильской дружбы района Финчли вышли на митинг протеста. Они единогласно приняли резолюцию, осуждавшую «неспособность правительства дать отпор агрессорам», и призывали «оказать Израилю политическую и дипломатическую поддержку».
Член парламента, тори Джон Горст, представлявший избирательный округ Хендон‑Норт (там, как и в Финчли, жило много евреев), разделял гнев своих избирателей. Он обвинил правительство в попытке «улизнуть со страниц истории в испуганный нейтралитет» и заявил, что решение об эмбарго «низвело Великобританию на мировой арене до положения современной Швеции или Швейцарии», поскольку правительство «поддалось на нефтяной шантаж арабских государств». Позиция Горста и его единомышленников‑тори, писала газета Finchley Times, быть может, не прибавила ему популярности в правительстве, но снискала «почти стопроцентную поддержку» местных избирателей.
Впрочем, в некоторых частях партии тори время от времени давал о себе знать подспудный антисемитизм, прежде распространенный достаточно широко. Например, председатель молодых консерваторов Финчли упрекнул тори, протестовавших против эмбарго, в том, что они ставят интересы еврейского государства выше интересов своей страны. По словам председателя, евреи из числа членов парламента «готовы поставить Великобританию на первое место, только если это не влияет напрямую на интересы Израиля». Далее он сравнил еврейское государство — «экспансионистскую империалистическую державу» — с нацистской Германией. Поднявшаяся буря возмущения улеглась лишь после того как тори вынудили молодого человека уйти в отставку.
Политические последствия
Миссис Тэтчер не стала противоречить парламентскому организатору , однако разорвала тенета коллективной ответственности, высказав в рамках своего избирательного округа несогласие с политикой правительства, и публично поклялась «выступать против эмбарго».
Некоторым ее позиция показалась неискренней — ведь, несмотря на несогласие с кабинетом, в отставку она не подала, — однако положение Тэтчер было обусловлено не только принципами, но и политической необходимостью. Как она и предупреждала, тори не избежали политического наказания за действия Хита: евреи‑избиратели им этого не забыли.
И это стало ясно уже через несколько дней после окончания войны, когда партия столкнулась с необходимостью провести дополнительные выборы в приморском городке Хоув, где прежде голосовали в основном за тори. В Хоуве проживали порядка 5 тыс. евреев, и на всеобщих выборах 1970 года консерваторы сохранили места: за них проголосовали более 18 тыс. человек. Обнадеженные чередою побед на дополнительных выборах, либералы — а на прошлых выборах они даже не стали выдвигать своего кандидата — решили воспользоваться ростом проблем в экономике и недовольством евреев из‑за того, что правительство отказалось помочь Израилю. Джереми Торп, лидер партии, поддерживавший Израиль, в предвыборной речи в Хоуве, выступая перед избирателями‑евреями, которые обычно голосовали за тори, заявил, что политика правительства на Ближнем Востоке «очень напоминает Мюнхен». Кандидат от партии тори Тим Сейнсбери в отчаянии вынужден был отречься от политики правительства: Сейнсбери назвал ее «несправедливой и даже пагубной для безопасности Израиля». В день выборов либералы победили консервативное большинство, набрали требуемое число голосов и получили место в парламенте. Слова Сейнсбери, равно как и недоверие к откровенно антиизраильской позиции молодых либералов, принесли тори достаточное количество голосов, чтобы все‑таки не проиграть.
Но через считанные недели тори столкнулись с испытанием посерьезнее — необходимостью сохранить места на всеобщих выборах, объявленных Хитом, при том что перевес голосов в этот раз оказался еще незначительнее. И в некоторых из избирательных округов голоса евреев могли оказаться решающими, проголосуй они против Хита.
И действительно, как выяснилось, опасения Тэтчер по поводу того, что евреи‑избиратели отомстят за эмбарго, не только оправдались, но и, скорее всего, стали причиной того, что Хит с незначительной разницей в числе голосов проиграл выборы.
В самом Финчли, где Тэтчер прежде поддерживало большинство, число ее сторонников сократилось едва ли не вполовину и теперь едва насчитывало 6 тыс. — самый низкий показатель за всю историю. А число либералов резко выросло, как и по всей стране. Но в какой степени избиратели‑евреи наказывали Тэтчер за политику, которую правительство прошлой осенью проводило в отношении Израиля?.. Сорок лет спустя ее оппонент‑либерал Лоренс Брасс утверждал, что «своим успехом в Финчли, пусть незначительным, на первых выборах 1974 года я был обязан тому, что за меня активно голосовали евреи», а это, по его мнению, стало следствием политики Хита.
Подобную теорию подтверждали результаты выборов в Хендон‑Норт: тамошние избиратели‑евреи щедро вознаградили Горста за то, что он возглавил бунт тори против правительства. Опрос избирателей‑евреев в округе Хендон‑Норт, проведенный исследователем Джеффри Олдерманом, показал, что, несмотря на обвинения лейбористов (они упрекали тори в том, что те не поддержали Израиль), 16% тех, кто в 1970 году голосовал не за консерваторов, изменили мнение и решили перевыбрать Горста. И в этом — исключительно ненадежном — округе перевес составил 2 тыс. голосов. Среди тех, кто изменил мнение, был и Сол Амиас, раввин синагоги Эджвера, всю жизнь голосовавший за социалистов: он публично одобрил действия Горста и, отметив, что тот выступал в поддержку Израиля, подписал его заявку на выдвижение. Вопреки ожиданиям Горста переизбрали, и стало ясно, что голоса избирателей‑евреев оказались решающими.
И если в Хендон‑Норт консерваторов — по сравнению с прошлыми выборами — поддержали на 1,1% меньше избирателей, то в Большом Лондоне это число было меньше в 2 раза. А вот в Финчли против Тэтчер проголосовали на 3,2% больше избирателей, чем на предыдущих выборах.
Результаты по всей стране были в целом похожи: избиратели‑евреи наказывали парламентариев‑тори, поддержавших Хита, и награждали тех, кто выступил против него. В Лидс‑Норт‑Исте за скептика Джозефа, коллегу Тэтчер по кабинету министров, проголосовали в 3 раза меньше избирателей, чем за тори по Лондону в целом. В избирательных округах Илфорд‑Саут, Миддлтон и Прествич консерваторы, воздержавшиеся при голосовании по вопросу эмбарго, проиграли, тогда как Том Айрмонгер в Илфорд‑Норт, как и Горст, осмелившийся бросить вызов правительству и поддержать Израиль, одержал победу. Ему не помешало даже то, что у него была сильная оппонентка из лейбористов, еврейка Милли Миллер. Марк Вольфсон потерпел поражение в Паддингтоне (колеблющийся избирательный округ в центре Лондона) и объяснил это злостью евреев из‑за эмбарго на поставки оружия.
Десятки лет спустя эта, можно сказать, постыдная глава британо‑израильских отношений и негативные последствия для Великобритании, которые повлекло за собой эмбарго, почти забыты. Но это, разумеется, не единственная причина, по которой трудно представить себе время, когда лидер лейбористов (они тогда были в оппозиции) считался самым преданным и рьяным сторонником Израиля, заработал на этом политический капитал и заручился поддержкой евреев.
Оригинальная публикация: The Yom Kippur War and British Politics
Комментариев нет:
Отправить комментарий