С хасидской точки зрения. Три недели
Всепрощающий
Название «ав» восходит ко временам Таргума. Однако, согласно традиции (восходящей к самой Торе), когда в Шабос накануне наступления месяца ав произносится благословение грядущему месяцу, его называют «менахем ав». Это же наименование принято и в юридической практике, его можно встретить в документах и разводных письмах. Более того, в них месяц может быть назван просто «менахем», ибо «известно: месяц ав называют “месяц менахем”, поэтому, если в разводном письме употреблено такое название, развод считается совершенным в соответствии с законом».
«Утешитель»
Со словом «ав» связаны мрачные ассоциации, что отражено в высказывании Талмуда: «Приход месяца ав — лишение радости». Отсюда, собственно, и возникло словосочетание «менахем ав»: мы молим Б-га быть нашим «Менахем» — «Утешителем», когда подступают тяжелые воспоминания, связанные с месяцем ав. Тем не менее с месяцем ав связаны и положительные коннотации, относящиеся к уровню куда более высокому, чем тот, который задан обычным значением слова «менахем». Наши мудрецы, да будет благословенна их память, сказали о стихе «Я, Я — утешающий вас» (Ишаяу, 51:12): «Жалость — удел отца, и написано: Как жалеет отец сыновей, <так> жалеет Г-сподь боящихся Его» (Теилим, 103:13). Удел матери — утешать, и написано: «Как тот, чья мать утешает его. И сказано Б-гом: “Сделаю для вас как отец и мать”».
Значит, мы имеем дело с тремя различными аспектами названия месяца: ав — все то, что связано с горькими воспоминаниями; менахем — утешение матери; ав — жалость отца.
Утешение и милосердная жалость
Нужно провести границу между утешением и жалостью, которая восходит к понятию милосердия. Утешение связано с потерей: по этому поводу выражается сочувствие. Даже выслушав слова утешения, мы продолжаем испытывать чувство потери. Чтобы утешить человека, ему предлагают какие-то рациональные истолкования, вплоть до того, чтобы подтолкнуть его принять выпавший опыт с чувством радости, которое дарует вера, когда человек полностью подчиняется воле Создателя. Но все-таки человек продолжает чувствовать в душе пустоту и провал, вызванные потерей.
Именно на этом основании Закон говорит: после того как истекло время для выражения соболезнований скорбящему, утешать его запрещено. Когда период острой боли остался позади, слова утешения могут вновь разбередить рану и причинить новую боль, ибо утешение не прекращает боль, но лишь уменьшает ее.
На первый взгляд мы имеем основания предположить, что с воскресением из мертвых утешение станет попросту ненужным, ибо сказано: «Утрет Г-сподь Б-г слезы со всех лиц» (Ишаяу, 25:8).
Но жалость Б-га, Его милосердие бесконечно отличны от утешения. Его милосердие становится воздаянием за любую потерю, так что боль полностью стирается из сознания. В этом объяснение слов молитвы, которой мы славим Г-спода: «по великому милосердию возвращающий мертвых к жизни». Атрибут великого милосердия упоминается здесь потому, что трагедия смерти и связанного с ней страдания удалены.
Сказанное можно проиллюстрировать историей о рабби Зусе из Анаполя. Учитель рабби Зуси, Межеричский Магид, послал одного из своих учеников к рабби Зусе, живущему в совершенной бедности и злосчастии. Общение с рабби Зусей, по мысли Магида, должно было открыть ученику, как принимать испытания с радостью. Юноша пришел к рабби Зусе и поведал о цели своего визита, рабби же ответил: он, дескать, не имеет ни малейшего представления о том, чем может быть полезен гостю, ибо ему, рабби Зусе, никогда не доводилось страдать и испытывать в чем-либо недостатка. Он достиг столь возвышенного состояния самозабвения перед лицом Б-га, что из его сознания изгладился всякий опыт, описанный в Торе как страдание. Ради этого и посылал Магид своего ученика к рабби Зусе: юноша познал, какой глубины могут достигать смирение и самозабвение праведника.
В свете этой истории мы поймем смысл слов Б-га: «Я — отец вам и мать». В грядущем нам будет явлено не только откровение утешения, но и манифестация жалости и милосердия Создателя.
Утешение в грядущем
Однако перед нами остается проблема: если Б-г откроется нам в грядущем во всем избытке Своего милосердия, стерев тем самым из нашего существования всякую боль и потерю, зачем будет утешение, в чем оно будет состоять?
Тварный мир создан Б-гом, чтобы Он обрел обитель в нижних мирах. Говоря иначе, мир должен сохранить свою конечность — но при этом стать обителью для Б-га, Который Бесконечен. Однако Б-жественное откровение, укорененное в милосердии Б-га, исходит из столь высокого источника, что конечность мира по отношению к ней оказывается совершеннейшим ничто. Тем самым проявление Б-жественного милосердия может повлечь за собой самоуничтожение, распад тварного мира. Между тем в намерение Б-га входит, чтобы нижние конечные миры существовали. Значит, в тварном мире будет присутствовать стремление вернуться к верховному источнику бытия, соединиться с ним — но Б-г все-таки желает, чтобы они были двумя раздельными сущностями. И здесь утешение становится необходимым: несмотря на глубочайшее духовное томление, человек продолжит существование в нижних мирах.
И это тоже подразумевается словами Б-га, что Он будет нам и «отцом», и «матерью». В грядущем откровении оба эти качества будут нам раскрыты. Атрибут «отцовства» соответствует мистической сфере Хохма (буквально «мудрость»), пребывающей выше нисходящих последовательностей тварных созданий, а ее откровение в нижних мирах обычно ведет к исчезновению объекта откровения, его полному распаду. Атрибут «материнства» соответствует мистическому уровню Бина (то есть «понимание»), который не дает Б-жественному свету, исходящему от Хохмы, растворить мир.
В эру Мошиаха, но никак не раньше, произойдет их нисхождение, они будут поняты и приняты в земном бытии и совершится духовное соединение сфер Хохма и Бина.
Сорок два перехода человека
Рабби Исроэл Баал-Шем-Тов говорит: сорок два перехода, совершенные евреями в пустыне после освобождения из египетского плена, отражены в жизни каждого человека. В первом стихе, открывающем раздел Масъэй, сказано: «Вышли из страны Египетской» (Бемидбар, 33:1). Египет в этом стихе может пониматься двояко: слово «Мицраим» может быть прочитано как «Египет», но может читаться и как «мейцарим» — «пределы, границы» — то есть то, что мешает развитию. Тем самым «покинуть Мицраим» (то есть покинуть плен) означает и «родиться» — а вслед за этим всех нас ждут «сорок два перехода» жизни. Целью странствий евреев, вышедших из Египта, была Страна обетованная, наша же финальная цель — достижение духовной «страны жизни».
Однако задумаемся: иные переходы из этих сорока двух, совершенных евреями в пустыне, не были благословенны в глазах Г-спода. Как же тогда события Исхода могут служить «парадигмой» жизни каждого из нас? Баал-Шем-Тов поясняет, что эти «переходы» в пустыне сущностно были освящены, однако в результате неподобающих людских поступков, спровоцированных свободной волей, данной нам от Б-га, благо было утрачено: его вытеснила довлеющая над человеком «актуальность». Но когда евреи действуют подобающим образом, в гармонии с Б-жественной заповедью «избери же жизнь» (Дворим, 30:19), то все наши странствия ведут к восхождению и направлены к святости. Императив этой заповеди открывает нам возможность и ниспосылает Б-жественную помощь, чтобы мы выполнили нашу задачу — ибо задача эта исходит от Б-га и сформулирована в Торе.
Баал-Шем-Тов говорит о стоянке у Киврос а-таава (Могилы желания), названной так потому, что «там похоронили прихотливый народ» (Бемидбар, 11:34). В интерпретации Баал-Шем-Това духовный смысл этой стоянки заключался в том, что она должна была свидетельствовать о возможности достижения высокого уровня святости, когда похоть и желание евреями были не только подавлены, но «погребены»: желание уничтожено настолько, что были невозможны связанные с ним эмоции. Впрочем, влияние материальных импульсов привело к тому, что стоянка у Киврос а-таава актуализировалась иначе: евреи возроптали, что хотят мяса, и ветер принес перепелов с моря, и собирали они их, и ели — после же «поразил Б-г народ мором весьма сильным. И нарекли тому месту имя Киврос а-таава…» (Бемидбар, 11:33, 34).
Из этого понятно, какова, согласно Баал-Шем-Тову, параллель между переходами в пустыне и жизнью еврея. Каждый из нас слишком хорошо знает на своем опыте, что в прошлом то или иное наше движение, направленное ко благу, нередко оборачивалось своей противоположностью.
Помышляя о грядущих «переходах», еврей должен помнить, что перед ним открыт выбор, обернется этот путь к добру или злу, а Б-жественная заповедь учит нас: переход необходимо совершать, храня приверженность благу и сохраняя праведность. Задача «выбрать жизнь» непосредственно связана с учением Торы, указывающим на Древо Жизни — хасидут, внутреннее учение Торы, согласно которому внутреннее благо, присущее каждой вещи, должно проявиться и трансформировать то, что не есть благо, в «силу жизни».
Между напастями
Все вышесказанное относится к периоду, описываемому как бейн а-мейцарим («между напастями») — трем неделям между 17-м днем тамуза и 9-м днем ава, когда принято читать раздел Торы Масъэй. То, что могло бы актуализироваться на духовном уровне, дав толчок к возвышенной святости, в силу духовных недостатков еврейского народа спровоцировало ситуацию «между напастями».
Это верно в отношении греха, который евреи совершили, сделав золотого тельца, что повлекло за собой целый ряд иных прегрешений. Как сказано, «скитается Иеуда из-за гнета и тяжкого труда, расселился среди народов, <но> не нашел покоя; все преследовавшие его настигли его в беде» (Эйха, 1:3). Грех этот случился в силу того, что во время получения Торы евреи удостоились духовного видения Меркавы — престола Б-га — и среди иных деталей увидели «лик тельца» над Меркавой. А значит, даже этот случай, когда искаженное понимание происходящего привело к ужасающему греху — греху с золотым тельцом, мог бы развернуться иначе, используй люди данную им свободную волю надлежащим образом, сообразуя ее с заповедью «избери же жизнь». Более того, ситуация могла разрешиться восхождением к очень высоким уровням святости, ибо переживание видения Меркавы на Синае превосходило своей интенсивностью видение Меркавы, которого удостоился пророк Иехезкел.
О Яроваме, сыне Небата, которого Мишна характеризует как человека, который «грешил и других вводил в грех» (Пиркей Овойс, 5:21), Талмуд говорил, что тот истолковывал книгу Ваикро сто тремя оригинальными способами. В Торе сказано: «Вышел в то время Яровам из Йерушалаима, и встретил его на дороге пророк Ахия Шилониянин, одетый в новую одежду. На поле их было только двое» (Млохим I, 11:29). Талмуд поясняет: этот стих означает, что они сформулировали те основы учения о Торе, которые дано было прояснить только им (Сангедрин, 102а).
Но Яровам настолько поддался влиянию зла, что в конце концов его поведение стало прямой противоположностью добродетели. Число 103 — нумерологическое значение слова «эйхел» («телец») — того образа, который Яровам насадил, чем помешал восхождению Иерусалима на более высокий уровень. Тот же интеллект, обратись он на более подобающие предметы, мог бы служить углублению духовности.
Это верно и в отношении бейн а-мейцарим, и причин этого времени скорби: если бы не разрушающий эффект всеразъедающего зла, то время это могло бы стать временем духовного восхождения.
Однако даже в этих событиях, уже случившихся и принесших с собой столько горя, покаяние — тшува — обладает достаточной силой, чтобы преобразить деяние, в основе которого зло, в действие, служащее добродетели.
С помощью тшува евреи могут добиться немедленного и полного искупления, так что уже наши дни могут стать днями радости и счастья. С помощью бейн а-мейцарим — периода, когда особенно ощутимо, сколь мы ограничены и сколь узкие пределы нам положены, — мы обретем «нахала бели мейцарим» — не ограниченное ничем наследство и духовное откровение, которое будет нам дано через праведного Мошиаха.
Книгу «С хасидской точки зрения. О еврейских праздниках» можно приобрести на сайте издательства «Книжники» в Израиле и других странах
Комментариев нет:
Отправить комментарий