Дэвид Гордон | Равенство требует государственного насилия
В своей новой замечательной книге “В защиту капитализма” (издательство Republic Book Publishers, 2023) историк и политолог Райнер Цительманн задает жизненно важный вопрос о неравенстве. Задавая этот вопрос, он делает ход, характерный для его работы. В силу своей природы, неравенство вызывает широкие дебаты, и часто в политической философии возникают вопросы о мерах для его сокращения. Важно понять, нарушают ли государственные меры перераспределения доходов естественные права собственности людей. Также возникает вопрос: является ли само неравенство неизбежно чем-то негативным?
Оставайтесь в курсе последних событий! Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
Цительманн проявляет определенный интерес к подобным вопросам, но его основное внимание сосредоточено на другом. Он спрашивает, — что говорят нам эмпирические данные о мерах по продвижению равенства. По сути, он говорит защитникам перераспределения: “Вам придется заплатить за то, что вы хотите, такую цену, которую большинство людей сочтет неприемлемо высокой”. В этой заметке я хотел бы обсудить некоторые из поднятых им вопросов.
Цительман утверждает, что неравенство всегда сопровождало процветание:
Я придерживаюсь мнения, что рост социального неравенства не заслуживает критики, если он сопровождается снижением уровня бедности. Лауреат Нобелевской премии по экономике Ангус Дитон даже заходит так далеко, что утверждает, что прогресс всегда сопровождается неравенством. В истории плоды прогресса редко распределялись поровну. Так, между 1550 и 1750 годами продолжительность жизни английских герцогских семей была сопоставима с продолжительностью жизни населения в целом, возможно, даже немного ниже. После 1750 года продолжительность жизни аристократии резко возросла по сравнению с продолжительностью жизни населения в целом, открыв разрыв, который в 1850 году составлял почти 20 лет. С началом промышленной революции в XVIII веке и постепенным распространением общественного строя, который сегодня называется капитализмом или рыночной экономикой, средняя продолжительность жизни населения также увеличилась с 40 лет в 1850 году до 45 лет в 1900 году и почти 70 лет в 1950 году.
Другой вопрос, который задается слишком редко: какова была бы цена устранения неравенства? В 2017 году известный стэнфордский историк и исследователь древней истории Уолтер Шайдель представил впечатляющий исторический анализ этого вопроса в своей книге “The Great Leveler: Violence and the History of Inequality from the Stone Age to the Twenty-First Century. Он [Шейдель] заключает, что: “Насколько мы можем судить, в средах, свободных от крупных насильственных потрясений и их более широких последствий, почти никогда не наблюдалось значительного сжатия неравенства” … По мнению Шейделя, величайшими уравнителями двадцатого века были совсем не мирные социальные реформы; это были две мировые войны и коммунистические революции … Таким образом, ценой снижения неравенства обычно были жестокие потрясения и катастрофы, жертвами которых становились не только богатые, но и миллионы и миллионы людей, которым приходилось расплачиваться потерей жизни, свободы, доходов или имущества … “Если мы стремимся изменить нынешнее распределение доходов и богатства в пользу большего равенства, — пишет Шейдель, — мы не можем просто закрыть глаза на то, что потребовалось для достижения этой цели в прошлом. Мы должны спросить, удавалось ли когда-либо уменьшить огромное неравенство без большого насилия”. Ответ Шейделя — категорическое “нет”.
Утверждая, что существенное сокращение неравенства имеет неприемлемо высокую цену, Цительманн также опирается на Томаса Пикетти, левого экономиста, который решительно поддерживает эгалитарное перераспределение:
В книге “Капитал в двадцать первом веке” Томас Пикетти даже утверждает, что “прогрессивное налогообложение было продуктом двух мировых войн в той же степени, что и демократия”. До Первой мировой войны “налоговые ставки, даже на самые астрономические доходы, оставались чрезвычайно низкими… Это было верно везде без исключения”… “Конечно, невозможно сказать, — объясняет Пикетти, — что бы произошло, если бы не потрясения 1914-1918 годов. Очевидно, что движение было начато. Тем не менее, кажется несомненным, что если бы шок не произошел, движение к более прогрессивной налоговой системе, по крайней мере, было бы гораздо медленнее, и верхние ставки, возможно, никогда бы не поднялись так высоко, как они поднялись”.
Мы можем легко понять, почему существенное эгалитарное перераспределение имеет такую высокую цену. Богатые, мягко говоря, неохотно откажутся от своих денег. Только если от них избавится насильственная революция или если огромные затраты на войну потребуют обложить их средства налогом, мы сможем сделать серьезные шаги к равенству.
Можно возразить, что такие государства всеобщего благосостояния, как Швеция и Дания, добились эгалитарного перераспределения без насилия. Цительманн опровергает это утверждение, отмечая, что эти страны остаются весьма неэгалитарными, часто в той же или большей степени, чем страны с менее развитым государством всеобщего благосостояния. В своей предыдущей книге “Сила капитализма” (LID Publishing, 2019) он говорит следующее:
Предупреждение о спойлерах: современная Швеция не является социалистической страной. Согласно рейтингу Фонда “Наследие” “Индекс экономической свободы” за 2018 год, Швеция входит в число стран с наиболее рыночно ориентированной экономикой во всем мире. В целом, она занимает 15-е место, опережая Южную Корею (27-е место) и Германию (25-е место) и уступая Дании — еще одной якобы социалистической стране — 12-е место.
Важно помнить, что Цительманн не пытается показать, что все меры по перераспределению имеют серьезные социальные издержки, он говорит о тех, где такие издержки есть. Кроме того, вопрос, который нас здесь волнует, заключается не в том, хороши ли умеренные меры перераспределения для бедных.
Убежденный эгалитарист может ответить на этот аргумент, сказав: “Даже если для достижения существенного равенства в прошлом требовались войны и революции, это не отменяет проблемы. Этот аргумент просто указывает на историческую закономерность. Это не праксиологический закон”. Но многие обобщения, основанные на здравом смысле и опыте, с большой вероятностью верны. Это не праксиологический закон, что добровольные выплаты правительству не соберут столько же денег, сколько налоги. Но было бы плохой идеей делать ставку против этого.
Перевод: Наталия Афончина
Редактор: Владимир Золоторев
Комментариев нет:
Отправить комментарий