«Я нырнула в завещания»
Американская писательница Анна Ольсвангер
Кто крал вино, как брат попал в трудовой лагерь и что привело её в синагогу, рассказала американская писательница Анна Ольсвангер.
— Две из трёх ваших книг основаны на беседах с известным в США раввином Рафаэлем Гроссманом. Как вы стали работать вместе?
— Все началось в 1981 году, когда умер мой отец Берл Ольсвангер. Я очень по нему скучала. Он был не только выдающимся музыкантом, но и замечательным рассказчиком. Мне после его смерти все время хотелось хотя бы еще разок услышать эти потрясающие истории из его детства. В конце концов, я решила, что раз уж это невозможно, то я, по крайней мере, могу узнать предысторию этих рассказов — выяснить, кем были его родители, бабушки и дедушки. Так я оказалась в Сент-Луисе, где до переезда в Мемфис жили родители моего отца. Я нырнула в синагогальные записи, завещания и газетные статьи, в которых упоминались мои предки, и открыла для себя огромный новый мир.
— Что выяснилось?
— Что мой прадед Элиас Ольшвангер приехал в США в 1888 году из литовского городка Варняй. Он спасался от погромов: один из самых крупных в Варняе произошел в 1874 году из-за кровавого навета, мои предки тоже в нем пострадали. Кстати, мой прапрадедушка Моше Ольшвангер был в Варняе помощником раввина — и хоть и не имел никакого формального образования, прекрасно владел русским языком: вел еврейские метрические книги и всю переписку. Мой прадед Элиас, переехав в США, в итоге тоже руководил в синагоге «Хеврой Гемара» — группой, обсуждающей все важные для иудеев вопросы жизни и смерти. И он сам, и все участники были, между прочим, обычными портными, плотниками и торговцами — но вот с такой огромной потребностью в обсуждении высоких идей. Это меня зацепило — я решила узнать больше об иудаизме. Прочитать, в конце концов, по своим умершим предкам поминальную молитву. И вернувшись в Мемфис, я отправилась в синагогу барона Хирша, которой много десятилетий подряд руководил рав Гроссман. И так вот в ранних 80-х я впервые услышала множество историй из его жизни.
— Сразу поняли, что какие-то из них — это прямо готовые книги?
— Поняла я, может, и сразу, но вообще мой путь в издательский бизнес был долог. Так, например, впервые историю, которая легла в основу романа «Гринхорн» — о нью-йоркской иешиве, куда в 1946 году прибывает молчаливый мальчик, чудом переживший Холокост, — я услышала от раввина Гроссмана еще в середине 1980-х. Мы были с нашей синагогой в поездке по Израилю, и во время одной из экскурсий, на подступах к Иерусалиму, рав Гроссман поделился историей из своего детства — он был одноклассником того мальчонки. И хотя я сразу осознала важность этой истории, книга о ней вышла лишь в 2006 году. И то я опубликовала ее поначалу сама в минимальном тираже.
— Почему? Не было заинтересованных издательств?
— К тому моменту у меня уже был некоторый опыт работы с книгами на еврейскую тему. Расскажу по порядку. Когда в 1980-х я увлеклась генеалогическими исследованиями своей семьи, у меня набралось очень много интересного материала: разные семейные документы, фотографии и выписки, газетные заметки и интервью. Я захотела это как-то увековечить — и в том числе поделиться этим с другими исследователями. Так в 1983 году свет увидел первый выпуск «Ольшвангер журнала», который тут же был удостоен награды Международной ассоциации еврейских генеалогических сообществ. Вдохновленная успехом, я через год опубликовала второй выпуск «Ольшвангер журнала», после чего мой энтузиазм поутих. Это была эра «аналоговых» исследований: никаких компьютеров, я неделями сидела в библиотеках и публичных архивах, просматривая тонны документов и километры фотопленки. И хотя к 1993 году я все-таки набрала материал для третьего выпуска семейного журнала, я поняла, что хочу увековечить память предков другим способом.
— Что же вы придумали?
— Я тогда жила в Лондоне, и вот там-то в одном из книжных магазинов мне пришла в голову идея написать о своих предках книгу для детей. История для нее уже была — как однажды воры попытались ограбить магазин моего прадеда Элиаса: он продавал кошерные спиртные напитки. Да вот только ничего у грабителей не вышло. Так появилась книга «Воры-растяпы». И ее никто не хотел печатать. Я отправила текст в 120 издательств — и получила 120 отказов.
— Ого! Но ведь это та книга, по которой даже мюзикл в Нью-Йорке в итоге поставили?
— В итоге да. Но до этого я в полнейшем отчаянии просто напечатала ее сама. Только после я получила предложение от издательства — одно, причем не от какого-то там большого издательства в Нью-Йорке, о котором я, конечно, тайно мечтала, а от маленького издательства в Алабаме. Но я согласилась — и так положила начало большой и счастливой дружбе с этим издательством. «Воры-растяпы» выиграли множество наград — и да, в 2011 году даже стали основой для мюзикла, поставленного в Нью-Йорке.
— То есть в случае с «Гринхорном» вы решили пойти по рабочей схеме — опубликовать сначала маленький тираж самой, а потом ждать предложений от издательств?
— Честно, в случае с «Гринхорном» я даже не рассчитывала, что какое-то издательство заинтересуется книгой. Ведь у меня как получилось — пока я пыталась опубликовать «Воров-растяп», я так погрузилась в изучение книгоиздательского дела, что в 2000 году пошла целенаправленно учиться в Нью-Йоркский университет. Получив диплом, я стала литературным агентом в Liza Dawson Associates — и быстро поняла, что я не могу брать в клиенты тех, кто пишет книги о еврейских страданиях. Их просто никто не покупает. Так что у меня не было никаких иллюзий в отношении «Гринхорна» — трудно продать детскую книгу о Холокосте. Поэтому я напечатала ее для себя и друзей-коллекционеров. Один из экземпляров по дружбе отправила в издательство, которое опубликовало «Воров-растяп». И о чудо — они вновь захотели со мной работать. Так «Гринхорн» прочли десятки тысяч людей. По книге даже сняли короткометражный фильм — его показывали на самых разных кинофестивалях.
— Вышедший недавно графический роман «Визит в Москву» — это последний ваш проект с раввином Гроссманом?
— История про то, как рав Гроссман ездил в советскую Москву и вывез оттуда еврейского мальчика, которого десять лет прятали за занавеской, всплыла в наших разговорах во время работы над другим романом. Он опять же про Холокост, и один из персонажей там списан с двоюродной сестры раввина — Хайки Гроссман, лидера подпольного движения в Белостокском гетто. Я думаю, в Израиле ее все знают — после войны она долгие годы была членом Кнессета: занималась, в основном, правами женщин и детей.
После смерти раввина в 2018 году я решила сначала отправить в издательство несколько наших более коротких проектов. Я закончила «Визит в Москву», сейчас вот уже на стадии корректуры книга «Куриный суп, он еврейский?» — это вопросы и ответы для детей. Потом на основе наших бесед с раввином будут еще две иллюстрированные книги для юных читателей. И, наконец, я хочу издать графический роман по его книге «Моя Шошана» — это мемуары раввина о его дочери, которая умерла, когда ей было 17 лет. Сильнейшая книга о процессе скорби.
— Работаете ли вы сейчас с кем-нибудь так же плотно, как с раввином Гроссманом?
— Нет. И однозначно уже никогда не буду. Он оставил так много материала, что я буду работать над ним всю оставшуюся жизнь. При этом у меня есть несколько своих идей — например, я очень хочу написать книгу о своем троюродном брате Джордже Бирмане, пережившем Холокост. Он родился в Литве, в начале Второй мировой попал в Каунасское гетто. Когда гетто ликвидировали, его отправили в трудовой лагерь в Германии. После войны он работал с перемещенными лицами в Вене и ходил на сессии Международного военного трибунала, где рассматривались дела нацистов. В 1953 году он переехал в США — и тут уже передал местному Мемориальному музею Холокоста очень много своих документов, фотографий и заметок.
— Что для вас значит быть еврейкой в современном мире?
— Быть еврейкой для меня важнее всего.
Беседовала Анна Гольдберг
Jewish.ru
Комментариев нет:
Отправить комментарий