"Закручивание гаек и поворот винта". Война, цензура и репрессии в российских театрах
27 марта – Международный день театра. Накануне этой даты сибирские театральные деятели рассказали Сибирь.Реалии о волне репрессий и увольнений после начала войны, о негласной цензуре и самоцензуре, "пятиминутках ненависти", круговой поруке и возвращении эзопова языка.
"Абсолютное дежавю"
Александр Кулябин прошлый День театра отмечал, будучи директором крупнейшего драмтеатра Сибири – новосибирского "Красного факела". Нынешний – под домашним арестом. 23 декабря 2022 года его уволили без объяснений причин, месяц спустя задержали и обвинили в растрате денежных средств в особо крупных размерах. 22 марта 2023 года суд продлил меру пресечения.
Большинство коллег уверены, что причина гонений на Александра Кулябина – антивоенная позиция его сына Тимофея Кулябина, который в течение семи лет был главным режиссёром "Красного факела", и, кроме того, много и успешно ставил в столичных и зарубежных театрах. После начала войны Тимофей уволился из театра и остался за границей.
Кулябины были триггерами сибирского театрального процесса. Театральный фестиваль "Ново-Сибирский транзит" собирал всё самое интересное, происходившее в азиатской части России. Многие участники и лауреаты "Транзита" становились победителями и "Золотой Маски", главного театрального фестиваля России. Своим существованием "Транзит" обязан прежде всего "Красному факелу" и Кулябиным.
– Мне не верится, что Александр Кулябин виновен. Он один из лучших продюсеров современности, под руководство которого "Красный факел" превратился в потрясающий театр, участвующий в крупнейших зарубежных и российских фестивалях, – говорит театральный эксперт, член жюри многих театральных фестивалей Олег Лоевский. – Он умел выбирать интересные темы и интересных режиссёров: Дмитрий Егоров, Пётр Шерешевский, Тимофей Кулябин. Супруга Александра Кулябина – Ирина Кулябина – блестящий организатор фестиваля "Ново-Сибирский транзит", которого мы, вероятно, лишились.
– У Александра Кулябина очень серьезные поручители: Евгений Миронов, Константин Райкин и даже гендиректор Большого театра Владимир Урин, – рассказывает театральный критик, редактор журнала "Театр" Алла Шендерова. – Но суд отказался принимать во внимание их поручительства и продлил домашний еще на три месяца – до конца июня. Для него и Ирины Кулябиной всё произошедшее – серьёзный удар. При том, что и Кулябин, и "Красный факел" никаких политических заявлений не делали.
Весной 2021-го я была в жюри фестиваля "Ново-Сибирский транзит". Как-то мы шли после спектакля, и Александр Кулябин вдруг рассказал, как раскулачили его деда: посадили на баржу вместе с другими "кулаками", и пустили эту баржу ко дну. Сто лет назад погубили крепко стоявшего на ногах крестьянина, а сейчас пытаются губить его внука, который двадцать лет возглавлял театр и сделал так, что этот театр оценили во всем мире. И от талантливого правнука заодно избавились – я про Тимофея Кулябина. Абсолютное дежавю. А если по-русски – разорение театров и разбазаривание лучших кадров. – говорит Шведова.
"Россия потеряла целое поколение"
– Я верю, что Александр Кулябин не виновен. В нашей стране за экономические вопросы можно кого угодно привлечь. Конечно, это месть отцу за антивоенную позицию сына, – считает бывший директор новосибирского "Первого театра" Юлия Чурилова, которая тоже оказалась в опале и лишилась своей должности.
Сейчас "Первый театр" играет спектакли на цокольном этаже ДК Революции – это напротив "Красного факела". После начала войны на фасаде ДК появилась "Z". В "Первый театр" отдельный вход, не под "зетом", но актёры мрачно шутят: "Играем в подвале у фашистов". В марте прошлого Юлию Чурилову уволили из-за антивоенных постов в соцсетях.
– Меня пригласили на встречу в новосибирское правительство – как я считала, чтобы продолжить обсуждение программы театрального фестиваля "Один. Два. Три", который я готовила, и который должен был состояться в Новосибирске в марте прошлого года. Но на этой встрече началась политинформация на тему: "Вы правда так думаете, или на вас повлияли?". Ничего конкретного от меня не требовали, видимо, надеясь, что сама догадаюсь. Но я такой язык не понимаю. По окончании встречи мы прошли в минкульт, где заместители министра объяснили, что я должна либо написать заявление по собственному, либо меня увольняют по приказу. Я отказалась писать заявление. Приказ о моём увольнении издали следующим днём, а ещё днём позже – приказ о переносе фестиваля. Это фестиваль не кураторский, а, что называется, конкурсный. Было подано более 200 заявок со всей России. Уже были куплены билеты для участников, уже ехали декорации. Фестиваль финансировался из регионального и федерального бюджетов, и из-за переноса сгорела половина бюджета, но новосибирский минкульт был обязан провести фестиваль. Он состоялся только осенью 2022 года с почти совершенно другой программой без экспертного или кураторского отбора, – рассказывает Чурилова.
– Что с "Первым театром" происходит после вашего ухода?
– После приказа об увольнении я полгода работала в "Первом театре" как директор-волонтёр, директор-перформер, пока другого директора не назначили. Слишком много сил вложила в этот театр и не могла его сразу бросить. В ноябре прошлого года закрыли спектакль для детей "Принцесса и людоед" Полины Кардымон, обвинив в ЛГБТ-пропаганде, которой там нет. Непонятны интересанты этого скандала, который совершенно точно был срежиссирован. Спектакль успели сыграть раза три.
– Уже в этом году уволили и художественного руководителя театра Павла Южакова. Сейчас театр работает без худрука. Директором назначили человека из колледжа культуры.
Большая часть репертуара тем не менее регулярно играется. Часть административной команды ушла, знаю, что к концу сезона и несколько человек из труппы планируют уйти из театра. В какой форме спектакли, мне сложно судить, я не в Новосибирске, покинула город, когда новое руководство попросило меня не заходить в театр, а коллег – не общаться со мной.
– Какие ещё спектакли, кроме "Принцессы и людоеда", сняты в Новосибирске из репертуаров после начала войны?
– Сняли спектакли Тимофея Кулябина. Убрали с сайтов театров спектакли по пьесам Ивана Вырыпаева, за которые должны идти авторские отчисления. Возможно, прокат каких-то спектаклей "приостановлен" из соображений самоцензуры, и это прошло незаметно. Но в остальном репертуары, насколько знаю, в Новосибирске не цензурировали.
– Каких ещё театральных деятелей лишилась Сибирь? Какие новосибирские театральные проекты похоронены войной?
– Проекты делают люди, а самых активных театральных кураторов сегодня нет в Новосибирске. Нет Алексея Крикливого (главный режиссёр новосибирского театра "Глобус" с 2008 по 2022 годы – С.Р.). Нет Полины Кардымон – молодой режиссёрски и художницы, которая делала современный театр в разных городах России и многое в Новосибирске. Полина – один из ведущих резидентов независимой площадки "Лаборатория современного искусства".
Ещё назову Диму Гомзякова, который делал независимые театральные проекты в Томске и Новосибирске, театрального художника Евгения Лемешонка, много работавшего в сибирских театрах. Не всех вспомнила. Мы бесконечно говорим о Дмитрии Крымове и Кирилле Серебренникове, но театральная Россия потеряла целое поколение тридцатилетних, которые меняли театр изнутри и снаружи; концептуально и этически, критиковали институции, заставляя их меняться.
– Вы хотели бы когда-нибудь вернуться в театр?
– Я театром жила, а прежней жизни у нас у всех нет. Это незаживающая рана потери своего дела, дома, единомышленников и друзей рядом. Безусловно, я скучаю по коллегам, по фестивалям, по театральному движу. Можно писать в ящик текст, музыку, а театр – он здесь и сейчас, он про то, что болит сегодня. И в интернете делать театр тоже не очень удаётся. Я всегда верила в актуальный театр и занималась им. Сейчас актуальный театр, на мой взгляд, невозможен, но в какие-то новые времена – наверное, да, хотела бы вернуться.
– Если актуальный театр невозможен, что театру остаётся? Возможен ли сегодня в российском театре спектакль с внятным пацифистким высказыванием?
– Думаю, нет. Количество цензуры и самоцензуры не позволит этому случиться. Самоцензура противопоказана искусству в принципе. Но вернутся, уже вернулись эзопов язык, советские театральные практики. Театральные деятели ещё будут гордиться: какую фигу в кармане мы тогда всем показали! Но во внятное высказывание я не верю. Надо хотя бы попробовать не врать. Делать театр для детей и подростков. Может быть, какой-то движенческий театр, где ты не произносишь слова – телом соврать сложнее. Я не осуждаю тех, кто остался в государственных институциях, кто-то поддерживает ширму, а кто-то – людей. – говорит Юлия Чурилова.
В годовщину войны блог журнала "Театр" опубликовал "Хроники разгрома" – список российский театральных деятелей, подвергшихся гонениям и репрессиям, связанным, как правило, с их антивоенной позицией. В списке немало сибиряков и театральных деятелей, сотрудничавших с сибирскими театрами. Из неназванных Юлий Чуриловой это, например, бывший худрук Театра имени Бестужева в Бурятии Сергей Левицкий, уволенный с этой должности и эмигрировавший в Казахстан, где сейчас работает режиссером алматинского Театра юного зрителя в Алматы и ставит спектакль "Оптимистическая трагедия". Живущий в Нижневартовске драматург Алексей Житковский, которого подозревают в экстремизме.
– Разумеется, ни к какому экстремизму он не причастен. В отношении Алексея продолжается доследственная проверка. При обыске у него и его родных изъяли шесть гаджетов. На сегодняшний день вернули один, официально уведомив, что на этом гаджете экстремистских материалов не обнаружено. Оставшиеся пять до сих пор исследуют, – рассказал Сибирь.Реалии знакомый Алексея Житковского.
Бронь в рюкзаке
На последнем "Ново-Сибирском транзите", состоявшемся в 2021 году, спектакль "Идиот" по Достоевскому новосибирского театра "Старый дом" победил сразу в трех номинациях.
Сотрудница театра на условиях анонимности рассказывает, что после начала войны спектакли здесь с репертуара не снимали. Но эмигрировали молодая актриса и работник цеха.
– Для актёров и сотрудников театра бронь, вроде бы, есть, но, мне кажется, сейчас никто по-настоящему не защищён. Захотят – всё равно мобилизуют, и никакие бумажки не помогут, – считает она. – Я 24 февраля выходила в Новосибирске на марш протеста. Не знаю, выразил ли кто-то ещё из коллег по театру антивоенную позицию открыто. Но почти вся молодежь в театре против войны, а среди людей среднего возраста немало тех, кто ее поддерживает. Было желание уволиться, когда война началась. И не только уволиться, но и уехать подальше от всего этого. Пока работаю. Но если в нашем театре начнут ставить пропагандистские спектакли – уйду, – говорит сотрудница "Старого дома".
Один из новосибирских театральных артистов согласился пообщаться с корреспондентом Сибирь.Реалии также только на условиях полной анонимности.
– Театр функционирует, как и до 24-го февраля. Спектакли, репетиции. В первое время всё потеряло смысл, было состояние подавленности и непонимания, зачем мы это делаем. 24-го или 25-го февраля 2022 года играли комедию. Выходить на сцену было жутко.
В первые месяцы после 24 февраля ощущалось, что что-то изменилось. Зрителей стало меньше. А потом война, к сожалению, стала фоном. Комедии, как и прежде, собирают полные залы. Зрители смеются. Вся рефлексия ушла куда-то на кухни, а жизнь продолжается.
Появились некоторые цензурные ограничения, я бы даже сказал – предостережения, не озвученные напрямую. Иногда приходится корректировать текст давно идущего спектакля, чтобы не давать повода "специальным" людям, которые смотрят. А они смотрят, это мы точно знаем. Ну и всяким "неравнодушным" тоже.
Театр изменил репертуарные планы. Два режиссёра, которые планировали у нас ставить, уехали из России, спасаясь от мобилизации. И ещё были авторы пьес и правообладатели, которые отозвали свои права из России, поэтому несколько текстов мы не смогли поставить.
Некоторые коллеги-актёры уехали, опасаясь мобилизации. Наш театр сделал бронь всем артистам. Свою я распечатал, заверил и всегда ношу с собой в рюкзаке. Она действует до сентября 2023 года. Я занят почти во всех спектаклях. Руководство театра заинтересовано, чтобы мы работали, чтобы процесс не останавливался.
В соседнем Томске на фасаде драмтеатра появилась огромная буква "Z". У меня есть знакомые в разных томских театрах. Насколько знаю, там есть те, кто считает происходящее нормальным и правильным. Не очень понятно, как актёры, которые, вроде бы, должны разбираться в психологии людей, в мотивах их поступков, могут поддерживать такое. В Новосибирске на некоторых учреждениях культуры тоже появились баннеры в поддержку "спецоперации". На нашем театре такого нет. Если появиться "Z" – не буду выходить на сцену, пока "Z" не снимут.
Но к сожалению, ты и сам начинаешь воспринимать происходящее как нечто, на что ты не можешь повлиять. Живёшь, работаешь. Понимаешь, что, если выскажешься публично – прилетит всему коллективу. Я считаю, что должен заниматься тем, что умею лучше всего – играть на сцене. Но не мараться в том, что считаю неприемлемым. – говорит новосибирский актёр.
Его коллега из Омска – поддерживает Путина и войну. Но и он попросил не называть имя и театр, в котором служит.
– Я никогда не скрывал своего имени, но надо поберечь руководство театра. В Омске спокойнее, чем в Новосибирске. Все директора и худруки театров на месте. Бронью занимаются дирекции и отделы кадров, они эту информацию не раскрывают, но, насколько знаю, никого из омских актёров не мобилизовали. После 24-го февраля особо ничего не изменилось, кроме подхода к репертуару. Многие режиссёры, с которыми наш театр договаривался о постановках, эмигрировали. Некоторые пьесы в нынешних обстоятельствах не можем поставить. Например, один режиссёр предлагал "Адама и Еву" Михаила Булгакова, но после начала СВО такой спектакль выглядел бы листовкой-однодневкой. Из современных драматургов театр перестал работать с Иваном Вырыпаевым из-за его гражданской позиции, с остальными продолжаем сотрудничать.
О войне не говорят постоянно, но она же рядом, она никуда не делась. Люди идут в театры, чтобы немного забыться. С другой стороны, и на серьёзных спектаклях у нас полные залы.
В Омском академическом театре драмы готовится спектакль о событиях в Донбассе на основе впечатлений актёра, съездившего туда в командировку, и поэзии бойцов Донбасса. Авторы проекта хотят, чтобы получилась не агитка, а портрет войны, – говорит омский актер.
Более других в течение первого года войны Z - пропагандой в Сибири отличился, пожалуй, Минусинский драматический театр. Его художественный руководитель Алексей Песегов, чьи спектакли, к слову, регулярно фигурируют в конкурсных программах престижной "Золотой Маски", устроил перфоманс. По соцсетям разошлось видео этого сценического действа: держа изображения буквы Z, актеры и их худрук с просветленными лицами поют песню "Под окном черемуха колышется" и по очереди озвучивают свою национальную принадлежность. В финале звучит фраза Песегова: "Мы – россияне. И своих мы не бросим!". Ролик, размещенный на официальном ютьюб-канале театра, собрал на сегодняшний день 93 лайка и 1400 дизлайков.
– В июне мы ездили на Фестиваль театров малых городов России (проходит в разных городах с 2010 года по инициативе Театра Наций – С.Р.), в Нижнем Тагиле, – рассказывает другой сибирский актер и тоже на условиях анонимности. – Меня удивило, что было много актуальных спектаклей, например, со скептическим отношением ко всяким "скрепам" и "традициям". В программе был и спектакль самого "зетующего" сибирского театра – Минусинского. Они привозили "Коня с розовой гривой" по Виктору Астафьеву про Великую Отечественную. Очень нудный, кондовый спектакль. После показов были обсуждения с участниками фестиваля и зрителями. Театральные критики отметили низкий художественный уровень этого "скрепного" "Коня". На обсуждениях, на которые приходили участники фестиваля и зрители, критики высказывались против СВО. В первые дни осторожно, а потом уже прямо – называя войну войной. Во время фестиваля Россия в очередной раз нанесла удар по мирным украинцам. Одна женщина-критик на следующий день пришла с мёртвыми глазами. Говорила: "Ребята, вы это видели?"
На церемонии закрытия выступил чиновник в чёрной футболке с "Z". Кажется, мэр Нижнего Тагила. Он говорил: "Наш город – Танкоград! Наш город – Путинград!". Рядом с ним на сцене стоял худрук фестиваля – артист Евгений Миронов. Чиновнику льстило, что его потом покажут по местному телеку в компании со знаменитостью. Потом слово взяла та самая критик, о которой упоминал: "Сейчас очень сложные времена. Сейчас главное – не зашквариться! ". И все поняли, что чиновник этот – именно что зашкварился.
В те дни в публичном пространстве много говорили о том, что, когда по вине российского правительства гибнут женщины и дети, в России нельзя участвовать ни в каких фестивалях. Я, наоборот, понял на этом фестивале, что театр – это сейчас, может быть, единственное место, где могут собраться адекватные люди, что театр сближает, – говорит собеседник Сибирь.Реалий.
Почти все сибирские актёры и работники цехов в разговоре с нами просили не называть их имена и даже театры, в которых работают. Режиссёры либо вообще не отвечали на сообщения, либо, ответив на вопросы, писали: "Ни в коем случае меня не упоминайте!". И удивляться этому не приходится, говорит Алла Шендерова.
– Заморозки. Закручивание гаек. Поворот винта – называйте, как хотите. Каждый надеется уцелеть. Залечь на дно, выждать и выплыть позже. Советскую систему я застала ребёнком, но уже в первом классе замечала, что взрослые люди вне дома ведут себя как-то не так и разговаривают странно. И вот теперь эта советская система вернулась, причем в худшем виде – если сравнивать с эпохой позднего застоя. И мы все моментально заговорили на эзоповом языке. Даже те, кто раньше его и не знал. Люди сейчас ведут себя так, как им подсказывает генетическая память, – говорит Алла Шендерова.
– Театр снова, как в советские времена, переходит на эзопов язык. Второй раз это сработает?
– Я думаю, да. Другое дело, что ненадолго, и не все на нём могут выражаться талантливо. Но вообще-то, это уже работает. Техника полутонов, иносказаний, намеренной маскировки. На этом вообще очень многое в искусстве строится. Если вспомнить историю, то, скажем, Театр на Таганке был основан на излёте хрущевской оттепели. Юрий Любимов многим кажется борцом, революционером – но революция его была прежде всего эстетическая: он вернул в театр условность, интерес к форме – тот самый формализм, с которым в СССР боролись огнём и мечом. На примере спектаклей "Таганки" понятно, что иносказания в театре иногда действуют сильнее, чем прямые высказывания.
– Сибирские режиссёры и режиссеры, много ставившие в Сибири, которые эмигрировали. Они находят себе работу за границей?
– По больше части, да. Не знаю, что будет дальше – на длинной дистанции. Тимофей Кулябин в Европе нарасхват. Сергей Левицкий ставит в Казахстане.
Проще тем, кто и до 24 февраля успел поработать в Европе. Остальным труднее, потому что приходится доказывать, что ты на что-то способен. Но я не слышала, чтобы кто-то из уехавших режиссёров умирал с голоду. Кстати, формулировка "режиссеры, которые эмигрировали" мне категорически не нравится: я верю, что многие из них вернутся.
Понимаете… вот в 1949-м году разгромили Камерный театр, выгнали великую актрису Алису Коонен, выгнали основавшего этот театр режиссёра Александра Таирова (он попал в сумасшедший дом и вскоре умер), а само "предприятие" – театр на Тверском бульваре в Москве – осталось. Сменилась вывеска – он стал называться Театром имени Пушкина. Но в труппе остался кое-кто из таировских актеров, до конца жизни сидевший тихо. Собственно, как и сейчас: Гоголь-центр упразднили, но здание не снесли. Просто театр опять стал Театром имени Гоголя. Это и называется "поворот винта", – объясняет Алла Шендерова.
Комментариев нет:
Отправить комментарий