Бывший контрразведчик ШАБАКа

АВТОР:

Майя Гельфанд

 

Если вы еще не видели культовый израильской сериал "Фауда", то просто обязаны его посмотреть. Главные герои – бойцы сверхсекретного подразделения ШАБАКа, "мистаарвим", то есть евреи, которые маскируются под арабов и ведут борьбу с террором внутри логова врага.

А один из главных персонажей – капитан Аюб, координатор служб безопасности на территориях или, проще говоря, вербовщик. Это, конечно, собирательный образ, но у него есть вполне конкретный прототип. И мне предоставилась уникальная возможность взять интервью у Эреза Хасона, который двадцать шесть лет проработал в дол жности координатора округов Хеврона и Рамаллы. И он рассказал о том, как происходит вербовка, почему арабы готовы сотрудничать с евреями и насколько сильно они нас ненавидят.

Наша встреча с Эрезом Хасоном происходила на следующий день после теракта в Иерусалиме, когда два человека погибли от бомбы, взорвавшейся на автобусной остановке.

- Как вы думаете, исходя из вашего опыта и информации, которой вы обладаете. Мы на пороге новой интифады?

- Я бы сказал, что это длительный и многофакторный процесс. С одной стороны, мы видим у израильской стороны снижение способности к сдерживанию террора. С другой стороны, усиливается ощущение безнаказанности у арабских экстремистов. Это целый процесс, который идет одновременно в двух направлениях, и мы видим, к чему он приводит. Я бы пока не употреблял слово "интифада". Но мы видм, что происходит в Иерусалиме, в Иудее и Самарии. Это постепенная утрата контроля на территориях и силы сдерживания. В первую очередь вследствие того, что наш ответ на террор недостаточно жесткий, однозначный и болезненный, наша политика непоследовательна, мы не демонстрируем уверенности и настойчивости в защите наших граждан от террора. Враг видит нашу разобщенность, политическую нестабильность, неспособность договориться у себя внутри и использует это в своих целях. Бьет по больному месту: взрывает, похищает, убивает. Я все время призываю народ Израиля понять: мы не имеем права на слабость, мы должны объединиться, отложить мышиную возню за кресла и мандаты, продемонстрировать силу и сплоченность.  Но в этом есть и позитивный момент. Противник таким образом обнаруживает свою деятельность, и мы понимаем, какие меры нужно принимать.

- И какие же меры нужно принимать?

- Я не буду сейчас вдаваться в подробности, но у нас есть множество средств в арсенале. Я полностью доверяю нашим силовым структурам, они прекрасно знают, что нужно делать. Но мы – исполнительная власть, мы не принимаем решения. Поэтому я призываю тех, кто действительно принимает решения, дать нашей армии и службам безопасности сделать все возможное, чтобы задавить террор и не дать ему распространиться. Сегодня мы делаем недостаточно и всегда немного запаздываем.

- То есть все упирается в политическую поддержку?

- Да. Мы умеем действовать против террора, но нам не хватает политической воли в стране, которая находится на пороге большого противостояния.

- Противостояния с кем?

- С палестинскми жителями Иудеи и Самарии и в меньшей степени с арабами Газы. Но ситуация усугубляется тем, что враги живут среди нас. Существует очень тесная связь между некоторыми иерусалимскими арабами и жителями Иудеи и Самарии. Это противостояние – длительный процесс, как я уже говорил, и начался он в мае двадцать первого года. Тогда у многих израильтян открылись наконец глаза. Но, видимо, этого недостаточно.

- Вы хорошо знаете арабов. Вы можете объяснить, что заставляет человека взять оружие или бомбу и пойти убивать?

- Прежде всего, нужно выделить в отдельную категорию "одиночного террориста", который совершает теракт самостоятельно, никого не посвящая в свои планы и понимая, что с большой вероятностью не вернется домой. Его мотивы понятны: безумная ненависть к евреям, безустанная промывка мозгов, религиозные обещания о семидесяти двух девственницах и прочий бред. Возьмите восемнадцатилетнего парня, который верит, что Израиль не имеет права на существование, а умереть шахидом – это очень почетно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он берет оружие и идет убивать евреев. Кроме того, он живет в культуре, где смерть священна, и, соответственно, выполняет божью заповедь. Его ничто не может остановить. Для нас священна жизнь, а для них – смерть. В этом главная разница между нами. С другой стороны, есть организации, где выстроена целая террористическая сеть. И с тем, и с другим нам приходится бороться.

- Вы верите, что из этого прот=ивостояния существует выход?

 Это война не территориальная, как ее некоторые пытаются представить. Это война религиозная. Я не вижу ни одной возможности разрешить религиозный конфликт. Это значит, что у нас есть только один способ выжить: быть сильными и последовательными, верить, что это наша земля и никто не сможет нас отсюда выгнать. Нам некуда отступать, за нами море. Это игра с нулевой суммой: или мы, или они. Если мы не будем сильными, нас просто уничтожат.

- Давайте вернемся к вашей службе в ШАБАКе. Из вашего опыта, какой процент терактов предотвращается?

- Я не буду говорить о цифрах, я ими не владею. Я могу сказать, что подавляющее большинство терактов нам удается предотвратить. К сожалению, общество узнает только о наших провалах – то есть когда теракт все же происходит. И это нормально, иначе вы бы не смогли спать по ночам. Я вам могу сказать, что за один год предотвращается более пятисот терактов. Но профилактика удается не всегда, и это провал силовых структур. Значит, не смогли добыть нужную информацию, значит, информаторы не в курсе обстановки или в системе появилась какая-то брешь. Это провал, и тот, кто не воспринимает это как личное поражение, не имеет права служить в рядах ШАБАКа. Более того, я понимаю, что сейчас там происходит. Они роют землю, пытаются понять, что произошло, кто стоит за организацией этого теракта. Террористические атаки в том масштабе, который мы наблюдаем сегодня, не предоставляют экзистенциальной угрозы для страны. Это болезненные уколы, но не угражающие жизни всей страны. Вот ядерное оружие – это реальная угроза. Но с террором нужно бороться железной рукой. Если граждане не чувствуют себя в безопасности, это очень опасно. Это может выражаться в разных формах: нежелании служить в армии, в эмиграции, разобщенности внутри общества. Это очень плохо.

_________________________________

Август 2001. Среди ночи Эрезу позвонил "источник" и сообщил, что готовится большой теракт в Иерусалиме. Никакой дополнительной информации: где, когда – он не дал. Все силовые структуры были приведены в боевую готовность. Проверяли каждую машину на въезде в город, перевернули город с ног на голову. Но никто не знал, что искать. Террористка Альхам аль-Тамими, журналистка, имевшая разрешение на въезд в Израиль, пронесла взрывное устройство в футляре гитары и спрятала его в супермаркете. Место для будущей атаки выбиралось тщательно, террористы хотели, чтобы пострадало как можно больше израильтян. На следующий день террорист-смертник взорвался на входе в пиццерию "Сбарро" на улице Кинг Джордж, унеся с собой жизни пятнадцати человек, в том числе четверых детей. На допросе аль-Тамими улыбалась и говорила, что ни о чем не жалеет. Ее приговорили к шестнадцати пожизненным заключениям, но уже в 2011 году выпустили по "сделке Шалита". Сегодня она живет в Иордании, работает журналистом.

__________________________________

- Я могу понять, что движет человеком, который берет оружие и идет убивать "неверных". Но что заставляет его становиться информатором?

- Представьте себе пазл, в котором отсутствует один элемент. Если его добавить, то картина становится цельной. Каждый человек – это пазл, и в каждом из нас отсутствует какой-то элемент. Моя задача – обнаружить этот элемемнт и дать человеку то, чего ему не хватает. Для этого нужно хорошо понимать человеческую психологию. Кому-то не хватает чувства самоуважения, он ощущает себя "белой вороной"; кто-то ищет фигуру отца, и тогда наша задача – стать для него "отцом". У каждого свои мотивы, часто находящиеся в подсознании и неочевидные. Самое важное – найти их. Вербовка – очень сложный и индивидуальный процесс. К каждому нужно искать подход. Изучать его жизненную ситуацию, условия, в ко торых он рос, мировоззрение, религиозные взгляды. С каждым нужно говорить на его языке. То есть под каждого человека нужно максимально подстроиться, чтобы дать ему именно то, чего он хочет. Добавьте к этому профессиональные знания: язык, культуру, умение считывать язык тела и замечать мельчайшие изменения в мимике или поведении. Все это вместе приводит к тому, что человек соглашается со мной сотрудничать, потому что понимает, что может получить от меня то, чего не может найти в другом месте. Это длительный и кропотливый процесс, который иногда занимает много месяцев, а то и лет.

- Как я сказал, здесь может быть множество факторов, и он не сразу соглашается становиться осведомителем. Должно сложиться много условий сразу. Но Израиль – настоящая сверхдержава в плане разведки, и я с гордостью утверждаю, что мы умеем защищать своих осведомителей и делаем все, чтобы облегчить им жизнь. Во-первых, мы перед ними в неоплатном моральном долгу. Наши осведомители сохранили жизнь сотен израильтян и благодаря им не были пролиты реки крови. Во-вторых, любой удар по осведомителю наносит ущерб всей сети. Мы делаем действительно очень много, чтобы обеспечить их безопасность, и делаем это успешно. И это очень важно не только для них, но и для всего народа Израиля.

- Получив назначение на должность, я работал в Хевроне практически каждый день. Все знали, кто я и чем занимаюсь. Я не скрывался, ходил по улицам, сидел в кафе.

- Вы не боялись находиться в логове врага?

- Тот, кто говорит, что не боится, – идиот. Конечно, боялся. Но, во-первых, нельзя допускать, чтобы страх мешал работе. А во-вторых, кто-то должен это делать.

- А почему именно вы?

- Меня так воспитывали. Я и мои друзья верим в то, что кто-то должен делать эту работу. Мы сознательно идем на этот риск. Но мы справляемся со страхом, и в этом нам помогает чувство ответственности перед страной и любовь к родине. Если вы спросите, могли ли меня убить, то ответ однозначный: да. не раз.

- Вам приходилось убивать людей?

- Я бы не хотел говорить на эту тему.

- Значит, приходилось.

- Это вы сказали. Я не хочу говорить на эту тему.

Эрез Хасон в период службы.

- Вы ни о чем не жалеете, оглядываясь назад?

- Если бы меня спросили, хотел бы ли я что-то изменить в своей жизни, то я бы ничего не поменял, даже на сантиметр. Несмотря на риск, на то, что я мало времени уделял семье, несмотря на все сложности, я бы ни за что не согласился прожить жизнь по-другому. Нет никак ой возможности измерить то, что ты отдаешь, и что, что получаешь взамен. Нет слов, чтобы описать чувство, когда ты видишь перед собой террориста в поясе смертника, который готов был взорваться, и в последний момент тебе удается его остановить. Я считаю, что ни одна профессия не может сравниться с нашей по ценности и по уровню удовлетворенности от работы. Я двадцать шесть лет проработал в ШАБАКе, это мой дом. Я знаю, как он устроен, я понимаю, что там происходит. Там работают прекрасные люди, настоящие профессионалы и патриоты. Мы всегда работали с армией, сотрудничество очень тесное. И армейское руководство ни разу не отказало мне, если требовалась помощь. Вообще все силовые структуры работают в тесной связке. У нас могут быть споры, разные мнения, и это нормально. Но в итоге когда решение принимается, то все выполняют свою работу максимально профессионально. У меня нет слов, кроме слов благодарности.

- В Израиле нередко раздаются голоса о том, что палестинцы борются с оккупацией, и в этой борьбе любые средства хороши. В том числе нападения на "оккупационную армию".

- Я не политик и не собираюсь им становиться. Но меня очень раздражает тот факт, что люди, которые называют себя политиками, не понимают, о чем они говорят. Они не знают языка, не понимают культуры и менталитета, не разбираются в религии и делают выводы, совершенно оторванные от реальности. Когда между собой спорят профессионалы, – это легитимно, у каждого может быть свое мнение. Но когда начинают говорить политики, которые понятия не им ют, о чем они говорят, то это меня очень беспокоит.

- Политики должны взять на себя ответственность за то, что происходит в стране. Мы боремся с последствиями, но мы не решаем проблему. Она намного глубже и сложнее. Но это только политическое решение. Я хочу, чтобы террорист, который совершает теракт, знал, что он сам, его семья, его дом, вся его хамула – все заплатят за это очень высокую цену.

- То есть у нас очень сильные и профессиональные силовые структуры, но крайне слабая и неэффективная политическая система.

- Да, и пятые выборы за два года только это подтверждают. Это свидетельствует о двух вещах: о расколе в обществе и о том, что у нас нет сильного лидера, который понимает, куда ведет страну.

. Я свое остслужил. Теперь очередь нового поколения.