Что стало с «проеврейскими» левыми?
Материал любезно предоставлен Tablet
Среди наблюдающих за современной общественно‑политической сценой в США распространено убеждение, будто сейчас многим американцам политика заменяет религию. Так, Шади Хамид , отмечая сакрализацию политики, утверждал, что «воук левых взглядов берут такие понятия религии, как первородный грех, покаяние, ритуал, отлучение, и используют их в светских целях… [тогда как] правые, приверженцы трампоцентричного этнонационализма, по‑прежнему рядятся в одежды организованной религии, но в результате это движение зачастую походит на встречу адептов религиозного пробуждения, только без проповеди христианства». Некоторые утверждают, что в сфере политики это привело к высокому уровню идеологизированности, социальному разделению и демонизации, некогда свойственным религиозным фанатикам. И это усиление страстей и вовлеченности как в политику, так и в религию — важное измерение общественного «разделения» и поляризации: все больше и больше американцев занимают в равной степени левые или правые позиции как в политике, так и в религии.
Помимо этого, изменились и отношения политики и религии. Примерно до последней трети ХХ века адепты одних религиозных деноминаций тяготели к республиканцам, а других к демократам. Но обе партии (и, соответственно, их политические лагери) притягивали тех, кто всерьез относился к религии. В последние десятилетия эта закономерность изменилась: появился «религиозный разрыв» . Уже в 1980‑х многие обитатели Библейского пояса и те, кто был связан с движением евангелистов, прежде достаточно равнодушно относившиеся к политическим вопросам, увлеклись политикой: чаще всего они поддерживали республиканцев и разделяли консервативные политические взгляды. Недавние исследования свидетельствуют, что отчасти в ответ на это менее религиозные стали тяготеть к левой части политического спектра.
Если коротко, то в политических симпатиях огромного количества американцев совершилась своего рода революция: степень религиозности, причастность к той или иной конфессии, частота посещения богослужений и прочие выражения и уровень религиозности соотносятся с тем, как большинство американцев голосует на выборах и политически самоопределяется в опросах. Говоря упрощенно, люди «религиозные» — неважно, в какой мере, — в политическом плане примыкают к республиканцам и консервативны в своих убеждениях. Их противоположность — люди «нерелигиозные», светские, — зачастую симпатизируют демократам и держатся либеральных взглядов. Возьмем, к примеру, одно из многих исследований — изучение религиозного ландшафта, проведенное исследовательским центром Pew: оно обнаруживает многочисленные связи между степенью религиозности и политической идеологией (консервативная — умеренная — либеральная). В целом консерваторы намного чаще либералов верят в Бога, считают религию важной, каждую неделю посещают богослужения, ежедневно молятся, убеждены, что религия — проводник нравственности, читают Писание, верят в рай и ад. Как ни крути, сейчас среди консерваторов больше людей религиозных, а среди либералов светских; приверженцы умеренных политических взглядов где‑то посередине.
Эта зарождающаяся политическая действительность послужила поводом для дебатов о причине и следствии: американцы изменили политические взгляды из‑за религиозных воззрений или же политические пристрастия определили отношение американцев к религии? Долгое время считалось, что верно первое: религию называли побудительным мотивом политических пристрастий. Но в последнее время это утверждение подвергают сомнению.
Все чаще встречаются свидетельства того, что социальные связи — круг общения — вкупе с политическими взглядами, свойственными этому кругу, влияют на отношение большинства американцев к религии. Взять, к примеру, одну‑единственную часть недавнего исследования центра Pew, которая тем не менее позволяет судить об общей картине: белые американцы, симпатизировавшие Трампу и не принадлежавшие к евангельским христианам в 2016 году, к 2020 году причислили бы себя к «вернувшимся к Богу» или евангельским протестантам с большей вероятностью, чем белые американцы, не одобряющие Трампа. Это доказывают и сокращение числа прихожан, и меньшая численность тех, кто посещает богослужения, и то, что люди реже относят себя к той или иной конфессии — в результате различных факторов, причем у левых это выражено заметнее, чем у правых: за последние 10 лет, как показывает другое исследование, «сокращение числа приверженцев организованных религий среди демократов значительно больше (–17 пунктов), чем среди республиканцев (–7 пунктов)».
Учитывая такие колоссальные сдвиги в обществе в целом, можно ли сказать, что и среди американских евреев изменилось соотношение политических воззрений с религиозной и этнической принадлежностью? Ответ на этот вопрос осложняет запутанная взаимосвязь между еврейской идентичностью, религиозной принадлежностью и этнической солидарностью. В конце концов, быть евреем — значит, отождествлять себя не только с определенной религиозной традицией, но и с народом, историей, культурой, ценностями, а с 1948 года и с еврейским Государством Израиль. Политическая принадлежность может влиять на еврейскую религиозность, еврейскую общность, преданность Израилю или на все три пункта. Таким образом, типичные политические разделения, наблюдающиеся в американском обществе в целом, не обязательно соотносятся с многочисленными разновидностями еврейских убеждений.
С целью проверки этих взаимоотношений мы изучили данные опроса из последнего государственного исследования американских евреев, проведенного центром Pew: оно называется «Американские евреи в 2020 году». Респондентов попросили причислить себя к той или иной части политического спектра — от крайне консервативного до крайне либерального. (В опросе Pew приведены пять идеологических вариантов, но мы для ясности объединили их в три пункта.) И оказалось, что известные нам признаки распределения по группам, свойственные американской политике в целом, характерны и для многих евреев. Евреи‑либералы и консерваторы разделились на два лагеря со свойственными только им представлениями, поведением, наборами взглядов и поступков: все это отражает и напоминает такое же общественно‑политическое явление в обществе в целом, и подобное развитие повлечет за собой серьезные последствия для американских евреев.
Рассмотрим взаимосвязь между политической идеологией и религиозными убеждениями евреев. В соответствии с более глобальными тенденциями в американском обществе — вот так одно за другим — евреи‑консерваторы как группа стали намного религиознее евреев‑либералов. Так, евреи‑консерваторы в три раза чаще либералов отмечают, что религия исключительно важна для них (41% против 12%), те, кто держится умеренных взглядов, — посередине (23%). Этот же «политический градиент» — высокий процент консерваторов, средний центристов и низкий среди либералов — повторяется при рассмотрении некоторых других важных характеристик религиозности. Среди консерваторов почти в два раза больше тех, кто посещает синагогу, чем среди либералов (45% против 25%). В три с лишним раза больше тех, кто ежемесячно посещает богослужения (42% против 13%). Консерваторы с большей вероятностью, чем либералы, «отмечают шабат как значимое событие» (53% против 33%).
Политические убеждения также соотносятся с тем, как евреи расценивают роль веры в современном обществе. В опросе о семейной жизни американцев, проведенном в 2022 году, обозначился существенный разрыв, когда евреев спросили, согласны ли они с тем, что религия, скорее, создает, а не решает общественные проблемы. Целых 69% евреев‑либералов уверены, что от религии больше вреда, чем пользы: сравните с 15% евреев‑консерваторов и 54% центристов. В том же исследовании наметились серьезные отличия, когда респондентов спросили, способна ли религия прививать правильные ценности. Лишь треть евреев‑либералов (34%) убеждена, что «детей нужно растить в вере, чтобы они научились добру». Так же считают 59% центристов и 85% консерваторов: разница в цифрах существенная. Еще респонденты отвечали на вопрос, следует ли человеку для понимания нынешней жизни освободиться от старых традиций и верований. Большинство евреев‑либералов (68%) высказались за отказ от традиции в пользу современности; с ними согласны меньше трети консерваторов (37%) и 46% центристов (эти снова посередине).
Обращаясь к прочим аспектам еврейства, мы будем использовать понятие «народ» для обозначения ответственности, которую евреи чувствуют друг за друга, или этнической солидарности, ощущения семейной связи или другой формы коллективной идентичности и взаимопомощи перед лицом враждебности, с которой евреям приходится сталкиваться повсеместно. Эта верность взаимной ответственности даже больше, чем религия, служила тем связующим средством, которое объединяет евреев: такой вывод можно сделать из того факта, что в два раза больше евреев отмечают: еврейство для них важнее, чем религия (42% против 21%).
На вопрос, важно ли для них, что они евреи, ответили утвердительно большинство консерваторов; среди центристов таковых меньшинство, а среди либералов и того меньше (59%, 42%, 36%). В других аспектах еврейских «народных» связей мы видим еще более наглядные модели. Тех, чьи близкие друзья по преимуществу тоже евреи, среди консерваторов в два с лишним раза больше, чем среди либералов (48% против 20%). Тех, кто считает еврейскую общину существенной для своего еврейства, среди консерваторов почти в два раза больше, чем среди либералов (49% против 26%). Для куда большего числа консерваторов по сравнению с либералами (67% против 41%) принадлежность к еврейскому народу имеет высокую ценность; в том, что касается обязанности в трудную минуту помогать другим евреям, разрыв между правыми и левыми еще разительнее — 50% против 20%. В соответствии с этими тенденциями консерваторы активнее либералов поддерживают личные связи. Они охотнее либералов жертвуют на еврейскую благотворительность (64% опрошенных сообщили, что делали это в прошлом году, по сравнению с 41% либералов). Также консерваторы больше следят за еврейскими новостями (62% против 35%).
Учитывая, как по‑разному эти политические фракции влияют на евреев, неудивительно, что консерваторы намного больше либералов преданы Израилю. Они в два раза чаще либералов считают, что сочувствие Израилю — неотъемлемая часть еврейства (67% против 33%). И разница эта еще значительнее при ответе на вопрос о том, насколько сильно опрашиваемые чувствуют свою связь с Израилем (в том, что связь эта очень сильна, признались 45% консерваторов и лишь 14% либералов). Еще существеннее разрыв — четыре с лишним против одного — между консерваторами и либералами в вопросе, считают ли они, что у них много общего с израильскими евреями (44% против 10%). Различия между консерваторами и либералами значительны не только в вопросах об отношении к Израилю и израильским евреям, но и в вопросах политики. Почти никто из консерваторов — и, кстати, центристов — не считает, что США чрезмерно поддерживают Израиль (6% и 8% соответственно). А вот среди либералов таких в шесть раз больше (40% считают, что США чрезмерно поддерживают Израиль).
И подобное размежевание прослеживается даже когда приверженцы разных политических идеологий размышляют о еврейском будущем собственной семьи. На вопрос, каким они видят будущее своих потомков, евреи‑консерваторы в два с лишним раза чаще либералов отвечают: им важно, чтобы их нынешние или будущие внуки считали себя евреями (59% против 25%), и в четыре раза чаще либералов: им важно, чтобы их потомки тоже не вступали в смешанные браки (46% против 12%).
Безусловно, эти явные тенденции объясняются не только идеологией. Играют роль и семейные обстоятельства. Родственников‑евреев намного больше у консерваторов, чем у либералов. У большинства консерваторов и мать, и отец евреи (75% против 65%). В отношении смешанных браков разрыв еще шире: лишь 25% евреев‑консерваторов состоят в браке с людьми другой национальности, тогда как среди либералов таковых 52%. И детей у евреев‑консерваторов почти в три раза больше, чем у либералов, — впрочем, этот пункт связан с предыдущими.
Словом, между евреями‑консерваторами и евреями‑либералами (а уж тем более теми, кто определяет себя как людей «крайне либеральных» взглядов) разверзлась пропасть по целому ряду вопросов, касающихся отношения к еврейству. Возникает вопрос: почему так много евреев‑либералов, безразличных к иудаизму и еврейской солидарности?
Мы задаемся этим вопросом не для того, чтобы очернить либералов — они‑де потеряны для еврейского народа — или похвалить консерваторов за то, что они берегут традиции. Во‑первых, значительное число либералов по‑прежнему преданы иудаизму и общееврейской жизни. Во‑вторых, добрая половина американских евреев причисляет себя к либералам, а среди молодежи этот процент и того выше. И сбрасывать их со счетов неверно. Однако и игнорировать ширящуюся пропасть, о которой мы писали выше, нецелесообразно. Для тех, кого заботит витальность еврейской религиозной и общинной жизни, пропасть между сторонниками левых и правых наиболее значима в том, что можно обозначить как великий отказ американских евреев от какой‑либо идентификации и причастности. И этот отказ в либеральной части спектра куда более выражен, нежели в консервативной, оттого мы и уделяем больше внимания первой.
По сути, разрыв между либералами и консерваторами, о котором мы говорим, наметился как минимум в конце 1980‑х, если не раньше, и с тех пор неуклонно растет. Опрос евреев в 1990 году и исследование центра Pew «Американские евреи в 2020 году» демонстрируют одну и ту же модель касательно разницы в отношении евреев к чему бы то ни было (как и исследование центра Pew 2013 года). По данным этих трех опросов, консерваторы количественно превосходят либералов почти во всем, что касается религиозной и общинной жизни евреев. Если взять девять аспектов, встречающихся в опросах 1990, 2013 и 2020 годов, мы обнаружим, что степень участия в еврейской жизни среди консерваторов остается неизменной — около 60%. А вот у либералов она резко снизилась за последние 30 лет — с 44% до 40%, затем до 36% в 2020 году. Приведем лишь несколько примеров того, насколько уменьшилось участие либералов в еврейской жизни: так, в 1990 году в Йом Кипур постились 50% либералов, а в 2020‑м — уже 41%. Если раньше на помощь евреям жертвовали средства 52% либералов, то теперь только 41%. В 1990 году по преимуществу близкие друзья‑евреи были почти у трети либералов (31%), тогда как в 2020‑м — только у одной пятой. Иными словами, разрыв между консерваторами и либералами увеличился, и не потому что консерваторы стали активнее участвовать в еврейской жизни (они не изменились), а потому что за эти годы участие в ней либералов существенно сократилось.
В соответствии с этой долговременной тенденцией, в 2020 году огромное значение имеет возраст опрашиваемых. 50% либералов старше 65 лет заявляют, что им важна принадлежность к еврейскому народу. Среди людей моложе это число ниже: в возрастной группе 18–29 лет — всего 27%. Такое же снижение, в зависимости от возраста, наблюдается среди либералов и в других аспектах, в том числе еврейской благотворительности (57% против 21%), близкой дружбе по преимуществу с евреями (36% против 12%), преданности Израилю (19% против 10%) и веры в то, что еврейство много значит в их жизни (42% против 26%). Либералы старшего поколения куда больше вовлечены в еврейскую жизнь, чем их младшие идеологические союзники: это подтверждает наш вывод; современные либералы намного меньше участвуют в еврейской жизни, чем это было 30 лет назад.
Однако данных, которыми мы располагаем в настоящий момент, недостаточно, чтобы определить причину и следствие. Мы не знаем, что было раньше: то ли либералы отдалились от иудаизма и еврейства, то ли отдалившиеся от еврейства перешли в либеральный лагерь. Однако мы знаем, что в настоящее время либералы реже консерваторов отождествляют себя с еврейской религиозной и общинной жизнью и что этот процесс идет вот уже 30 лет. Пропасть расширилась не из‑за недавних событий, будь то президентство Трампа или растущее недовольство демократов и либералов политикой Израиля. Скорее, тут сыграли роль прочие факторы, несомненно, схожие с аналогичными процессами в американском обществе в целом.
Дабы пролить свет на эти процессы, обратимся к более общим тенденциям и к тому факту, что, так же, как американцы «размежевались» и разделились на противоположные лагери, так и консерваторы все активнее участвуют в религиозной и общинной жизни, а либералы — наоборот (многие из отошедших от религиозных организаций объявили себя агностиками или атеистами). В недавнем опросе (от 2021 года) центр Pew выяснил: три четверти (73%) республиканцев верят, что религиозные организации полезны для общества, тогда как среди демократов таких лишь 49%. Судя по данным начиная с 2010 года, можно сделать вывод, что республиканцы неизменно одобрительно относятся к религиозным организациям, тогда как причисляющие себя к демократам с каждым годом относятся к этим организациям все хуже и хуже. При этом исследовательский центр Pew выяснил: процент либералов, считающих, что церкви и религиозные организации положительно влияют на общество, сократился почти с половины в 2010 году (49%) до трети в 2019‑м (33%).
Эти данные существенно отличаются от положения дел в середине XX века: тогда в Америке было немало религиозных либералов и либеральных теологов, будь то Рейнгольд Нибур , Мартин Лютер Кинг, Уильям Слоун Коффин или Абрам Иешуа Хешель , и это лишь немногие наглядные примеры того, что либерализм подчас сочетается с религиозностью. Либеральные церкви существуют до сих пор, а некоторые и благоденствуют, однако многие прихожане предпочитают идеологическое единообразие. В настоящее время едва ли наберется горстка либералов — глав государств, для кого религия занимает важное место в жизни. Исключение — сенатор от штата Джорджия Рафаэль Уорнок; и президент Байден, и спикер палаты представителей конгресса США Нэнси Пелоси католики, принимают причастие, однако не так открыто демонстрируют религиозность, как руководители прошлых лет. Таким образом, в более широком контексте американские евреи‑либералы сталкиваются с тем, что их идеологическое окружение относится к религии, мягко говоря, без особого тепла, а соотносить себя с какой‑либо белой этнической группой считает анахронизмом, если не разновидностью идеологии превосходства белой расы. Неудивительно, что многие евреи‑либералы дистанцируются от еврейской религиозности и общинных нужд.
За рамками этого контекста мы можем задаться вопросом, действительно ли некоторые аспекты мировоззрения современных либералов ослабляют верность обязательствам перед собратьями‑евреями. Мы насчитали четыре таких аспекта: либералам, в частности евреям‑либералам, они свойственны в большей степени, нежели консерваторам.
1. Приоритет независимой личности и ее желаний. Как объяснили почти 40 лет назад Роберт Белла с коллегами, американцы давно привыкли поддерживать равновесие между ярко выраженным индивидуализмом и обязательствами перед обществом. За два‑три десятилетия последнее уменьшилось, первое же укрепилось. В наше время, куда ни глянь, мы сталкиваемся с утверждением автономии личности и требованиями учитывать «правду» каждого. Что касается евреев, то еще 20 лет назад Стивен М. Коэн и Арнольд Эйзен в книге «Еврей изнутри: личность, семья и община в Америке» (The Jew Within: Self, Family, and Community in America) описали, каким образом «суверенная личность» влияет на то, как умеренно вовлеченные в общинную жизнь евреи проявляют свое еврейство. С тех пор все больше людей требуют, чтобы еврейская институциональная жизнь изменилась, дабы отвечать их потребностям, иначе они уйдут из общины. Еврейские институции открыто осуждают за недостаточную гибкость и неспособность удовлетворить разнообразные, а порой и противоречивые желания многих независимых личностей, которые стремятся непременно настоять на своем. При всем уважении к «Еврею изнутри», для многих большая часть еврейской жизни стала частной и замыкается в пределах образа мыслей, домов и семей. Кажется, либералы намного более консерваторов склонны к ничем не ограничиваемой автономии.
2. Победа образа жизни «сделай сам». Продолжение радикальной автономии, еврейство в духе «сделай сам» принимает и отвергает, смешивает и противостоит. Евреев поощряют самостоятельно определять понятие еврейства и довольствоваться тем, что они считают важным. Еврейские традиции, унаследованные от предков, объявлены устаревшими. Иудаизм не только не рассматривают как набор обязательств и заповедей: теперь он считается бесконечно гибким. Такой подход годится для либералов, но совершенно не устраивает консерваторов: те по‑прежнему уважают традицию, закон и институциональные нормы. В целом консерваторы в большей степени, нежели либералы, придерживаются того взгляда, что нельзя выбирать из веры и убеждений лишь те, что по вкусу, и следовать им только если это удобно или важно для человека.
3. Подъем политики идентичности. В либеральной культуре ценятся групповые самоидентификации, основанные на том, что можно назвать «положением жертвы». Сексуальная ориентация, самоидентификация меньшинств, гендер, ограниченные возможности считаются законным основанием для социальной идентичности и для того, чтобы требовать уважения, если не привилегий. А вот групповые идентичности, основанные на культурах предков, например принадлежность к евреям или одной из белых европейских национальностей, оцениваются иначе. Согласно представлениям современных либералов, основная цель групповой самоидентификации — отмена виктимизации и обеспечение привилегий для тех, кого некогда ущемляли в правах. Сохранение религиозных общин, этнической солидарности и непрерывной общности евреев, напротив, важны для консерваторов, но не для либералов. Неудивительно, что Израилю, еврейскому государству, которое некогда превозносили демократы и социалисты, ныне куда больше симпатизируют республиканцы.
4. Приоритет универсализма над партикуляризмом . Без религий, государств и частной собственности мир кажется лучше: вспомним хотя бы известную песню Джона Леннона. Среди американских евреев подобные умонастроения во многом поддерживают рассуждения об исправлении мира (тикун олам). Для все большего числа американских евреев, особенно тех, кто придерживается левых взглядов как в политическом, так и в культурном отношении, общественная активность играет ведущую роль в осмыслении себя как евреев. Согласно исследованию центра Pew от 2020 года, почти две трети либералов считают стремление к социальной справедливости неотъемлемым свойством еврейства; принадлежность к еврейской общине считает столь же важной лишь четверть либералов, и только треть заявила, что считает необходимым для себя как евреев поддерживать Государство Израиль. (Консерваторы поставили принадлежность к еврейской общине и сочувствие Израилю выше социальной справедливости.) Разница приоритетов несомненна, однако мы хотим подчеркнуть, что ныне многие члены еврейской общины, особенно из числа рядовых ее представителей, считают тикун олам самой важной заповедью иудаизма. Эту же точку зрения разделяют и некоторые раввины, и они насаждают подобные взгляды, да так, что фактически забывают о прочих еврейских ценностях — о помощи соплеменникам, соблюдении обрядов иудаизма, поддержке общееврейских организаций. Для значительной части либеральных евреев светские и мировые проблемы важнее еврейских нужд.
В отходе от еврейской жизни некоторых левых нет ничего нового и особо удивительного. Не первый раз за свою долгую историю евреи, считающие себя крайне левыми, отвергают религию и не считают, что несут ответственность за еврейский народ. Но множество американских евреев, причисляющих себя к либералам, думали иначе. Они не видели противоречия между обязанностью помогать собратьям‑евреям и в то же время оказывать поддержку внеконфессиональным начинаниям. Не считали они свою религию и источником человеческих ошибок. Евреи‑либералы ХХ века зачастую возглавляли еврейские благотворительные объединения, оборонные организации, агентства социальной помощи, еврейские образовательные и религиозные учреждения. В 1960‑х годах евреи послевоенного поколения, стремясь внести вклад в жизнь американских евреев, участвовали в движении за мир, за гражданские права, в профсоюзах, — даже если выходили на демонстрации в поддержку советских евреев и атакуемого со всех сторон Государства Израиль. Если в наше время евреи‑прогрессисты зачастую высмеивают попытки обеспечить «непрерывность еврейской традиции», юные активисты начала 1970‑х критиковали еврейские организации за то, что они слишком мало вкладывают в еврейское образование и слишком много в учреждения здравоохранения, в которых уже обслуживают не только евреев. И в те годы евреи левых взглядов тоже образовывали товарищества — хавурот , обращались к неохасидизму, составляли значительные алии в Израиль, занимались еврейским феминизмом, выходили на массовые демонстрации в поддержку различных еврейских мероприятий. Несомненно, кое‑кто из современных левых разделяет их взгляды. Но приведенные нами сведения указывают на равнодушие многих современных евреев‑либералов, особенно из числа молодежи, к большинству форм еврейского партикуляризма, религиозной жизни и отождествлению себя с Израилем как еврейским государством.
Способно ли такое положение дел измениться в сторону большего вовлечения либералов в еврейскую жизнь? Возможно, американское общество, в том числе и либералы, вновь осознает важность приверженности религии и станет больше дорожить своим культурным наследием. Возможно, маятник качнется обратно: американцы станут больше ценить общность, совместную работу и взаимопомощь. Подобно тому, как тенденции в обществе в целом некогда подвигли евреев‑либералов отстраниться от религиозных и общинных нужд, так и перемена взглядов в обществе в целом может сделать более привлекательным еврейский партикуляризм. И растущие антисемитские настроения вполне способны ускорить эти перемены.
Возможно, в американском еврейском сообществе произойдет перераспределение приоритетов. И нам кажется, что реформа неизбежно будет исходить из лагеря либералов. Отрезвленные открытиями наподобие тех, о которых мы пишем, либеральные лидеры, быть может, возьмут на себя смелость дать отпор идеям и мнениям вожаков общественных настроений, приуменьшающих важность участия в еврейской религиозной и общинной деятельности. По всей вероятности, лишь у уважаемых и заслуживающих доверия либералов, преданных еврейской жизни, а таковых десятки тысяч, есть вполне основательная возможность сократить разрыв в том, что касается преданности еврейской общине, о котором мы написали. Чтобы убедить своих идеологических союзников: либерализм совместим с активным участием в еврейской религиозной и общинной жизни, и опровергнуть те аспекты левого уклона, что вредят еврейской жизни, их позиция наиболее выгодная.
Оригинальная публикация: Whatever Happened to the ‘Pro-Jewish’ Left?
Комментариев нет:
Отправить комментарий