Леонид Сапожников
«Сохранить рассудок после двадцати лет пребывания на российском
престоле может либо ангел, либо гений».
Наверное, вы подумали, что речь о спятившем подполковнике КГБ,
грозящем миру из глубокого подземелья ядерным оружием. Но это написал
183 года назад о Николае I французский путешественник и писатель
маркиз де Кюстин. Читая его книгу «Россия в 1839 году», то и дело
теряешь ориентацию во времени: кажется, что выводы и наблюдения автора
сделаны в наши дни. Привожу только малую их часть. Судите сами:
«Российская империя – это лагерная дисциплина вместо
государственного устройства, это осадное положение, возведённое в ранг
нормального состояния общества.»
«Империя эта при всей необъятности – не что иное, как тюрьма, ключ от
которой в руках у императора; такое государство живо только победами и
завоеваниями, а в мирное время ничто не может сравниться со
злосчастьем его подданных.»
«В сердце русского народа кипит сильная, необузданная страсть к завоеваниям.»
«Народ, мечтающий о мировом господстве, и заискивающий перед нами в
ожидании, пока он сможет нас завоевать…»
«Россия видит в Европе свою добычу, которая рано или поздно ей
достанется вследствие наших раздоров; она разжигает у нас анархию,
надеясь воспользоваться разложением, которому сама же способствовала,
так как оно отвечает её замыслам.»
«Русские смогут на какой-то миг одолеть всех с помощью меча,
но никогда с помощью мысли; а народ, которому нечего передать другим
народам, тем, кого он хочет покорить, недолго будет оставаться
сильнейшим.»
«Подлинное могущество не нуждается в хитростях. Отчего же вы хитрите
без устали?.. Сколько уловок, сколько неловких обманов приходится вам
пускать в ход, чтобы утаить хотя бы часть ваших целей и оставить за
собою незаконно присвоенную роль! Вы намерены вершить судьбами
Европы?! Мыслимое ли это дело? Ещё недавно вы были ордой, скованной
страхом, ещё недавно повиновались приказам дикарей, – а нынче вы
вознамерились отстаивать цивилизацию от народов сверхцивилизованных!»
«Русские гораздо более озабочены тем, чтобы заставить нас поверить в
свою цивилизованность, нежели тем, чтобы стать цивилизованными на
самом деле.»
«Дух беззакония спускается вниз по общественной лестнице и до
самых основ пронизывает это несчастное общество… Из такого произвола
рождается то, что здесь называют общественным порядком, то есть
мрачный застой, пугающий покой, близкий к покою могильному; русские
гордятся тем, что в их стране тишь да гладь.»
«В России единственный дозволенный шум суть крики восхищения.»
«В России разговор равен заговору, мысль равна бунту.»
«Покорство у русских – добродетель врождённая и вынужденная.»
«История составляет в России часть казённого имущества, это
моральная собственность венценосца; её хранят в дворцовых подвалах
вместе с сокровищами императорской династии и народу из неё показывают
только то, что сочтут нужным. Память о том, что делалось вчера –
достояние императора; по своему благоусмотрению исправляет он летописи
страны, каждый день выдавая народу лишь ту историческую правду,
которая согласна с мнимостями текущего дня.»
«Мало того, что русский деспотизм ни во что не ставит ни идеи,
ни чувства, он ещё и перекраивает факты, борется против очевидности и
побеждает в этой борьбе!»
«Лгать в этой стране означает охранять общество, сказать же
правду значит совершить государственный переворот.»
«Русское православное духовенство всегда являло и будет являть
собою своего рода ополченцев, лишь мундиром своим отличных от светских
войск императора. Подчинённые императору попы и их епископы составляют
особый полк клириков – только и всего.»
«Одному Господу – да ещё русским – известно, велико ли удовольствие
присутствовать на параде! В России любовь к смотрам не знает границ.»
«Их армия, блистающая на парадах отменной дисциплиной и
выправкой, состоит, за исключением нескольких избранных частей, из
людей, которых публике предъявляют в красивой форме, а за стенами
казарм содержат в грязи. Цвет лица измождённых солдат выдаёт их
страдания и голод – ибо поставщики обворовывают этих несчастных, а те
получают слишком скудное жалованье, чтобы, тратя его частично на
лучшую пищу, удовлетворять свои потребности.»
«Воровство укоренилось в их нравах, а потому воры живут с совершенно
чистою совестью, и физиономия их до конца дней выражает безмятежный
покой. На память мне то и дело приходит поговорка, непрестанно
звучащая у них в устах: «И Христос бы крал, кабы за руки не прибили».
«Всякий губернатор знает, что ему, как и большинству его собратьев,
грозит провести остаток своих дней в Сибири. Если, однако, за время
своего губернаторства он исхитрится наворовать довольно, чтобы в
нужный момент защитить себя в суде, то он выпутается; если же (случай
невозможный) он остался бы честен и беден, то пропал бы. Замечание это
не моё, мне доводилось слышать его от нескольких русских, которых я
считаю достойными доверия, но воздержусь называть их имена.»
«В России разговор равен заговору, мысль равна бунту.»
«Кто скажет мне, до чего может дойти общество, в основании которого не
заложено человеческое достоинство? Я не устаю повторять: чтобы вывести
здешний народ из ничтожества, требуется всё уничтожить и пересоздать
заново.»
«Когда над Россией взойдёт солнце гласности, весь мир
содрогнётся от высвеченных им несправедливостей – не только старинных,
но и творимых каждодневно и поныне.»
«Если народ живёт в оковах, значит, он достоин такой участи;
тиранию создают сами нации.»
Продолжать подобные цитаты можно долго. Эта книга в четырёх
томах отвечает на множество вопросов в адрес нынешней России.
Почему миллионы её граждан верят запредельно лживой пропаганде? «Для
русских слова важнее реальности», объясняет де Кюстин.
Почему так называемая элита страны трепещет перед плюгавым диктатором
и превозносит его? «Обо всех русских, какое бы положение они ни
занимали, можно сказать, что они упиваются своим рабством».
Почему большинство россиян приветствуют агрессивные действия и планы
нового фюрера? «Коленопреклонённый раб грезит о мировом господстве,
надеясь смыть с себя позорное клеймо отказа от всякой общественной и
личной вольности».
Лучше не скажешь…
А.К. Сам, читая маркиза, каждый раз думал: какой это ужас - предопределенность судеб.
Комментариев нет:
Отправить комментарий