Интервью Владимира Зеленского Би-би-си: «Русский мир - это война». Всегда везде и со всеми
Президент Украины Владимир Зеленский в интервью Би-би-си назвал войну России против его страны геноцидом.
Зеленский сказал, что битва за Донбасс будет тяжелой, и Украина сдаваться не собирается.
Полный текст разговора Зеленского с корреспондентом Би-би-си Клайвом Майри в Киеве в четверг:
Во-первых, спасибо господин президент, что согласились поговорить с Би-би-си. Российское министерство обороны признало, что их флагманский корабль, крейсер, был поражен в Черном море, и поврежден в результате взрыва. Что вы об этом думаете? Это удар по важному российскому объекту ее военной кампании.
Я думаю только о том, что происходит с нашими войсками, меня волнует, что происходит с нашей армией и с нашими вооруженными силами Украины, потому что они защищают нашу страну.
То, что происходит в армии Российской Федерации, которая напала на нас, которая является оккупантом, которая блокирует, к слову, Черное море, мне, честно говоря, все равно. Если она уменьшится, то это неплохо.
Но были и нападения в самой России, включая нефтебазу в Белгороде, и Россия ясно дала понять, что если будут другие нападения на ее территории, то она сделает мишенью Киев, столицу Украины. Насколько серьезно вы воспринимаете эту угрозу?
Мы серьезно относимся ко всем угрозам, потому что эти угрозы связаны с тем, что могут погибнуть наши люди. Мы не боимся ни одной из угроз Российской Федерации при этом. Мы должны отвечать на все угрожающие нам шаги Российской Федерации.
Они много раз оккупировали наши территории, начиная с 2014 года. Они оккупировали Крым, и везде они говорят, что это их территория. И еще они говорят, что если что-то будет против нашей территории, например, Крыма, то мы будем отвечать ракетными ударами.
И у меня очень много вопросов.
Когда начались ракетные удары с территории Беларуси российских войск 24 февраля, что это было? Что они защищали? Я не совсем понимаю. Мне кажется, что они очень часто путаются в своих показаниях.
Точно так же, как и оккупированный Донецк. Они сами устраивали теракты со взрывами в Донецке, а потом обвиняли нас, говорили, что мы сделали это, хотя у нас туда не было никакого доступа. Как и сейчас - у нас нет доступа в некоторые наши города на юге Украины: Мелитополь, Бердянск, Мариуполь, весь блок в направлении Запорожья, Мариуполя, то есть там оккупированные города. И там происходят взрывы, и людям, которые там находятся, нашим украинцам, они рассказывают, потому что отключено телевидение, нет мобильной связи, они рассказывают, что мы проводим бомбардировки Мариуполя.
Они постоянно устраивают информационные провокации. Российские солдаты - и у нас есть эти документы - приходят в центр города и говорят с людьми: "Вы видите эти взрывы, это украинские самолеты, это украинцы делают". Но это делают они, однако у людей нет связи, они не видят реальное положение дел. И это проблема.
Театр боевых действий перемещается на восток, Россия накапливает там силы. Насколько тяжелой будет битва там для украинской армии, битва за Восток?
Я думаю, что это самая тяжелая ситуация - битва за Донбасс. Там сосредоточена наша мощная группировка, ООС (Операция объединенных сил) - это центр, я считаю, сегодняшней эскалации, который будет влиять на ход этой войны.
И они стягивают туда свои войска отовсюду, начиная с северного направления, войска с киевского и черниговского направлений, все это, все, что у них осталось, стягивают туда. Также туда направляются войска отовсюду: из Сирии, из Владивостока, из многих разных мест Российской Федерации и так далее. Для того, чтобы сражаться за Донбасс, чтобы окружить группировку из 44 тысяч наших военнослужащих, для того, чтобы забрать весь Донбасс.
Они же не просто забирают территории, они по ходу просто разрушают все, людей насилуют, забирают все, что могут, мародерствуют.
Уничтожают нашу нацию - вот, что они делают. Это их желание.
Получаете ли вы необходимое оружие, чтобы воевать на востоке? Ведь это совсем иная военная кампания по сравнению с преимущественно уличной, которую мы видели здесь, на севере, вокруг Киева. Получаете ли вы необходимое вооружение от Запада?
Во-первых, мы получаем вооружение. Мы получаем его в ходе имеющегося процесса. Я считаю, что, к сожалению, он немного замедленный. Как мы говорили с вами в самом начале перед интервью, некоторые проблемы можно решать и по телефону, и в видеоформате. Не обязательно тратить годы или недели на решение проблем и на встречи с лидерами. То же самое и с вооружением.
Нам необходимо воевать сегодня. Оружие необходимо сегодня. И мы не можем ждать, пока та или иная страна нам это даст или продаст, по-разному бывает. За две, три недели, за месяц. Некоторые до сих пор еще не решили вопрос. Тем не менее, если мы говорим про Соединенные Штаты, Британию, некоторые европейские государства, они пытаются нам помочь и помогают.
Но все-таки нам необходимо быстрее и больше. Достаточно ли этого? Мы считаем, что нет.
Приоритет - получать быстрее, получать сейчас, потому что мы воюем сейчас. И как долго продлится война, зависит и от того, как быстро мы получим все это вооружение и оборудование.
Исходя из того, что вы сказали о мародерстве российских войск, о том, что они все разрушают, вас наверняка очень беспокоит положение гражданского населения на востоке, который оказался в центре войны.
Очень беспокоит. Потому что, например, если мы возьмем Волноваху, то там просто нет людей, их уничтожили. Тех, кто не уехал, - их уничтожили. Там нет домов. Там нет ничего живого.
Когда мы с вами шли по коридору, я вам рассказывал, что с самого начала у нас было повсюду темно, так там всегда темнота. У нас тут с вами появилась жизнь, появился свет. А там везде темнота. Там нет никакой жизни.
Беспокоит ли это меня? Очень беспокоит. Однако, к сожалению, враг уничтожает все, причем цинизм в том, что их философия - они пришли освободить людей от нацистов. А реально они освободили эти территории от жизни. Просто ее там больше нет. Освободили от людей. Там нет этих людей. Они все погибли. Они уничтожили всех.
Постоянно говорят, что они что-то защищают, защищают "русский мир". Этот "русский мир" - это открытая российская война, и миром там, извините, и не пахнет.
Такая же ситуация в Мариуполе? Это то, что, как вы опасаетесь, там произошло: все разрушено и много, очень много людей погибли?
95% всех зданий, 95% разрушено в Мариуполе! Это один из самых больших городов не только в Украине, но и в Европе. 500 тысяч жителей. 500 тысяч человек!
Сколько из них убито - никто не знает. Никто не знает, сколько людей осталось. Никто не знает.
Некоторые журналисты там побывали. Два парня из Associated Press. Они вернулись, и я с ними говорил. Они, они… это даже не шок. Это другое чувство, с другой планеты. Они - профессиональные журналисты, но ничего подобного они не видели. Они не понимают, как такое возможно.
И никто не знает, сколько людей погибло. В будущем мы, конечно, узнаем. Вы знаете, что они взяли с собой передвижные крематории. Вы знаете про это?
Это подтверждено, что у россиян есть мобильные крематории, чтобы они могли убивать, а потом сжигать там украинцев?
Да, так и есть. Они взяли эти крематории, очень много свидетелей этого. И они просто сжигают трупы людей, чтобы было минимум доказательств. Но все одно, вы видите - в Буче, Бородянке, Дмитровке - этого не будет достаточно, чтобы спрятать все это. Это невозможно, поэтому доказательства будут.
Точно так же и в Мариуполе, мы уже вывезли десятки, сотни тысяч людей, но мы понимаем, что в Мариуполе, возможно, погибли десятки тысяч людей, потому что, например, губернатор Донецкой области говорил, что, по его мнению, по его статистике, 20 тысяч человек могли погибнуть в Мариуполе.
И мы не знаем о жизни и судьбе людей, которые пошли в сторону оккупированной территории и потом были вывезены в сторону России. Кого-то они не пустили, кто-то смог спастись на своем транспорте. Они уезжали на машинах, мы им помогали добраться в сторону Запорожья.
Мы вывезли очень много людей, но также очень много людей попало на оккупированные территории и потом уже в Российскую Федерацию.
У нас есть информация, что речь идет о десятках тысяч людей. И также у нас есть информация, что среди этих десятков тысяч людей, они все куда-то исчезли. Мы знаем, что им меняли документы, некоторым давали российские паспорта. Их завозят в российскую глубинку. Кто-то попадает в лагеря, кто-то - в другие места.
Что с этими людьми - никто не знает. Никто. Ни Красный Крест, никто не дает нам эту информацию. Все информацию, которую мы получаем на уровне, что кто-то бежал, кто-то вышел на связь, у кого-то был телефон, кто-то передал информацию, кто-то кого-то видел.
Я могу понять наших людей, которые... Территории были оккупированы и в течение долгого времени у них не было еды, воды, ничего.
И им сказали: возьмите российский паспорт. И вы получите еду. И я могу понять, почему так делали. Там были матери с детьми. И это негуманно. И таких примеров множество. И они это делали нарочно. Это их политика.
Поэтому мы и говорим, что это не война, это геноцид. Вот поэтому мы так и говорим.
Геноцид?
Геноцид. Если вы не хотите перемен - не получите хлеба. Что это значит, как понять? Путин и его военные называют это операцией. Какая операция? Менять свою жизнь на кусок хлеба? Это - операция?
Поэтому мы до сих пор не знаем, сколько людей мы потеряли, сколько людей погибли.
Владимир Путин - военный преступник?
Я считаю, что все, кто отдавал соответствующие приказы - все руководство, все его окружение, все военные, которые это делали - они все преступники. Я так считаю. С самой верхушки.
Если вы так о нем думаете, как вы ведете переговоры? Как вы можете сидеть с ним за одним столом?
Как можно закончить войну? Много ли вариантов у президента воюющей страны закончить войну? Сражаться до последнего украинца, как кто-то в некоторых странах этого хочет?
Или сделать все возможное, чтобы не терять десятки тысяч, сотни тысяч, а может даже миллионы людей. Остановить Третью мировую войну. Сделать все, чтобы это закончилось как можно быстрее. Сделать все, чтобы Украина не была разрушена на 100%.
Как это можно сделать? Я думаю, ни у кого нет стопроцентного ответа, потому что в таком случае это уже было бы сделано.
Диалог - это один из вариантов. Все войны так заканчивались, или, по крайней мере, большинство из них. Это должно быть, все равно. Мы должны говорить о конкретных вещах, о прагматических вещах, хоть никто и не хочет, потому что много эмоций, никто не хочет просто общаться. Это мне не подарок, это не уикенд, это одна из возможностей.
Я буду пользоваться всеми возможностями, которые у меня будут, которые мне предоставит эта ситуация. И я не закрываю такую возможность [диалога]. Но Буча - это закрытие возможности диалога. Буча, Бородянка, Мариуполь - закрывают возможности диалога.
Проблема не во мне. Тут речь идет о России. У них не так много шансов будет говорить с нами.
На протяжении первых двух лет моего президентского срока я делал все, что мог, чтобы встречаться с ними. Проводить с ними переговоры. Чтобы остановить войну с ними, войну на востоке. Это была моя эмоциональная миссия, моя гуманитарная миссия, которую я очень хотел исполнить. И я нашел много способов, как это делать.
А сейчас способов не так много - чтобы продлить этот процесс. Не так много времени. Они должны думать об этом.
Да, они могут нас уничтожить, но они будут вынуждены за это отвечать. Они могут убить нас, и они сами будут гибнуть.
Я не понимаю зачем. Зачем они пришли сюда? Я знаю, что россияне - они не понимают. Простые люди не понимают. Сейчас, из-за телевидения, из-за информации, из-за пропаганды - они хотят воевать с нами. Я знаю это, и для меня это ужасно. Для истории их страны - это ужасно.
Но я не думаю об истории или культуре их страны - это их дело. Но это не только их дело, это и о них, и о нас, потому что мы - соседи.
Вот и все. И мы не можем переехать. У нас нет другой планеты или другой земли. Это наш дом. Я знаю, за что мы воюем.
Вы плакали?
Нет.
Вы оплакивали ваших погибших соотечественников? Вы посетили Бучу, вы видели тела погибших, что вы ощущали при этом? (кстати, Путин не посетил ни одного госпиталя с ранеными - ЭР)
Страшное чувство. Эта жестокость... У меня были все эмоции. Я должен признать, что это были плохие эмоции. Я ничего, кроме ненависти, не чувствовал после того, что я увидел в Буче. Кроме ненависти к российским военным.
Вы знаете, какие чувства бывают у людей? Вначале ты злишься, потом могут выступить слезы, потом человек понимает, что ничего не испытывает по отношению к тем, кто это сделал, а потом приходит ненависть. Так оно и есть.
Я задаюсь вопросом, сделали ли вы достаточно, чтобы подготовить свой народ ко всему этому. Вы сказали, что первые два года на посту президента пытались решить ситуацию на востоке Украины. Но перед самым началом войны, подготовили ли вы свой народ достаточно к тому, что произойдет позже? Были ли вы слишком спокойны? Не слишком ли сильно уверяли, что все будет в порядке?
Готовность к войне - это несколько моментов. Стабильная экономика, объединенная нация, то есть стабильность внутри государства, вооружение и отношения с партнерами, которые могут тебе помочь в тот или иной момент.
Это была масштабная операция, с нескольких сторон - дестабилизировать нашу страну изнутри. Для начала. И мы говорили с нашей страной, чтобы не было никакого шока. Нам нужно было готовиться. Нам нужны были деньги, нам нужно было оружие и так далее. И мы именно это и делали. Мы говорили. Мы непублично договаривались про те или иные поставки.
Я считаю, что для этого не нужно быть блогерами, делать селфи с автоматами или на танках. Нам нужно было готовиться. Мы готовились.
Но мы не дали возможности раскачать нашу экономическую ситуацию, раскачать наших людей. Чтобы люди продавали нашу национальную валюту, забирали валюту и выезжали из нашей страны - вот что хотела Россия, и не только Россия. И мы не дали этому возможности. Мы подошли к этому моменту так, как мы смогли подойти.
Но мы не ожидали полномасштабного вторжения в тот момент, когда оно произошло.
Мы понимали, что есть такой риск. Мы это понимали. И если быть совсем с вами совсем откровенным, о некоторых вещах мы договаривались с некоторыми странами еще в декабре. Мы договаривались о некоторых вещах в январе. И я хотел, чтобы мы все это получили раньше. Чтобы быть спокойными, если будет вторжение, о котором нас тогда так предупреждали. Если будет - то дайте нам все, чего нам не хватает. С этим было значительное затягивание времени.
Для ясности: вы делали так, чтобы вы получали увеличенные поставки оружия еще в январе и декабре? Потому что беспокоились по поводу возможной войны?
Да, так и есть. Чтобы вы понимали - мы знали, что Россия может напасть в любой момент, потому что война идет с 2014 года.
В то же время мы понимали, что как только внутри нашего государства будет дестабилизация, именно в этот момент они начнут наступательные действия. Потому что мы понимали, на кого они ставят. Какая у нас политическая среда. Как они говорят даже с бизнесом внутри нашего государства. У нас были доказательства, они были у разведки и Службы безопасности.
Мы понимали, что стабильность внутри государства, пока мы сможем ее поддерживать, даст нам возможность растянуть время, потянуть время. И этого времени нам и нашим партнерам хватит, чтобы предоставить нам то оружие, которого у нас, к сожалению, нет, если есть высокий риск. На случай полномасштабного вторжения.
Ведь сколько бы у нас не было оружия, речь шла об одной из самых многочисленных армий в мире. Подготовиться к такому вторжению одной стране сложно. И поэтому нам нужна помощь. И все это поддерживали, и все это понимали, именно в этом был контекст этого.
Именно поэтому мы хотели в НАТО. Именно поэтому мы стабилизировали ситуацию в Украине. Именно поэтому нам было необходимо сильное руководство моей команды. Именно поэтому мы боролись с некоторыми политическими группами внутри нашей страны, группами, на которые Россия тратила деньги. Мы начали эту войну еще раньше.
Я понимаю, о чем вы говорите. То есть вы хотели стабилизировать ситуацию на востоке, чтобы вступить в НАТО? Ведь страна, которая воюет, не может вступить в НАТО?
Я пытался сказать, что нельзя бросать такую страну, как Украина, воевать с одной из самых крупных армий мира. НАТО было бы одним из выходов из этой ситуации. Если мы не можем попасть в НАТО, и за нас не могут воевать и не можем воспользоваться пятой поправкой, то тогда нам нужны не люди, а технологии и такое вооружение, которое может получить страна НАТО. То есть нам нужна была альтернатива альянсу.
И тут я должен с вами не согласиться, потому что это очень удобная позиция для некоторых стран НАТО, потому что они и раньше не говорили, что это война, еще до этого вторжения. Они говорили, что это - конфликт. Конфликт на востоке нашей страны.
А когда заходила речь о том, принимать Украину в НАТО или не принимать, то все стали говорить: "Как же! Мы не можем принять, ведь на части территории этой страны идет война".
Теперь я хочу поговорить о международной ситуации, о помощи, которую Украину получила во время это войны. Прежде всего, 4,5 млн беженцев покинули страну из-за войны. Большинство отправилось в другие части Европы. Европа открыла двери для них, это политика открытых дверей. Великобритания приняла относительно немного беженцев по сравнению с другими странами. Делает ли Британия достаточно в оказании помощи людям, которые бегут из Украины и бегут от войны?
Всего 11 миллионов были вынуждены покинуть свои дома, и 4,5 млн выехали за границу, в другие страны. Но все же люди прежде всего едут поближе от Украины, откуда легче потом будет вернуться в Украину. Прежде всего это Польша, Румыния, Литва, кто-то поехал в Венгрию, небольшое количество - в Молдову.
В Британию украинцев уехало не очень много. И меня это не удивляет, это слишком далеко.
Была цифра - 93-95% людей, которые выехали из нашей страны из-за этой войны, хотят вернуться. 93% хотят в скором будущем вернуться. Понятно, что они хотят быть там, где легче найти работу, где дешевле, где-то неподалеку от границ родины.
Люди также выезжали в страны с большой украинской диаспорой. В Италию, в Португалию, даже в Канаду. Поехали в те страны, где есть диаспоры, которые поддерживают. Британия - страна недешевая. И это сложно для людей, особенно если они не планируют надолго там оседать.
Далее - безвизовый режим. Нужно понимать, что он существует [для украинцев] в Европе. Мы говорили с Борисом Джонсоном о том, чтобы отменить визы для украинцев, хотя бы для студентов, должны существовать подобные программы.
То есть вы хотели бы поменять визовый режим, который действует для украинцев, желающих попасть в Великобританию? Этот режим - это ошибка? Это проблема, которой не должно существовать? Вы это пытаетесь сказать?
Я считаю, что в данной ситуации должно быть ослабление визового режима, потому что есть статистика, о которой я сказал, что 93% людей хочет вернуться в Украину. А мир должен давать любые возможности [этим людям], так мне кажется. Потому что мы не говорим о мигрантах, которые просто хотят выехать и не хотят жить в Украине. Хотят уехать в другую страну и там жить, и там удержаться.
Мы говорим о зле, которое пришло на нашу землю, поэтому мир должен временно предоставить Украине все эти возможности. Это правильно. Просто иметь выбор.
На сегодняшний день более 2,5 млн в Польше. Много студентов, много детей. В Польше не хватает ресурсов, мест в школах для всех. [Другие страны] могут открыть двери на период войны.
Британия могла бы открыть двери для студентов. В чем тут проблема? Это умные люди. Это для нас проблема, а не для Британии.
Это для меня проблема, как для президента, потому что умные люди поступают в британские университеты, и есть вероятность, что они не вернутся. Это проблема для интеллектуального потенциала Украины. Это не проблема для других стран. Но… Джонсон… Он один из наиболее вовлеченных в этой ситуации. И он действительно хочет нам помочь. И он действительно хочет нас поддержать. И ему это удается. И у нас хорошие отношения с ним, с Британией. Мы видим, что люди нас поддерживают - на улицах, на площадях. Мы все это видели и очень благодарны.
Он хочет помочь. Поэтому он приехал в Киев. Он помог. Все правительство помогло нам. Оружием, стингерами. Но этого все равно мало, я буду говорить откровенно. И он знает об этом и хотел бы сделать больше.
Однажды я сказал президенту Байдену - прошу прощения, если я слишком честен и слишком прямолинеен с вами. Иногда. Но я на войне. И он сказал - я понимаю. Если бы я был на вашем месте, я поступал бы так же.
Европа дает по миллиарду долларов в день России за нефть и за газ. Вам и украинскому народу она предоставила военной помощи на миллиард долларов с момента начала войны. Как вы к этому относитесь?
Мы боремся с этим. Мы каждый день говорим об этом. Мы не террористы. Мы не можем кому-то угрожать. Мы можем угрожать только врагу, который пришел на нашу землю, что мы будем давать ему мощный отпор.
Мы максимально информируем наших партнеров о том, какие санкции работают, а какие - нет. Мы не понимаем, как можно зарабатывать на крови. К сожалению, некоторые государства это делают, европейские государства.
Я считаю, что вопрос нефти, который дает возможность России зарабатывать миллиард долларов ежедневно, вы правы. Я считаю, что это принципиальный вопрос, вопрос эмбарго нефти. Я думаю, что мы дожмем и тут вместе с нами, с нашим давлением, с нашими возможностями должны работать вместе Соединенные Штаты и Британия. И они это делают.
У нас есть вопросы к некоторым европейским государствам. Некоторые наши настоящие друзья и партнеры понимают, что сейчас другое время, сейчас не вопрос бизнеса и не вопрос денег, благодаря которым можно хорошо жить. Сейчас вопрос - просто жить, просто выживать. Я хочу, чтобы мы говорили и были откровенны.
Например, эмбарго на нефть - это сегодня, я считаю, один из ключевых моментов, один из ключевых вопросов, которые нам блокировали Германия и Венгрия среди европейских государств. И тут нам необходимо вместе разговаривать с этими государствами. Как это возможно, чтобы внутри ЕС было разное отношение к этому вопросу - относительно эмбарго на нефть.
У нас уже такое было, был такой разговор еще до того, как началось полномасштабное вторжение. У нас был разговор в ЕС относительно "Северного потока-2". Я говорил тогда канцлеру Меркель: "если бы вооружённые формирования стояли на границе с вами, с Германией, а так и будет, если начнется полномасштабное вторжение в Украину и после они пойдут дальше, пойдут в Польшу и после Польши они будут стоять на вашей границе. И скажите мне откровенно, если эти вооружённые формирования России будут стоять у вас на границе, вы также будете выходить к своему народу и говорить: "Это бизнес, это просто бизнес, это экономика, это к войне никакого отношения не имеет. Война - войной, мы там будем воевать, отстаивать свободу, демократию. Правой рукой мы будем стрелять, а левой рукой - зарабатывать деньги".
Два последних коротких вопроса. Я полагаю, что вы получаете разведданные США и стран Запада, данные военной разведки. Получаете ли вы западные разведданные во время вашей войны с Россией?
Наши разведки совместно работают.
Почему вы остались здесь, почему не уехали, когда началась война? Почему остались в Киеве?
Мне не все равно просто, что происходит в моей стране. Мне не все равно, что происходит с украинцами. Я один из них. Как я могу это бросить? Это невозможно просто, невозможно. У меня даже мысли не могло быть такой.
У меня не было бы даже мысли такой, если бы я не был президентом. Я был бы в Украине. Как я могу это все оставить? А сейчас, когда это для меня высокая ответственность, я не мог этого сделать. Это во-первых.
А во-вторых, это один из ключевых показателей, то, о чем мы с вами говорили. Это была большая операция. Я уверен, что это был бы один из шагов дестабилизации нашей страны. Это был бы точно раскол. И не было бы такой единой позиции вооруженных сил, президента и народа Украины.
Как вам удается сохранять надежду на будущее, сохранять надежду, учитывая все произошедшее?
Это не надежда, это уверенность.
Что вы победите?
Да, конечно.
Как пытались убить Зеленского
"План был достаточно простой и наглый: прежде всего уничтожение президента нашей страны. У них это стояло вопросом номер один, и было несколько попыток по этому вопросу. Более того, я могу сказать, что 22 февраля, приблизительно в 19:20 мы получили информацию, что в ближайшее время это может произойти".
"Потом было еще четыре попытки. Крайняя была 7 марта – тогда мы получили информацию от наших партнеров, разведок, что планируется такая операция".
"Стрельбы в первые дни было немало. Я не хочу называть число людей, которые положили в первые дни, ДРГ [диверсионно-разведывательные группы – ред], которые были на территории".
"Они тут были. Вы не думайте, что они шли неподготовленными. Была сеть, было отработано много моментов. Но я благодарен и охране президента и Управлению государственной охраны, которое держало и держит правительственный квартал, и всем нашим военным".
"Я понимаю, кого они готовили на эту должность. И это не Медведчук и не Янукович".
"Единственное, что я могу сказать, что это люди в погонах. В больших погонах".
В ответ на вопрос о том, украинцы ли это: "Россияне нами никогда править не могли, это невозможно. Это мое предположение, что это люди в больших погонах. И на должность премьер-министра, и на должность руководителя государства".
Власти России не комментировали утверждения о намерении физически устранить президента Зеленского.
Комментариев нет:
Отправить комментарий