Две недели ада
Репортаж из мариупольского подвала
2022 год, осажденный Мариуполь. Почти две недели под постоянными российскими обстрелами в крохотном подвале без света, тепла, газа, связи и питьевой воды… О том, как удалось выжить, рассказывает координатор молодежных и образовательных программ еврейской общины Мариуполя Алиса Ростовцева.
– До войны у нас жили порядка 3000 евреев, из них примерно треть в той или иной форме принимали участие в общинных мероприятиях, – рассказывает Алиса. – Но все это в прошлом. Война застала нас с мужем за городом. 24 февраля в 6 утра позвонил раввин с вопросом: “Что происходит?” Мы бы и сами хотели это знать, но когда пошел шквал сообщений от родных и близких, все стало ясно. В городе оставались родственники, поэтому через час мы уже возвращались, а навстречу из Мариуполя двигался огромный поток авто – первые беженцы.
– Война стала шоком или было понимание, что это лишь вопрос времени?
— Мы не допускали мысли о полномасштабном вторжении, тем не менее, сделали запасы – привычка, выработанная событиями 2014 года. Дома был запас батареек, свечей, консервов, в гараже – бензина. В первый же день начались обстрелы, но еще работали магазины, и мы заполнили все емкости питьевой водой. Вдалеке звучали взрывы, но за восемь лет они уже стали фоном, поэтому в Мариуполе воспринимались более спокойно, чем в других украинских городах. Сразу отправились в синагогу, объявив, что все желающие могут получить продуктовые наборы. Вскоре потекли потоки беженцев с левого берега, где проходит граница с Россией, – огромные массы людей стекались от обстрелов в центр города. Живя в центре, мы пытались помочь эвакуированным: ездили по соседям, собирая продукты, вещи, одеяла, благо, бензин еще был.
— Тогда еще никто не мог представить, что нас всех ждет, несмотря на напряжение, в котором город жил последние восемь лет. Первые четыре дня мы еще развозили евреям продуктовые наборы, кому-то выдавали в синагоге. А потом отключили электричество, и пришлось отправиться к друзьям: зарядили там телефон и пошли домой пешком – уже начинали экономить бензин. Вышли с подругой на улицу – она как раз собаку вывела на прогулку, попрощались, а через пять минут над головой начало громко хлопать. Все эти дни фоном шли обстрелы, но где-то вдалеке, а тут свист раздался прямо над головой – мы упали прямо в клумбу, муж прикрыл меня собой. Раздался взрыв, а через несколько минут мы узнали, что собаку убило осколком, а жену друга ранило.
Тогда не хотелось верить, что ужас только начинается. Нашей подруге оторвало часть стопы, кроме того, оказались задеты мышцы бедра, ее отвезли в больницу. Аптеки уже не работали, перевязочные материалы пропали мгновенно, начались метания по городу в поисках лекарств. В больнице врачи вывозили пациентов в коридор – электричества уже не было, и все манипуляции делали при естественном освещении из окон. Через несколько дней подругу пришлось забрать из-за огромного наплыва раненых, а вскоре и больницу начали обстреливать. Друзья перевязывали ее дома, потом этой семье удалось выехать в Днепр – женщина до сих пор лежит и нуждается в длительной реабилитации.
– А дальше началось то, что вы называете двумя неделями ада…
— Именно. 2 марта пропало электричество, через несколько дней – мобильная связь. Потом обещали гуманитарный коридор, и мы попытались пешком обойти членов общины, чтобы организовать эвакуацию. Но тут начались ужасные обстрелы, и стало ясно, что собрать людей в одной точке не удастся – в городе не осталось безопасных мест. Пришлось вернуться в синагогу, чтобы раздать остатки продуктов тем, кто смог дойти. Даже после того как отключился Vodafone, я еще пару дней с 10 до 10:30 дежурила – авось, кто-то придет.
Потом мы перестали выходить со двора – к этому моменту уже был отключен газ, а еще раньше – по-моему, 3 марта — перекрыли воду. Тогда соседи, около 20 человек, собрались в подвале, ребята соорудили из старой стиральной машины нечто вроде “буржуйки” и обложили ее кирпичами. Дому повезло, что мой муж занимается мебелью, и у него был склад с древесиной и ДСП – собственно, эти запасы нас и спасли в последующие две недели, когда ночью столбик термометра опускался до -9. Мужчины начинали день с того, что пилили дрова.
– Магазины давно не работали, чем же вы питались?
— Запас еды как раз был: в первый день войны мы купили мешок картошки, какие-то крупы – наверное, постапокалиптических фильмов насмотрелись в свое время. Многие соседи тоже запаслись, плюс домашняя консервация, хотя некоторые вообще не были готовы к такому развитию событий. Все мороженое мясо жильцы сложили в огромный чан и хранили во дворе, готовя то, что не успевало испортиться. Консервы, как и картошку, держали на самый крайний случай. За водой ходили к роднику километрах в трех от нас – мужчины выбирались туда с риском для жизни. Потом эту воду кипятили на костре, болеть ведь нельзя – лекарств и врачей нет. Сделали мангал, на котором готовили, но тоже вылазками – обстрелы не прекращались. Пару дней с 10 утра до 2 дня канонада немного утихала, и когда люди почти привыкли к этому ритму, торопясь приготовить еду или сходить за водой, атаки пошли сплошной волной.
— В какой-то момент выяснилось, что на другом конце города есть точка, где старая кнопочная Nokia ловит сеть, и мы всем подвалом собрали номера телефонов, записали на бумажке и дали одному юноше, который пошел на точку и всех обзвонил. Это была единственная возможность сообщить, что мы живы, причем, в самом Мариуполе связи не было, дозвониться можно было лишь до других городов. Телефоны у всех сели, весь двор ломал голову, как зарядить эту древнюю Nokia от автомобильного аккумулятора.
Так 18 человек прожили почти две недели в подвале площадью 10 квадратных метров. Я читала “Шма”, сидевшая рядом бабушка – “Отче наш”, все это на фоне взрывов, которые дети быстро научились классифицировать на слух: вот летит самолет, а раньше работала артиллерия. Потом к нам присоединилась большая семья, у которой разбомбило три квартиры – их, родителей и родственников. К нам они приехали, в чем были. Бывший муж нашей соседки и его новая семья. В такие минуты забываются прошлые обиды, так что вскоре мы оборудовали еще один “семейный” подвал, всем двором вычистили им комнату, собрали еще одну “буржуйку”, поделились едой, одеялами.
– А как решились на отъезд?
— Прибежал знакомый наших соседей и рассказал, что “проложил” путь на Мелекино – это поселок под Мариуполем. И мы в течение двух часов решали, кто уезжает, а кто остается. Большая часть города к тому времени уже была разрушена или сгорела. В итоге, решили ехать, понимая, что дома, скорее всего, уже не увидим. Двинулись под обстрелами на Мелекино, потом останавливались несколько раз, и всегда были люди, готовые помочь. И в Запорожье, и в Днепре, и в Виннице. Ощущение, словно земля уходит из-под ног и, когда уже заглядываешь в пропасть, тебя подхватывают. Началось это Бабах-Тараме, где мы три дня просто учились спать, не вскакивая ночью от невообразимого грохота.
В нашем подвале были запрещены разговоры на эту тему. В тот момент все думали о выживании, и я не хотела обсуждать политические взгляды человека слева, который привез сегодня воду, или соседки справа, приготовившей кашу детям. Все знали мою проукраинскую позицию и большинство ее разделяло. Но были и люди, настолько уставшие от пережитого, что оставили попытки разобраться кто прав. Если у вас голодный ребенок, спящий (точнее не спящий) под бомбами – вам все равно, чья будет власть, только бы поскорее все закончилось. Политические разговоры хороши на кухне под кофе и сигарету, а в холодном подвале с плачущими детьми оптика меняется. Так выглядит отчаяние – дайте выжить, выйти на улицу, не рискуя быть разорванным на куски. Только переживший ад, может это понять. Постоянный стран, молитвы за родителей, за тех, кто живет на соседней улице. Точное число погибших мы узнаем после войны, но их много, в том числе и среди евреев, но, пока связь отсутствует, любые оценки бессмысленны.
У меня в Мариуполе осталась бабушка – ей 85 лет, она отказалась уезжать, остались другие наши родственники. И таких много. Теперь нам сообщают время от времени: все хорошо, прошли мимо вашего дома, бабушка в подвале ночует, продукты ей завезли…
Когда мы проезжали украинский блокпост после Васильевки, хотелось выйти и обнять каждого солдата, но это мои ощущения. Другим повезло меньше – еще неделю назад координировать эвакуацию было невозможно, люди шли пешком 10-20-30 километров, чтобы выбраться из этого ада. Сегодня ситуация изменилась в лучшую сторону – мы делаем все для выезда людей, некоторые уже в безопасности, помогаем им, чем можем.
Михаил Гольд
Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий