Что мне надо было знать в 19 лет, когда мне сделали операцию по смене пола

МНЕНИЯ 14.04.2022

49-летняя американка, сменившая пол в 19 лет, делится своей историей в Washington Post. Она считает, что такого кардинального решения можно было избежать, поскольку желание поменяться, как правило, возникает от недовольства собой.

Photo copyright: pixabay.com

Когда мне было 19 лет, мне сделали операцию по смене пола — такую, которую сейчас называют операцией по подтверждению гендерной идентичности. Неискушенный молодой парень, одержимый идеей стать женщиной, и представить себе не мог, что достигнет среднего возраста. Сейчас мне почти 50, я внимательно слежу за своим пенсионным счетом, сижу на диете и занимаюсь спортом в надежде, что уйду на пенсию здоровым человеком.

В том, что касается моих сегодняшних приоритетов и интересов, то мое более молодое “я” с таким же успехом могло быть другим — и все же это был человек, который подтолкнул меня к жизни, отличающейся от жизни моих сверстников.

Сегодня много спорят об отношении к трансгендерам, особенно к молодежи. Другие могут относиться к своему выбору иначе, но теперь я понимаю, что была недостаточно взрослой, чтобы принимать такое решение. Учитывая, что сегодня внушительные культурные силы освещают эти вопросы благодушно, я подумала, что молодым людям и их родителям было бы полезно услышать то, что когда-то надо было знать мне.

Когда-то я верила, что в поиске любви я добьюсь большего успеха как женщина, чем как мужчина, но, по правде говоря, мало кого из гетеросексуальных мужчин интересуют физические отношения с человеком, который родился представителем того же пола, что и они. В старших классах, когда я, будучи юношей, испытывала влюбленность в своих одноклассников мужского пола, я считала, что единственный способ добиться от них взаимности — изменить свое тело.

Оказалось, что некоторые из объектов моего обожания тоже были геями. Если бы я призналась в своем интересе, что могло бы произойти? Увы, неистовая гомофобия в моей школе во время кризиса, вызванного СПИДом, подавляла любые подобные мысли. Сегодня я смирилась с тем, что никогда не найду партнера. Это трудно признать, но это самое разумное, что я могу сделать.

В подростковом возрасте мысль о том, чтобы иметь биологических детей меня отталкивала, но в своем видении взрослого будущего я представляла, как выйду замуж и усыновлю ребенка. В стремлении к мечте мне было легко пожертвовать своей способностью к деторождению. Годы спустя меня удивило то, какие муки я испытывала, когда мои друзья и младшая сестра завели собственные семьи.

То, чем я пожертвовала, казалось малозначительным подростку, которым я была: да, человеку, с расстройством гендерной идентичности, но еще и с тревожностью и депрессией. Самая серьезная причина страха заключалась в моем собственном теле. Я не была готова ни к половому созреванию, ни к сильному сексуальному влечению, характерному для людей моего возраста и пола.

Операция освободила меня от оков моего тела, но разрушение моих половых желез привело к другому типу рабства. Со дня моей операции я стала терапевтической больной, пациенткой, и останусь ею до конца своей жизни. Я должна выбирать между опасностью, связанной с приемом экзогенных эстрогенов, что чревато, в частности, развитием венозной тромбоэмболии и инсульта, или опасностью отсутствия приема гормональных препаратов, что может привести к нарушению состояния костей. В любом случае, у меня выше риск развития деменции, что является побочным эффектом отказа от приема тестостерона.

Чего я тогда хотела добиться, идя на жертвы? Ощущения целостности и совершенства. Когда я легла под нож, я была еще девственницей. Я ошибочно полагала, что это делает мой выбор более серьезным и искренним. Я выбрала необратимые изменения еще до того, как начала понимать свою сексуальность. Хирург признал, что операция прошла успешно, но половой акт так и не стал приятным. Когда я рассказываю об этом друзьям, их удручает этот негативный эффект, но для меня это отвлеченное чувство — я не могу сокрушаться по поводу отсутствия того, чего у меня никогда не было.

Куда смотрели родители? Они знали о том, что я делала, но к тому моменту я уже вытеснила их из своей жизни. Мне не нужно было, чтобы родители расспрашивали меня или строили реалистичные виды на будущее — особенно учитывая, что я нашла все необходимое в сети. В начале 1990-х годов система групповых онлайн-дискуссий под названием Internet Relay Chat, элементарный форум, позволил мне общаться с незнакомыми единомышленниками, которые стали для меня неисчерпаемым источником подтверждения правильности моего решения.

Меня приводит в ужас то, насколько извращённо сегодня подается информация для запутавшихся подростков в социальных сетях. Меня тревожит и то, с какой готовностью видные деятели способствуют смене пола. В свое время мне пришлось убеждать двух терапевтов, эндокринолога и хирурга. Никто из них не находился, как сейчас, под сокрушительным профессиональным давлением, чтобы “подтвердить” мой выбор гендерной идентичности.

Вполне возможно, что я сменила бы пол даже после нескольких лет ожидания. Если бы я его не сменила, я, вероятно, страдала бы в этом мире как-то иначе. Другими словами, я все еще пытаюсь понять, насколько сильно я сожалею, но эта двусмысленность меня устраивает.

Какой совет я бы дала молодым людям, стремящимся сменить пол? Научиться приспосабливаться к своему телу — это обычная борьба. Новомодные диеты, корректирующая фигуру одежда и косметическая хирургия — все это признаки того, что миллионам людей в какой-то момент просто трудно принять свое отражение в зеркале. Перспектива заниматься сексом может пугать. Но в здоровых отношениях секс необходим. Дайте ему шанс, прежде чем навсегда изменить свое тело.

Прежде всего, “сбавьте обороты”, сделайте паузу и задумайтесь. Быть может, вы все же решите изменить себя. Но если вы исследуете мир, принимая свое тело — такое, какое оно есть, — возможно, вы обнаружите, что любите его больше, чем казалось.

Коринна Кон — разработчик программного обеспечения из Индианаполиса, сотрудник Сети защиты прав потребителей гендерных услуг.

Источник