Яков Фрейдин | Забытый изобретатель
Где-то в середине 80-х меня позвали провести семинар в Американском Государственном Институте Стандартов и Технологий (NIST), который находится в Гейтерсбурге, что в пригороде Вашингтона. После семинара его организаторы прикрепили ко мне старичка-волонтёра, который должен был провести для меня экскурсию по этому замечательному институту.
Звали его Джерри Берлинер, было ему под 80, уж давно на пенсии, но без дела жить не хотел. Этот моложавый и подвижный господин с удовольствием и энтузиазмом делился с посетителями, вроде меня, своими обширными познаниями в области техники и её истории. Он провёл меня по отделам и лабораториям, показал, чем они там занимаются, а в конце экскурсии сказал:
– А теперь пойдёмте вниз, в музей вашего тёзки Джейкоба Рабинова.
– Вы, кстати, сможете с ним поговорить по-русски, он родом из Харькова. Его увезли оттуда ребёнком много лет назад, но язык вроде помнит.
Почему-то все американцы думают, что выходцы из России только и мечтают о том, чтобы поговорить с кем-нибудь по-русски. Сначала мы пошли в музей. Я был очень впечатлён тем, что там увидел. В музее показаны некоторые из 230 изобретений Рабинова. Среди прочих, там была машина для автоматического чтения и сортировки писем на почте, первый в мире диск магнитной памяти для компьютеров и проигрыватель с переменной скоростью для грампластинок. После осмотра выставки мы поднялись на второй этаж в кабинет Рабинова. Там Джерри меня представил, и мы с Джейкобом действительно поговорили сначала немного по-русски, хотя это ему было трудновато, а потому всё же перешли на английский, и даже нашли одного общего знакомого. Рабинову, как и Джерри, было под 80 и довольно заметно, что возраст даёт себя знать. Он объяснил, что это он в Америке стал Рабиновым, а вообще-то в России, а затем в Китае, где они некоторое время жили, были Рабиновичи. Я сказал ему, что нахожусь под впечатлением его изобретений, которые видел в музее на первом этаже, и особенно мне понравился своей простотой и элегантностью проигрыватель, меняющий скорость вращения пластинки в зависимости от того, по какому витку бежит игла. Это очень важно для качества звука, чтобы линейная скорость была постоянная. Когда я заметил, что весьма удивлён, как до этого важного фактора не додумался Эдисон, когда он изобрёл грампластинку, Рабинов на меня странно посмотрел и сказал:
– А кто вам сказал, что грампластинку изобрёл Эдисон? Он изобрёл восковой цилиндр, а вот грампластинку и вообще звукозапись, как мы её знаем, придумал замечательный изобретатель – дедушка вот этого самого Джерри, – Рабинов ткнул пальцем в живот моего гида, – вы что, никогда не слыхали про Эмиля Берлинера? Всё же нет в этом мире справедливости, если не помнят такого человека! О, это был великий изобретатель, куда более серьёзный и глубокий, чем, скажем, Эдисон, которого все знают. Я Берлинера могу сравнить разве что с таким гением, как Тесла. Эдисон, надо всё же отдать ему должное, был большой бизнесмен от изобретательства, но не более. Вот, скажем, вы думаете, электрическую лампочку Эдисон изобрёл? Думаете ведь?
– Ну да, – сказал я, – а разве не он?
– У вас там в России вообще говорили, что лампочку изобрёл Лодыгин. Это, разумеется, не так, хотя Лодыгин действительно делал интересные образцы и даже придумал кручёную спираль. Лампочку с вакуумом придумали тот же Лодыгин и независимо от него англичанин Сван, а Эдисон у Свана патент перекупил и потом выдавал за свой. Вольфрамовую спираль тоже не Эдисон придумал. Он, правда, построил первую электростанцию и это, конечно, большое дело. Кому нужна лампочка без электричества? Но как изобретатель, Эдисон был не ахти, это моё мнение. Он создал эдакую изобретательскую фабрику, где у него работали умные люди, а потом он их идеи выдавал за свои. Нюх у него на новое был действительно сильный, впрочем не всегда. Он из-за ревности не распознал в Тесле гения. Великий Тесла не хотел у него быть рабом. Не понял Эдисон, а вернее эмоционально не желал понять, что это такое – переменный ток. Он обычно не думал над техническими решениями, а просто заставлял своих людей перепробовать тысячи вариантов, авось что-то будет работать. Ну да бог с ним, не о нём речь. Вы поговорите с Джерри, он вам про своего деда расскажет – вот это действительно был гениальный изобретатель! Сейчас таких великих одиночек нет, всё новое делается коллективом, а там разве можно разобрать, где чья идея?
– – –
– Я деда хорошо помню. Когда он умер, мне было 20 лет. До конца своей жизни он всё старался меня к технике приобщить. Я поэтому инженером стал, но вот изобретатель из меня не получился. Тут диплома мало, нужен особый настрой мозгов. Мой дед Эмиль вообще не имел никакого специального образования, школу бросил в 14 лет чтобы семье помогать. Потом сам себя учил по книгам и практической работой. Может потому и стал изобретателем. От неграмотности, если хотите. Не знал он, что уже всё до него изобретено, вот и придумывал своё, новое. Не был отягощён грузом прошлого. Я подозреваю, наверное, это важно для изобретателя – не знать слишком много. А то думаешь, что умные люди до тебя уже всё сделали – и руки опускаются. Важно верить, что ты первый, и придумывать своё. Так можно наткнуться на неожиданное решение, а это и есть изобретение.
Дед родился в Германии, в Ганновере в середине 19 века. Вернее, Германии ещё не было. Были только мелкие германские государства, ну там Бавария, Пруссия, и ещё много разных, а вот единой страны тогда не существовало. В семье Самуила и Сары Берлинер было много детей, дюжина или около того. В те времена это было обычным делом из-за высокой детской смертности. Отец держал скобяную лавку, а всё свободное время изучал Талмуд. В доме было много книг, религиозных, исторических. Всяких. Мать с детства учила детей музыке и пению. Вообще они старались дать детям широкий кругозор, приучали к труду и учёбе. Чудные были родители. Но жили очень бедно и Эмилю пришлось оставить школу и идти работать чтобы помогать семье. Он работал в одной лавке, хозяин которой вскоре уехал в Америку и там открыл свой бизнес, и Эмиль порой получал от него письма. А тут разразилась Прусско-Французская война. Кто там был прав, кто виноват, сейчас уж не важно. Молодых людей стали забирать на военную службу и отправлять в Эльзас воевать. Тут как раз Эмиль письмо из Америки получил от своего бывшего хозяина, где тот звал приехать к нему. Эмиль пошёл домой, посоветовался с родителями, и они на семейном совете решили, что лучше уж работать в лавке в Америке, чем идти воевать с французами неизвестно за что. Тогда Эмиль собрался и один эмигрировал в Америку.
– Я это определяю, как устройство, которое преобразует неэлектрическое воздействие в электрический сигнал.
– Да, именно в электрический сигнал, который можно передавать по проводам на большие расстояния, усиливать и вообще как-то им манипулировать. Микрофон – это датчик, который превращает звуковые волны в переменный электрический ток. Вы представьте себе: парень, закончивший только хедер, то есть еврейскую школу в Ганновере, решает использовать угольный порошок как преобразователь звука в ток. Это ведь надо додуматься до такой глубокой идеи! Денег у него не было, он адвоката нанять не мог, потому сам написал заявку на патент и сам подал.
Когда в компании Белла этот патент увидели – они глазам не поверили, что такое феноменальное изобретение сделал никому неизвестный молодой парень! Они этот микрофон проверили, испытали и убедились в его превосходстве. Белл сразу понял, что это именно то, что необходимо для действительно практического телефона. Он тогда патент у Эмиля купил за 50 тысяч долларов, это в нынешних деньгах более, чем полмиллиона, и пригласил его к себе на работу, сначала в Нью-Йорк, а затем в Бостонскую лабораторию. Дед у Белла проработал лет семь, получил ещё несколько патентов, многому там научился, стал первоклассным инженером-электриком и сильно усовершенствовал телефон. А потом Эмиль женился на моей бабушке Кóре, тоже иммигрантке, и ушёл от Белла. Они сначала на какое-то время поехали на их родину, в Германию, где Эмиль со своим братом основали немецкую телефонную компанию. Потом всё же вернулись в Америку, и они с бабушкой поселились здесь, в Вашингтоне, где Эмиль открыл свой изобретательский бизнес.
– А что ещё, кроме микрофона, он изобрёл? – спросил я.
– Из него идеи просто сыпались. Он придумывал вещи от самых простых, до весьма сложных. Вот, например, он изобрёл вешалку-присосок. Сообразил, что если под резиновым колпачком создать разряжение, то атмосферное давление прижмёт его к гладкой стенке, и так можно сделать вешалку-крючок без гвоздя. Вроде ерунда, но элегантно, и даже сегодня, сто лет спустя, вы такой крючок можете купить в магазине. Или вот, он придумал паркет для пола, а потом ещё специальные пористые плитки для стен, которые сильно улучшали акустику залов. Их установили во многих театрах Америки и Англии, и эффект был блестящий. Они до сих пор кое-где стоят в старых залах.
Потом он придумал модуляцию светового сигнала. Сейчас этот принцип широко используется в волоконной оптике для передачи информации, но Эмиль изобрёл это задолго не только до появления оптических волокон, даже ещё до появления электроники. Он запатентовал специальный микрофон, который управлял яркостью световой горелки, и этот вибрирующий свет можно было видеть на больших расстояниях и так передавать звук даже без проводов. Он также открыл и запатентовал ещё в 1892 году способ прямого преобразования тепловой энергии в электрическую.
Однажды Эдисон показал на выставке свой фонограф, где звук записывался на восковые барабаны. Вообще-то механическую запись звука вовсе не Эдисон изобрёл, а лет за 20 до него это придумал француз Леон Скотт, а Эдисон это лишь улучшил, как и многие иные изобретения, которые он себе приписывал. Дед, как увидел Эдисонов фонограф, сразу понял, что это блестящая идея – сохранять звук механически, но заметил там большие недостатки. Главной проблемой было то, что у Эдисона запись звука была чисто механическая – звуковые волны вдавливали иглу в воск или в оловянную фольгу, и глубина бороздки зависела от силы звука, то есть чтобы что-то записать надо было почти кричать в раструб. Звук в этой машине при проигрывании был очень тихий и качество низкое. Да и барабаны портились лишь после одного проигрывания и были неудобны. Короче говоря – просто забава, не более. Тогда Эмиль придумал три грандиозных улучшения. Во-первых, он использовал свой микрофон для управления записывающей иглы электрическим током, а не силой механического звука. Во-вторых, его игла не меняла глубину бороздки, а управляла её горизонтальным размахом. От этого качество записи резко улучшилось. Но главное, он придумал использовать вместо барабана плоский диск – именно то, что теперь всем известно как грампластинка.
Он как-то зашел в лавку, где продавали пуговицы, и сообразил, что материал, из которого делали пуговицы, то есть винил, был дешёвый и подходил идеально для грампластинок. Эмиль основал первую в мире компанию грамзаписи Gramophone Company и даже придумал её эмблему – собаку у раструба: «Голос Хозяина». Дед, кстати, чудно играл на рояле, этому его мать научила ещё в Ганновере. Он вдобавок и композитором был, писал музыку, которая была в те годы довольно популярна. На первых пластинках, которые продавались под маркой Berliner Gramophone, он записывал свою музыку и сам же исполнял её на рояле.
– Позвольте, Джерри, – сказал я, – насколько я знаю, эта знаменитая эмблема с собакой принадлежала компании «Виктор».
– Да, а потом ещё многих других певцов. Пластинки стали продаваться огромными тиражами – Эмиль так же придумал, как их дёшево копировать с матрицы. Он хорошо зарабатывал и стал довольно богат. Надо отдать ему должное – много денег тратил на благотворительность, особенно на борьбу с туберкулёзом. Даже основал на свои деньги туберкулёзный санаторий. В те времена люди не связывали распространение инфекции с чистотой. Но дед понял, что чистота – залог здоровья, и давал огромные суммы на пропаганду чистоты. В 1919 году даже сам написал книжку детских стихов «Чумазый Джим» о пользе умывания. Она стала очень популярна в Америке, дети её обожали, и вскоре её перевели в Канаде на французский язык. Все читали наизусть забавные стихи Эмиля про то, что надо умываться по утрам, вечерам и перед едой. Мне говорили, что в России какой-то ваш писатель, не помню его имени, написал по мотивам книжки «Чумазый Джим» свою детскую книжку на русском языке [Авт.: «Мойдодыр» Корнея Чуковского].
Вам Джейкоб рассказал про Эдисона, что это была за птица. Так вот, когда он увидел микрофон моего деда и грампластинку, просто места себе найти не мог от зависти. Его страшно злило, что иммигранты вроде Тесла и Берлинера обошли самого Эдисона!
Набрал из своих друзей несколько свидетелей, которые заявили, что якобы и микрофон, и грампластинку Эдисон первый придумал. В американской патентной системе ведь как – изобретателем считается не тот, кто первый подал заявку на патент, а тот, кто может доказать, что он придумал раньше [Авт.: В 2013 году эту систему поменяли и теперь изобретателем формально считается тот, кто первый подал заявку]. Эдисоновы дружки подтвердили под присягой, будто им Эдисон раньше рассказывал про идею микрофона и граммофона, хотя на патент не подавал – это Эдисон-то, который патентовал абсолютно всё, что возможно, стало быть, надо его считать изобретателем. Дед был мягкий и добрый человек, совершенно неконфликтный, и сказал, что не собирается ни с кем воевать и ничего доказывать. Но его друзья встали на защиту. Поднялся большой шум. Даже Теодор Вэйл, президент АТТ, написал Конгрессу письмо, что это всё Берлинер изобрёл, а не Эдисон. Там дело даже до суда дошло, и федеральный суд в 1892 году патент Берлинера на угольный микрофон отменил и постановил выдать патент Эдисону, что было неверно. Связи у Эдисона были большие. Прав Рабинов – нет в этом мире справедливости. Потому формально изобретателем звукозаписи называют Эдисона, хотя всё же настоящим отцом граммофона, грампластинки и микрофона был Берлинер. Ну ладно, я теперь вам задам вопрос – a кто по вашему мнению изобрёл вертолёт?
– Это я хорошо знаю, – ответил я, – идея была Леонардо да Винчи – 500 лет назад он придумал винт, который как бы ввинчивается в воздух и поднимает груз. Но это было только в его записных книжках, просто идея. Никакой модели он построить не мог, ведь тогда ещё не было моторов чтобы крутить такой винт. А в 30-х годах этого века первый вертолёт с мотором изобрёл и построил иммигрант из России Игорь Сикорский.
– Это правильно только наполовину. Про Леонардо всё верно, а вот Сикорский вертолёт не изобрёл. Он действительно построил практическую модель и основал ныне крупнейшую в мире фирму по производству вертолётов Sikorsky Aircrarft. Но вот патент получил и построил первый действующий вертолёт с мотором тот же Эмиль Берлинер, на 30 лет раньше Сикорского. Было это так.
Если помните, в 1903 году братья Райт совершили первый полёт на самолёте. А всего лишь через шесть лет после этого, в 1909 году, Эмиль построил настоящий двухмоторный вертолёт, на котором вертикально поднялись в воздух два человека. Как у него часто бывало, в каждом изобретении у него было несколько новшеств. Так и в этом вертолёте он придумал и установил поршневой радиальный двигатель. В радиальном двигателе цилиндры расположены не в ряд, как у автомобиля, а по кругу. Это резко упростило конструкцию и уменьшило вес машины. И сейчас, почти столетие спустя, почти все винтовые самолёты летают с радиальными моторами, изобретёнными Берлинером. Он запатентовал свой вертолёт в 1918 году, но тогда интереса к такой авиации ещё не было. Он всё же продолжал над ним работать вместе со своим сыном Генри, но в те годы это мало кого интересовало. Только к концу 30-х годов, уже после смерти Эмиля, к этой идее вернулся Игорь Сикорский – вертолёты стали востребованы министерством обороны. Так что отцом вертолётов по праву считается Эмиль Берлинер.
Когда в 1929 году подошла к концу его жизнь, он написал завещание с такими словами: «Не устраивайте мне пышные похороны. Трата денег на мёртвого человека – почти преступление. Лучше раздайте деньги нуждающимся матерям. Похороните меня при закате солнца и пусть моя дочь Алиса играет при этом «Лунную Сонату» Бетховена и «Похоронный Марш» Шопена. Я был счастлив жить в этой прекрасной стране – Соединённых Штатах, и хочу, чтобы мои дети и внуки знали, что самое важное в жизни это мир и покой в душе. Со спокойной совестью и миром в душе я и ухожу».
Этот разговор с внуком Эмиля Берлинера был у меня 35 лет назад, но и сегодня, много лет спустя, я часто вспоминаю завещание великого изобретателя и хорошего человека.
© Jacob Fraden, 2017, 2021
Яков Фрейдин – изобретатель, художник, писатель, публицист, бизнесмен.
Комментариев нет:
Отправить комментарий