понедельник, 28 февраля 2022 г.

Эрик Земмур, «французский Трамп», вырвался в авангард президентской гонки

 

Эрик Земмур, «французский Трамп», вырвался в авангард президентской гонки

Митчелл Абидор и  Мигель Лаго. Перевод с английского Светланы Силаковой 21 февраля 2022
Поделиться497
 
Твитнуть
 
Поделиться

Материал любезно предоставлен Tablet

 

По данным соцопросов, осенью 2021 года еврейский писатель правого толка Эрик Земмур, чьи книги расходятся огромными тиражами, стал в два раза популярнее в качестве кандидата на президентских выборах 2022 года во Франции, набрав целых 17%. Он обогнал всех остальных кандидатов на правом фланге, в том числе Марин Ле Пен, многолетнего знаменосца правых: половина ее сторонников переметнулась к Земмуру . И это вопреки тому, что Земмур тогда еще не руководил политической партией, не состоял ни в одной политической партии и даже не объявил официально о том, что выдвигает свою кандидатуру . На Земмура оглядываются все французские правые и ультраправые партии, и даже Макрон проявляет беспокойство: обрушивается на Земмура с публичными нападками.

В чем‑то Земмур — французский аналог Дональда Трампа или Жаира Болсонару: он тоже пришел в политику со стороны и утверждает, что высказывает вслух то, что у всех остальных на уме. Он хочет запретить любую иммиграцию; утверждает, что мусульмане «колонизировали» целые районы французских городов; полагает, что Франция находится в состоянии гражданской войны со своим мусульманским населением. В глазах Земмура ислам — по самой своей природе религия террора.

Эрик Земмур

Но хоть Земмур говорит такое во всеуслышание, он тем не менее существенно отличается от представителей династии Ле Пен: давно уже подает себя как мыслитель правых убеждений, рассматривая в своих книгах‑бестселлерах французскую историю с классической точки зрения ультраправых; на их страницах Франция предстает страной, которую левацкая идеология и крупные иммигрантские общины привели на грань упадка, вырождения и даже национального самоубийства. Он твердо верит в теорию «Великого замещения», согласно которой les Français de France  замещает новая популяция — французские мусульмане, исповедующие течение ислама, которое Земмур считает несовместимым с «французскими ценностями». В глазах Земмура французское учение об общечеловеческих ценностях — универсализм — ответвление христианского универсализма, а католицизм — основополагающая доктрина французской нации. Сам же Земмур, хоть он и ставит христианство во главу угла, — по происхождению еврей из алжирских берберов, его родители, соблюдающие евреи, бежали из Алжира в 1958 году, когда там шла война за независимость.

Отчего невероятный взлет Земмура стал выглядеть неотвратимым? Объяснение могут подсказать роль французских СМИ в политической жизни страны, идеи самого Земмура и взаимодействие всех этих факторов с его личной историей.

Еврейство Эрика Земмура — оружие, и от способов, какими он его применяет, прямо оторопь берет. Свое происхождение он не скрывает, но и не афиширует. Свой взгляд на еврейство он определяет цитатой из речи о религиозных меньшинствах, произнесенной в 1789 году графом де Клермон‑Тоннером  («Евреям как нации — ничего, как отдельным личностям — всё») и словами Наполеона: «Отныне вы должны считать своим Иерусалимом Париж». И все же еврейство у Земмура всегда наготове — оно позволяет ему делать такие заявления, какие нееврей не мог бы себе позволить.

В своем бестселлере 2014 года «Самоубийство Франции» Земмур утверждал, что правительство Виши (1940–1944) на самом деле защищало французских евреев. То, что это ложь, историки доказали целиком и полностью, но доказательства не изменили мнение Земмура ни на йоту, и это стало донельзя очевидно, когда не далее как в сентябре 2020 года он повторил это утверждение. Причем политикой Виши дело не кончилось. Земмур также посетовал, что во французских школах заостряют внимание на Холокосте, и заявил, что Холокост не был «центральным» событием войны. Нееврею такие высказывания не сошли бы с рук, что доказывает судьба Жана‑Мари Ле Пена: в 1987 году тот заявил, что Холокост — всего лишь «незначительная подробность» войны и его значение сильно преувеличивают. Ле Пена (а заодно и его партию) заклеймили позором, обвинив в антисемитизме, это обвинение прилипло к нему накрепко и сыграло немалую роль в том, что партию вместо Жана‑Мари возглавила его дочь Марин, а кончилось все тем, что партия перелицевала «Национальный фронт» в «Национальное объединение».

Но Земмур идет еще дальше, чем Ле Пен‑отец. Он противник любых мемориалов, напоминающих об убийстве евреев в годы Второй мировой войны, любых законов, оберегающих память о Холокосте. Принесенные политиками извинения за участие Франции в истреблении евреев он считает незаконными, называя частью плана, цель которого — внушить французам чувство вины за преступления, совершенные исключительно немцами. В своей последней книге — ее тираж в 200 тыс. экземпляров раскупили по предзаказу, еще до ее выхода из печати, — Земмур сослался на работы неких «антропологов», заявив, что четыре еврея, в 2012 году убитых террористом у еврейской школы в Тулузе, — «главным образом иностранцы», так как их останки в конце концов погребли не во французской земле, а в Израиле. (По мнению «антропологов» Земмура, гражданство предопределяется тем, где именно окончательно упокоились останки того или иного человека.) Неприязнь Земмура не обошла стороной даже капитана Дрейфуса: писатель уверяет, что французский генштаб имел веские основания подозревать Дрейфуса в шпионаже, так как тот был «немцем». В действительности Альфред Дрейфус был эльзасцем, чья семья выбрала Францию после того, как Германия в ходе франко‑прусской войны завоевала Эльзас. Неудивительно, что монархистская и антисемитская организация «Аксьон франсез», которая в 1890‑х возглавила травлю Дрейфуса, размещает видеоролики Земмура на своем канале в ютубе.

Утверждения Земмура легко осудить, сочтя антисемитскими, и некоторые евреи — такие, как влиятельнейший политик Жак Аттали, — без обиняков именуют его «еврейским антисемитом». Но подстрекательские заявления Земмура — не плод его ненависти к евреям, а лишь одно из проявлений истинной сути его идеологии, которая также включает ненависть к мусульманам и иммигрантам. Для Земмура существует только одна Франция и только одна французская история — история непреходящего величия и славы. Вот почему ему так ненавистны этнический партикуляризм всех сортов и претензии всех, кто считает себя пострадавшими от рук французской нации. Партикуляризм он ненавидит, потому что тот отрицает единообразие Франции, а претензии пострадавших его бесят, так как рождают сомнения в истинном характере Франции, точнее, той мифической Франции, которую он хочет возродить, — белой, христианской, не затронутой инакомыслием, противоречащим господствующей идеологии.

Поскольку Франция вела себя безукоризненно, требования восстановить справедливость в отношении евреев — не что иное, как подспудная критика всего, что для Земмура — основа основ. Тут он пользуется своим еврейством, чтобы продвинуть образ Франции, захиревший в результате демографических и геополитических перемен и окончательно уничтоженный критически настроенными учеными, образ, под влиянием которого африканцы во французских колониях, как и вообще все поголовно школьники во Франции и на подвластных Франции территориях, толковали о «наших предках‑галлах». Франция не обижала своих евреев, потому что в глазах Земмура просто не могла обидеть своих евреев: как‑никак, Франция — самая чуть ли не ангельски добрая нация в истории. Любое иное мнение — государственная измена.

Каким бы чрезмерным ни казалось это выражение, именно его употребил Земмур в телеинтервью, характеризуя знаменитого философа Бернара‑Анри Леви: в свое оправдание Земмур сослался на его книги и высказывания, содержащие критику французской истории, и заявил, что Леви якобы не желает защищать Францию. В тех же нападках на Леви перед телекамерами Земмур вновь говорил о своей ненависти к партикуляризму, главным образом к еврейскому. Например, процитировав слова Леви о «еврейской щедрости», сказал, что такого явления вообще не существует, поскольку щедрость — свойство общечеловеческое.

Когда Земмур осуждает любые упоминания о еврейском вопросе, еврейской истории или страданиях евреев, это, возможно, не делает его антисемитом. Но подобными речами он исподтишка делает куда более опасное дело: пособничает и потворствует антисемитам. Когда Земмур, еврей, отрицает, что убийство французских евреев было событием первостепенной важности, отрицает их исторические требования восстановить справедливость, он выдает индульгенцию антисемитам, заявляющим то же самое, — пусть не всегда по тем же самым причинам.

Во Франции традиционно проводят политические дебаты в эфире общественных радиостанций и в телекомпаниях. В последние несколько десятилетий некоторые из самых популярных и увлекательных передач не обходятся без таких дебатов, и Земмур использует их в своих интересах. За много лет он зарекомендовал себя как оратор, безусловно и беспардонно выражающий точку зрения ультраправых, и теперь беспрерывно выступает по радио и на телевидении. Также во Франции традиционно высок уровень политической журналистики, причем газеты представляют все точки зрения — от правой «Фигаро», где Земмур проработал несколько десятков лет, до коммунистической «Юманите». Земмур больше 30 лет был репортером и обозревателем, а следовательно, вопреки своему публичному образу «человека со стороны», неотделимо врос в сферу журналистики: он и в самом деле досконально знает политический мир изнутри.

Появляться на радио и телевидении 2–3 раза за один день — для Земмура не редкость; эти выступления в прежние времена канули бы в Лету, но теперь благодаря ютубу сохраняются надолго, и их смотрят десятки или даже сотни тысяч зрителей, пропустивших первые показы.

Земмур мастерски манипулирует СМИ, он в точности знает, как максимально привлечь к себе внимание, что надо для этого говорить. В результате его все больше приглашают выступать, выступления привлекают еще больше внимания — и его аудитория растет. Поскольку он волен единолично решать, какую концепцию пропагандировать, этот человек — симптом американизации политической жизни во Франции. Правда, Земмур устраивает и массовые митинги, но их значение второстепенно по сравнению с его выступлениями по телевизору, собирающими миллионы зрителей. Совсем как Одиночка Родс из фильма Элии Казана «Лицо в толпе» (1957) — вахлак, выбившийся в демагоги, Земмур сделал кинескоп телевизора (точнее, его современный аналог) главной трибуной своей избирательной кампании.

Поневоле напрашиваются подозрения, что недавний скандальчик вокруг Земмура — лишь очередная попытка манипулировать средствами массовой информации. Недавно «Пари матч» поместил на обложке и внутренних полосах фото Земмура на курорте с его помощницей — она моложе него на 35 лет и вовсе ему не жена — в компрометирующих позах. В свете того, что Земмур постоянно на виду, вполне вероятно, что, подставляясь под объектив соглядатая‑папарацци, Земмур отлично знал, что делал: а именно, демонстрировал свою мужскую силу и взывал к мачизму тех слоев французского общества, которые так и так на его стороне.

Во Франции нередко бывает, что сначала появляется кандидат, а вослед — партия. Политическую партию часто создавали как проводник идей какого‑нибудь конкретного политика, и после Второй мировой войны это дважды приводило к победе кандидатов на выборах: Шарль де Голль баллотировался от «Объединения французского народа», а позднее от «Союза за новую Республику», Эммануэль Макрон — от «Республики на марше». Казалось бы, существование «партий одного политика» наиболее вероятно в странах с парламентской моделью, но случай Болсонару в Бразилии доказывает, что они могут быть успешны даже в президентских политических моделях. А Франция благосклонно — в этом она ни с одной другой страной не сравнится — относится к тому, что партии, выстроенные вокруг одного человека, создаются с нуля.

Более того, в политической жизни Франции всегда господствовали представители элиты, выпускники лучших французских учебных заведений — например, Эколь Нормаль. Лучший пример тому — Макрон: он олицетворяет апофеоз технократов из элиты.

Но с появлением «желтых жилетов» все коренным образом изменилось. Это движение — в нем сочетаются элементы левой и правой идеологии — сплотилось вокруг ненависти к политикам («желтые жилеты» отказывают всем политикам, которые хотели бы в нем присутствовать) и прежде всего к технократам. Земмур, якобы пришедший в политику со стороны — а он действительно не учился в элитарных учебных заведениях и никогда не занимал выборных должностей, — идеально годится на роль выразителя многочисленных нареканий и обид «желтых жилетов», представляющих собой самую темную сторону La France profonde .

Идея, которую несет в массы Земмур, одновременно и простая, и упрощенческая. Его концепция великой французской нации — ретроспекция главенствующей концепции mission civilisatrice  Франции XIX века, той самой концепции, которой оправдывали французскую колонизацию Африки и Азии. Он ничтоже сумняшеся защищает французскую колониальную систему, выступая с позиции ныне ассимилированного представителя народа, который в прошлом подвергся колонизации, — берберских евреев Алжира. Земмур аплодирует французскому завоеванию Алжира не только потому, что оно привело к экспансии империи и распространению ее благ в виде дорог, школ и больниц. Он также говорил, что как бербер рад тому, что их завоевали французы, поскольку они освободили берберов от арабского ига. Его ненависть к арабам — не просто презрение к жителям предместий, а плод ненависти, укорененной в далекой истории. В глазах Земмура араб — извечный враг цивилизации.

Историческая склонность французов бросать вызов власть имущим теперь воплотилась в человеке, жаждущем повернуть время вспять. Его стремительного взлета стоит опасаться. На фоне непопулярности Макрона и краха левых вполне может статься, что усиление Земмура — в отличие от карьеры брехтовского Артуро Уи — не остановить. 

Оригинальная публикация: Author Eric Zemmour, the French Jewish Trump, Storms to Top of Presidential Polls

Комментариев нет:

Отправить комментарий