Михаил Гаузнер - Лея, «Катюша» и не только. О Лее Кизнер

При слове «Катюша» мы вспоминаем либо любимую народом предвоенную песню М. Блантера и М. Исаковского, либо прозванную этим ласковым именем советскими солдатами боевую машину реактивной артиллерии, одно из самых мощных огневых средств, применяемых во время Отечественной войны.  Её создал большой коллектив инженеров и учёных. Шестерым из них в 1991 г. было посмертно присвоено звание Героя Социалистического труда, но занимались разработками и исследованиями многие замечательные специалисты.  В 1993 г. отмечалось 50-летие легендарной «Катюши», наводившей ужас на врага. Ветераны-ракетчики предложили единственной из них женщине, внесшей огромный вклад в создание этого грозного оружия, встать во время торжества на самое видное место пусковой установки, около которой они собрались.  Один из них сказал: «Катюшу» должны были назвать «Леей». Сохранился коллективный снимок, где небольшая худощавая женщина, растерянно улыбаясь, стоит выше всей группы мужчин – на платформе боевой машины. Её звали Лея Борисовна Кизнер.  Она родилась в 1915 г. в еврейском местечке Гайсин. Была шестым и единственным ребёнком, похожим на отца; из-за этого сходства девочке пророчили счастливую жизнь. В еврейской традиции принято считать, что имя Лея означает «принадлежащая господу». Неизвестно, знали ли об этом её родители Берка и Зисл Кизнеры, которых в 1944 г. фашисты зверски убили и бросили в колодец. Но всё чего в жизни добилась их талантливая дочь давалось ей с таким огромным трудом, настойчивостью и смелостью, на которые не многие мужчины способны. Лея Борисовна Кизнер В 1934 г. Лея поступила в знаменитый Химико-технологический институт в Москве, где слушала лекции самих знаменитых учёных-химиков и математиков. Однажды на лекции профессора Хлодовского она узнала, что какой-то интеграл не берётся обычным методом. Ночью, во сне, она завела полемику с учёным, доказывая ему возможность решения.   Сестра разбудила её: – Ты что это во сне разговариваешь? Лея тут же проснулась, и до рассвета ей удалось взять интеграл и опровергнуть общеизвестное мнение. Потом в институте она 2 часа докладывала у доски полученные результаты.  На 4-м курсе девушку перевели на факультет по изготовлению топлива для боеприпасов, и это определило всю её судьбу. В 1939 г. Лею направили в Реактивный научно-исследовательский институт. За полтора года она подготовила дипломную научную работу, которую вела одновременно с практической. Защищая её, Лея стояла у доски, едва держась на ногах от постоянного отравления парами нитроглицерина. Эту работу Учёный совет признал соответствующей кандидатской диссертацией, предложив автору сдать кандидатский минимум. Но она сдала его лишь после войны, да и диссертацию написала потом на совсем другую тему…   Получив диплом, Лея осталась работать в РНИИ. Однажды ей поручили отвезти на пороховой завод секретную матрицу для изготовления пороховых шашек. Двое рабочих притащили в вагон тяжеленную деталь. – Не пугайтесь, вас встретят, – заверили они. – Только в оба смотрите – не приведи Господь, если матрица куда денется… Головой все заплатим!  Ехать пришлось двое суток, и всю дорогу Лея дрожала: а вдруг какой-нибудь "враг народа" утащит её вместе с матрицей? К тому же у неё разламывалась голова от лежания на громоздкой металлической детали.  На станции, где Лея должна была сходить, один из попутчиков любезно согласился помочь вытащить громоздкий багаж из вагона на перрон. Поезд ушёл; она оглянулась – кругом ни души. Вдруг Лея увидела сидевшего в санях деда с длинной бородой, покрытой сосульками; он, как и она, кого-то высматривал. – Дедушка, пожалуйста, довезите меня до заводоуправления.  – Никак не могу. Я встречаю какого-то крупного инженера из Москвы. Вот обратись к нему, девочка, и, если он разрешит, я возражать не стану. – Дедушка, да ведь ваш инженер не приехал, поезд ушёл.  – И то верно. Так и быть, неси свои вещи.  – У меня там деталь, тяжеленная штуковина. Не поможете?  – Ещё чего, тащи сама. Кое-как Лея доволокла тяжёлый груз до саней. Дед её пожалел, помог втащить матрицу, даже предложил тулуп. Они разговорились, и дед показал ей телеграмму: «Прошу организовать встречу инженера Кизнер с деталью».  Лею разобрал смех: – Это меня вы должны были встречать!   – Тебя?! Врёшь! Зачем смеёшься над стариком? Какой ты инженер, тебе лет-то сколько – шестнадцать? Давай, слезай! А замерзнешь, так мне не жаль! Тогда научишься правду говорить старшим, – и поднял над головой кнут, намереваясь огреть её.   Узнав после приезда на завод, что вёз важного инженера, дед долго извинялся:  – Ты не выдашь меня, дочка? Ради Бога! В 1942 г. Лея стала руководить лабораторией внутренней баллистики. Там она обнаружила тридцать головок с тротилом, накрытых брезентом. Один из инженеров положил в нагревательный шкаф пороховые шашки, они загорелись и стали летать, ударяясь в дверь, за которой находились люди.  Лея приказала виновнику выбраться наружу через форточку. А сама схватила тяжелый разводной ключ, чтобы разбить стёкла, но ничего в дыму не видя, промахнулась и не добросила ключ до окна. Задыхаясь, всё же дотянулась, расколотила двойные стёкла, поранив руку, а потом выбросилась из окна. Лею посчитали задохнувшейся, но она выжила и спасла лабораторию. Успех в войне установок «катюша» в первую очередь объясняется составом пороха для реактивных снарядов. Но испытания выявили случаи их самовозгорания. Выход из затруднительного положения впервые в мировой практике предложила Л. Б. Кизнер – новую рецептуру пироксилинового пороха с прибавлением к известным его компонентам спиртового раствора канифоли вместо дефицитного во время войны нитроглицерина.  Ей приходилось работать ночами, спорить, доказывать. Даже в мороз маленькая худенькая женщина шла по бездорожью больше десяти километров пешком к испытательному полигону, а потом рисковала при пуске ракет, которые порой на этом этапе взрывались. Многие мужчины предпочитали уходить в укрытие, а она ничего не боялась.   Если бы не предложенный Леей Борисовной новый вид пороха, «катюши» остались бы без ракетных снарядов. Позже в своей кандидатской диссертации она впервые математически описала процессы горения пороха в реактивном двигателе. Когда Красная Армия перешла в наступление, обнаружилось, что ракетные снаряды, размещаемые в пусковых установках «катюш», неожиданно начали взрываться ещё при запуске.  При испытаниях на заводе двигатели рвались один за другим. Собрались не только инженеры, но и сотрудники НКВД. Разработчиков обвинили во вредительстве. В те годы это означало мучительную смерть для заподозренных и тяжёлые последствия для членов их семей.  Будучи руководителем испытаний, Лея нашла причину преждевременных разрывов снарядов – для новых зарядов требовалось изменить конструкцию одной из деталей двигателя ракеты. Трудно было убедить военпреда и сотрудников НКВДН, но она взяла всю ответственность на себя.   Новые детали изготовили, и ночью испытания продолжились. Лея сама доставала из порохового погребка заряды, воспламенители и электрозапалы, сама снаряжала снаряды. Так без сна она отработала двадцать восемь часов. Все сто снарядов были отстреляны, испытания дали положительный результат. Репутация института и жизни подозреваемых коллег были спасены, а Лея уснула, опустив голову на стол, и не реагировала на попытки её разбудить, чтобы уточнить формулировки отчёта.  Сотрудники Артиллерийского Арсенала заинтересовались теоретической работой Леи по внутренней баллистике мин и попросили откомандировать её к ним для консультации. На встречу крупного специалиста Кизнер к проходной послали подполковника, по улыбке которого можно было прочесть: «Хорошенького же учёного нам прислали – какая-то невзрачная девчонка…».  Как только Лея появилась в зале, все собравшиеся громко рассмеялись – вот так солидный учёный! Лея спокойно сказала:   – Ну что, будем и дальше смеяться или начнём работать?  Все притихли, посыпались вопросы. Кизнер давала чёткие ответы, сопровождая их уравнениями, которые писала на доске, и графиками. Общение продолжалось около двух часов. На прощание генерал извинился за встречу, которую ей устроили. Общение помогло, и Красная Армия смогла получить новое вооружение.  В 1945 г. директор института генерал Бибиков обратился к Кизнер:  – Лея Борисовна, я решил передать вам на испытание 15 новых тонкостенных двигателей для стартовых ракет. Мне докладывали, что они разорвутся, т.к. не могут гореть нормально.   Лея просто рассвирепела:   – Если порох не будет гореть, то вложите меня в камеру и сожгите вместо пороха!   После этого генерал сказал:   – Могу ли я отказать такому убеждённому инженеру?   Но недобросовестные коллеги решили подвести Лею и отвлекли её внимание, позвав к телефону (на самом деле ей никто не звонил), закрыли стенд и собирались произвести контрольный выстрел.  Лея, резко ударив по ручке рубильника, не дала включить ток, сама открыла тяжёлую металлическую дверь камеры и обнаружила, что крышка-сопло была завёрнута только на две резьбовые нитки – явно для того, чтобы камера слетела с постели стенда и разорвалась.  – Почему не довернули? – строго спросила она. – Потому что камера всё равно разорвётся!  Лея из последних сил сама довернула тяжёлую крышку-сопло, выгнала всех из стенда, соединила провода и включила их в электросеть. Испытание прошло хорошо, и стартовый двигатель поступил на вооружение. А американские учёные пришли к выводу о возможности создании подобных ракет только через десять лет, в 1955 г.  В 1950 г. Лее поручили провести расчёт траектории движения капли, выходящий из форсунки двигателя вертолёта. Пришлось составить и решить без электронно-вычислительной машины (их в стране тогда ещё не было) сложнейшие нелинейные дифференциальные уравнения 4-й степени. Расчёт Лея выполнила за месяц. Его результаты она доложила на научном совете; это позволило решить одну из проблем двигателя вертолёта. Но вместо хорошей оценки работы Лею, по рапорту секретаря парторганизации, уволили за то, что она после работы не оставалась на политучёбе, и отобрали пропуск. Конечно, это был лишь повод – начались «чистки» и массовые увольнения евреев.  Кизнер подготовила кандидатскую диссертацию, в которой решила и впервые математически описала процессы горения пороха в реактивном двигателе, что помогло созданию его конструкции и для знаменитой «катюши», и для других ракет. Кроме того, ею были решены задачи внутренней баллистики динамо-реактивной пушки и других реактивных систем.   Однако рецензент в своём отзыве обвинил Лею… в космополитизме: "Везде и всюду ссылки только на иностранных учёных: Вьеля, Шарбонье, Зельдовича и Шапиро. Лишь одном месте приводится ссылка на академика Семёнова». Таким образом, Лея оказалась "космополитом" за то, что "издевалась" над академиком Семёновым и не указала, что проф. Зельдович и проф. Шапиро – отечественные учёные.  На защите учёный совет «прокатил» Лею без объяснения причин, и только через полгода она смогла снова защитить диссертацию в другом учёном совете.  ОКБ Королёва было поручено создание межконтинентальной ракеты на твёрдом топливе с дальностью 2500 км. Перейдя туда на работу, Лея приняла участие в конструкторской разработке ракеты. Затем она отработала внутреннюю баллистику этой модели ракеты и организовала первые лётные испытания её старта. Одновременно Кизнер вела теоретические исследования и направила ряд статей для публикаций в научные журналы. Следующей серьёзной работой Леи было участие в создании межконтинентальной твёрдотопливной ракеты с атомной боеголовкой. На основании её расчётов удалось подобрать необходимые параметры важнейшего элемента ракеты – сопла, и организованные Леей лётные испытания модели ракеты на подмосковном полигоне прошли успешно. После испытаний Лея от перенапряжения попала в больницу, но и там она, прячась от врача, продолжала вычислять нагрузки на модель при старте. Вычисления вела на логарифмической линейке, бумагу и линейку прятала под подушкой. Увлечение работой было настолько велико, что она забывала обо всём остальном и одна выполняла работы, которые по объёму могли быть осуществлены только целым коллективом сотрудников.  Это были её лучшие научные и творческие годы совместной работы с выдающимся инженером и учёным – Сергеем Павловичем Королёвым. Накопив большой опыт разработок и расчётов, Л. Б. Кизнер написала и в 1969 г. представила к защите докторскую диссертацию. Председатель Учёного сонета, преемник умершего Королёва, академик Мишин сказал:  – Я вам предоставляю только 15 минут.  – Даже при защите дипломной работы студентам дают 20 минут. Дайте, пожалуйста, хотя бы 25–30 минут… – Будете торговаться, доведу ваше сообщение до 10 минут.   Пришлось на ходу перестраивать доклад о такой сложнейшей работе.  Мишин продолжал её перебивать. Неизвестно, что двигало академиком – антисемитизм или неприятие женщин в науке. После того, как Лее удалось доложить хоть кое-какие выводы по первой части работы, он опять грубо заявил:  – Что вы у нас время отнимаете? Пора заканчивать!  Ответы Леи Борисовны на вопросы Мишин тоже грубо перебивал. Можно представить, сколько выдержки ей потребовалось, чтобы всё это вынести. Но честные учёные, не настроенные антисемитски, поддержали Лею. Академик М. В. Мельников, один из заместителей Главного конструктора ОКБ, отметил, что в диссертации содержится ряд серьёзных научных разработок, а теория нестационарного периода работы двигателя ракеты вообще разработана впервые. На заседании Всесоюзной аттестационной комиссии, утверждавшей присуждение ей докторской степени, Л. Б. Кизнер подытожила свою научную деятельность так: «Я стала основным автором аэродинамической модели, созданной впервые в Советском Союзе; участником создания стартового сооружения для пороховой ракеты; была в числе создателей и одним из авторов пироксилин-селитренного пороха. Участвуя в создании "катюш", ликвидировала причины преждевременных разрывов снарядов; благодаря моим расчётам удалось увеличить бронепробиваемость противотанковых реактивных пушек; мои методы расчётов применялись при создании беззвучной беспламенной мины, при испытании бронеплит для атомной станции и т. д. Таким образом за 30 с лишним лет работы в этой области я получила право на получение докторской степени».  Вскоре после достижения пенсионного возраста Лею Борисовну отправили на пенсию. Свои научные теоретические изыскания она продолжала дома, но они оказались не востребованы.  В 1998 г., после смерти мужа – еврейского поэта Давида Бромберга, она эмигрировала в Торонто, где уже жили двое их сыновей.  В 2007 г. вышла в свет 600-страничная книга 92-летней Кизнер "Ракета к старту готова", которую она писала много лет. Там есть такие слова: «Я счастлива, что жизнь удалась, хотя счастье это оказалось трудным. Счастлива, что дети с внуками устроены, что я с ними. И ещё я счастлива тем, что в победе над фашизмом есть толика и моего труда».  Лея Борисовна Кизнер умерла в 2014 г. в Канаде, немного не дожив до 99 лет. Удивительно, какая большая жизненная сила одушевляла эту маленькую, худенькую, но очень независимую и талантливую женщину с такой яркой и необычной биографией.    Источники: Циклопедия, cайт «Cycloviki.org», книга Л. Б. Кирзнер «Ракета к старту готова» и её статья «Как я стала ракетчицей» в газете "Вести", статьи С. Кипермана «Катюшу» должны были назвать «Леей» в издании «Еврейский обозреватель», Л. Дерткина «Трудное счастье Леи Кизнер» на литературном портале «litkonkurs.ru», книга «Записки бабушки Розы и семейные истории рода Кизнеров», материалы интернет-проектов телеканала «Интер» «Наш полк» и «Путь к Победе» и др.   Автор: Михаил Гаузнер -