«Город без евреев»
Утопия о городе, «которого нет нигде»
Александр Я. ГОРДОН
«Утопия» по-гречески – «земля, которой нет нигде». Через 86 лет после «Утопии» Томаса Мора (1516) вышла в свет книга Томмазо Кампанеллы «Город Солнца» (1602). В книге Кампанеллы принципы социализма и насильственного подавления личности во имя коллектива представлены более радикально, чем у Мора. Через 320 лет после утопии Кампанеллы в Вене была опубликована новая утопия о городе, «которого нет нигде», а точнее о городе, в котором нет евреев. Книга так и называлась: «Город без евреев». Правильнее назвать эту книгу антиутопией, ибо она должна была предупредить жителей Вены об опасных последствиях изгнания евреев из города. Автором книги был австрийский писатель еврейского происхождения Хуго Беттауэр. Новый утопист писал в 1922 году:
«Народ избрал политического спасителя, доктора Карла Швертфегера из Христианской социальной партии». Писатель имел в виду Карла Люгера, антисемита, бывшего мэром Вены в 1897–1910 годах. В 1899 году Люгер произнес памятную антисемитскую речь, в которой сказал, что «евреи создали «невообразимый терроризм» по отношению к массам через контроль капитала и прессы». Он подчеркивал, что надо стремиться к «освобождению христианских народов от господства евреев». В другом случае он отметил, что «евреи – хищные звери в образе людей» и что «антисемитизм исчезнет, когда погибнет последний еврей».
В своей книге Беттауэр пишет: «Стоял теплый июньский день. Толпы людей потели на солнце и многократно выкрикивали политические лозунги. Они кричали: «Евреи вон!» и «Да здравствует доктор Карл Швертфегер! Да здравствует спаситель Австрии!»
<…> Он поднимается по лестнице австрийского парламента, где будет говорить в защиту долго планируемого «Закона об изгнании неарийцев из Австрии». Антисемитизм в Австрии в 1922 году был заметным, но венские евреи жили комфортно и не опасались за жизнь и благополучие. Неожиданно для всех скандальный, любящий сенсации, писатель Беттауэр оказался пророком: изгнание евреев из Вены состоялось, но семнадцать лет спустя. Он подверг резкой критике австрийское общество, толпу, предостерег от пагубных последствий антисемитизма, но сам не воспринимал свое произведение как пророческое.
Эдмунд де Вааль, английский художник, правнук Шарля Эфрусси из банкирской династии Эфрусси, французского искусствоведа и мецената-еврея, первого коллекционера картин художников-импрессионистов, прототипа Шарля Свана из цикла романов Марселя Пруста в «Поисках утраченного времени», написал книгу «Заяц с янтарными глазами: скрытое наследие» (2013). В ней художник описал путешествие в прошлое, по следам своей семьи. Вот, что де Вааль пишет об историческом фоне, на котором появился роман Беттауэра:
«К 1899 году – году свадьбы Виктора и Эмми – в Вене жило 145 тысяч евреев. К 1910 году из европейских городов лишь в Варшаве и Будапеште имелось большее еврейское население. Из городов мира больше евреев насчитывалось только в Нью-Йорке. И это было совершенно особое население. Многие представители второго поколения новых эмигрантов достигли небывалых высот. По словам Якоба Вассермана, Вена была на рубеже веков городом, где «вся общественная жизнь находилась в руках евреев. Банки. Пресса, театр, литература, общественные организации, – все это находилось в руках евреев. <…> Я поражался тому, как много здесь евреев среди врачей, адвокатов, завсегдатаев клубов, снобов, денди, пролетариев, актеров, газетчиков и поэтов». Действительно, среди финансистов доля евреев составляла 71 %, среди юристов евреев было 65 %, среди врачей – 59 %, а среди венских журналистов евреи составляли половину. Как отметил Уикхем Стид в своей неумышленно антисемитской книге о Габсбургской империи, «Нойе фрайе прессе» («Новая свободная пресса») была газетой, которая «принадлежала евреям, издавалась и сочинялась евреями». «Опасным для евреев – продолжает де Вааль. – казался доктор Карл Люгер, основатель Католической партии христианских социалистов, с его любезными манерами и венским выговором, с толпой последователей, носивших белые гвоздики в петлицах. Его антисемитизм казался более продуманным, взвешенным, не столь подстрекательским. Люгер изображал человека, ставшего антисемитом скорее по необходимости, нежели по убеждению:
«Волки, пантеры и тигры более человечны по сравнению с этими хищными зверями в людском обличье. <…> Мы против того, чтобы на смену старой, христианской Австрийской империи приходила новая – еврейская империя. Это вовсе не ненависть к отдельному человеку, это не ненависть к бедным, маленьким евреям. Нет, господа, единственный предмет нашей ненависти – это деспотический огромный капитал, сосредоточенный в руках евреев». Именно Bankjuden, евреев-банкиров – Ротшильдов и Эфрусси – следовало «поставить на место».
«Не говорить об антисемитизме, – пишет де Вааль, – еще можно было, но не слышать о нем было невозможно. В Вене не было политического консенсуса относительно того, что позволено говорить политикам. Доказательством тому послужила вышедшая в 1922 году книга писателя-провокатора Хуго Беттауэра «Город без евреев: роман о послезавтрашнем дне». В этом обескураживающем романе он рассказывает о Вене, измученной послевоенной нищетой, и об обретающем влияние демагоге, докторе Карле Швертфегере (угадывается доктор Карл Люгер). Швертфегер пытается сплотить население, прибегнув к одному простому приему:
«Давайте же поглядим на нашу сегодняшнюю маленькую Австрию. В чьих руках находится пресса, а значит, и общественное мнение? В руках еврея! Кто скопил миллиарды и миллиарды с проклятого 1914 года? Еврей! Кто ворочает громадными суммами наших денег, кто сидит в директорских креслах в крупных банках, кто возглавляет практически все отрасли промышленности? Еврей! Кто владеет театрами? Еврей!» У мэра есть решение – простое решение: Австрия должна изгнать евреев. Все они, включая детей от смешанных браков, должны быть депортированы. Тех евреев, кто попытается тайно остаться в Вене, в случае поимки ждет смерть. «В час дня свистки подали знак о том, что последний поезд с евреями покинул Вену, а в шесть часов вечера <…> зазвонили все церковные колокола, оповещая граждан о том, что в Австрии не осталось ни одного еврея». Отрывок из книги де Вааля, посвященный Беттауэру, завершается так:
«И дальше, после щемящих описаний разлук родственников, отчаянных сцен на вокзалах, откуда евреев увозят в запертых вагонах, рисуется печальная картина постепенного превращения Вены в убогое захолустье: ведь евреев, которые когда-то оживляли этот город, больше не осталось. Вена остается без театра, без газет, без сплетен, без моды и без денег – до тех пор, пока не позовет евреев обратно».
Беттауэр верил в мирное сосуществование религий, его роман заканчивался тем, что христиане осознали, что во имя благоденствия города евреев необходимо вернуть.
По свидетельству Стефана Цвейга («Вчерашний мир», 1941), описываемый де Ваалем мэр Вены Люгер не создавал серьезную угрозу для евреев австрийской столицы:
«Даже тогда, когда Люгер, лидер антисемитской партии стал бургомистром, это никоим образом не отразилось на личном общении, и что касается меня, то я должен признать, что ни в школе, ни в университете, ни в литературе никогда не испытывал никаких притеснений как еврей».
Евреи Австрии процветали. Цвейг так описывает положение своих соплеменников:
«Ибо как раз в последние годы венское еврейство – подобно испанскому перед таким же трагическим исходом – стало творчески плодоносным, создав искусство отнюдь не специфически еврейское, а, напротив, глубоко и подчеркнуто австрийское, венское по сути. <…> Фрейд и другие крупные ученые заставили обратить взгляды на некогда знаменитый университет, куда ни погляди, евреи – ученые, виртуозы, художники, режиссеры, архитекторы, литераторы – неоспоримо утверждали за собой высокие и высшие места в духовной жизни Вены. Благодаря их страстной любви к этому городу, их стремлению к ассимиляции, они прочно обосновались здесь и были готовы служить славе Австрии; они чувствовали свое австрийство как предназначение».
Де Вааль приводит данные об огромном интеллектуальном вкладе австрийских евреев в жизнь Вены. Количество поразительное, но и качество не менее впечатляющее: композиторы Малер и Шенберг, писатели Шницлер, Гофмансталь и Стефан Цвейг, философ Виттгенштейн, психологи Фрейд и Вейнингер. Взгляды венских евреев на еврейский вопрос были типичны для либералов. В письме от 26 ноября 1930 года к Арнольду Цвейгу, немецкому писателю еврейского происхождения, Зигмунд Фрейд называет себя либералом: «Я остаюсь либералом старой школы». Еврейские либералы Вены требовали изменить отношение к евреям в соответствии с «требованиям прогресса». Но темп австрийского «прогресса», охлаждаемого растущим национализмом и укрепляющимся национал-социализмом, был медленным. Евреи были сторонниками либерализма, ибо он давал им равные права перед законом. Их ассимиляция в христианском обществе, по-видимому, была для них непреодолимым соблазном, ибо казалась жизненно способным решением еврейского вопроса.
Эмансипация евреев в Австро-Венгрии была свершившимся фактом, начиная с 1860-х и 1870-х годов, но она не отменяла народный и католический антисемитизм. Юдофобия ставила перед евреями препятствия, но являлась также вызовом: дальнейшие укоренение и укрепление статуса евреев требовали получения светского образования, с помощью которого они входили в круг либеральной буржуазии. По сути, евреи осуществляли автоэмансипацию путем образования. Жажда знаний была производной еврейской религии и явилась ответом на вековое бесправие. На уроках Талмуда юные евреи учились абстрактно мыслить, ставить острые вопросы и обдумывать различные возможности. Во время изучения Священного Писания они учились критически думать, интерпретировать и дебатировать. Отправление еврейской религии было серьезным умственным упражнением, дававшим тем евреям, кто переключался на другие области знания, навыки анализа, дискуссии и умение учиться. Уроженец Праги, еврейский философ Ганс Кон утверждал, что еврейские родители его времени (1891–1971) стремились дать «самое лучшее образование детям, что было для них характерно и указывало на их уважение к учебе». В 1880 году депутат рейхстага, еврей Людвиг Бамбергер отмечал «необычайную жажду знаний» евреев и их «очевидную поспешность» в получении образования, которое так много лет было для них запрещенным. Он утверждал, что «определенно оживление ненависти к евреям тесно связано с этими вещами», то есть с их стремлением к знанию и быстрым темпом его приобретения. Не было никакой мистики в стремительном овладении знаниями и подъеме евреев по социальной лестнице. Успехи венских евреев в образовании были поразительными, но вполне объяснимыми привычной мыслительной работой поколений евреев, изучавших свои священные книги и перешедших на изучение секулярных европейских областей знания. Быстрый рост образования, обеспеченности и благополучия евреев выглядел как вызов и тревожил мыслящих представителей нации. В романе «Путь на волю» (1908) австрийский писатель, еврей Артур Шницлер (1862–1931) сочинил беседу двух просвещенных венских евреев. Один с горечью говорит другому: «Кто создал либеральное движение в Австрии? Евреи. Кто предал и бросил евреев? Либералы. Кто создал немецкое националистическое движение в Австрии? Евреи. Кто бросил евреев в беде, и на самом деле, презирал их, как собак? Немецкие националисты. То же самое сделают социалисты и коммунисты. Как только будет подан обед, они все тут же изгонят тебя из-за стола».
Расцвет жизни евреев Вены усыплял многих представителей нации, но Беттауэр предупреждал о грозе. Ему виделся закат австрийского еврейства. Он хотел защититься и бил в набат. Он стремился рассеять безмятежность и поставить себя в центр воображаемой сенсационной драмы. Предлагаемый в сатирическом произведении Беттауэра закон об изгнании неарийцев из Австрии содержит требование о том, что евреи в течение шести месяцев должны уладить финансовые дела и покинуть страну. Те, кто пренебрегут предписаниями закона, секретно оставаясь в Австрии, или попытаются вывезти из страны денежные суммы, превышающие разрешенные, подвергнутся смертной казни. «Потомки евреев», определяемые как дети от смешанных браков и выкресты, обязаны будут эмигрировать. «Спаситель» Швертфегер выдвигает следующий довод в пользу необходимости закона об изгнании. Он описывает австрийцев как «наивных, добрых, простосердечных» людей и утверждает, что евреи «стали нашими хозяевами и захватили контроль над всей нашей экономической и культурной жизнью». Его речь сопровождается громоподобными овациями населения.
Беттауэр совершает провокацию. Он хочет предостеречь общество от ужасных последствий антисемитизма, но он дает идеи его носителям, идеи, нашедшие сочувствие в среде ненавистников евреев. Он рисует карикатуру, которая, по его мнению, должна показать австрийцам, в какую нелепую и вредную для них крайность может завести антисемитизм. При этом он дает им эффективные рецепты борьбы с евреями, которые через семнадцать лет были реализованы в Австрии после аншлюса. В отличие от «Города солнца» Кампанеллы, Вена в изображении Беттауэра должна была стать городом тьмы. Невзирая на предупреждение Беттауэра, а, может быть, частично и благодаря ему, Вена действительно стала городом тьмы, нацистской тьмы. Человеческая история не знает такого быстрого осуществления утопии: антиутопия стала утопией и была быстро реализована. Впервые идея Judenfrei (свободно от евреев) появилась не в «трудах» антисемитов, а в сочинении еврея.
Максимилиан Хуго Беттауэр родился в семье биржевого маклера Арнольда (Самуэля Арона) Беттхауэра и его супруги Анны, урожденной Веккер в 1872 году. Хуго был младшим ребенком в семье, у него было две старших сестры, Гермина и Матильда. Когда мальчик был еще совсем маленьким, семья перебралась из Нижней Саксонии в Вену. Хуго учился в престижной гимназии имени Франца Иосифа, но не мечтал о карьере ученого или адвоката. В автобиографии Беттауэр писал, что сразу по окончании школы устроился журналистом и редактором в издание “Neues Wiener Journal” («Новый венский журнал»). В 18 лет Беттауэр решил стать военным и на год записался добровольцем в имперские горно-стрелковые войска. Чтобы попасть в армию, Хуго крестился, став протестантом. Именно тогда он поменял родовую фамилию Беттхауэр на Беттауэр. Но военная карьера не сложилась, и из-за конфликта с офицерами молодой пехотинец выбыл из армии через пять месяцев.
Вскоре после службы в армии Беттауэр перебрался в Цюрих, а через несколько лет отец умер, оставив ему приличное наследство. Когда он вместе с женой Ольгой Штайнер иммигрировал в США, его капитал сгорел, так как банк, в который он положил деньги, разорился. Молодая и бедная семья осела в Нью-Йорке. Хуго там не устроился, в отличие от жены, которая нашла себя в актерской профессии. Однако гонорары за роли были слишком малы, и в 1899 году Беттауэры, получившие американское гражданство, решили вернуться в Европу. Они перебрались в Берлин, и там у них родился сын Генрих Густав Гельмут.
Авантюризм и литературный талант снова привели Хуго в журналистику. Он довольно быстро устроился редактором в газету "Berliner Morgenpost" («Берлинская утренняя почта») и стремительно завоевал славу скандального журналиста выпадами против крупных общественных лиц. Об одном из скандалов, связанным с богатым и властным похитителем детей, в 1921 году он написал роман «Бобби». В 1901 году Беттауэр уличил в коррупции директора берлинского придворного театра, а тот не пережил оскорбления и покончил жизнь самоубийством. Он также обвинил офицера колониальных войск Германии в том, что тот жестоко обращается с двумя африканскими мальчиками, привезенными им в Берлин. За это Хуго приговорили к двадцати пяти дням тюрьмы, а затем выслали из Пруссии. Он уехал в баварский Мюнхен, где устроился в кабаре «Одиннадцать палачей». В том же году он перебрался в Гамбург и нашел там работу редактора издания «Кухня и погреб». С Ольгой, не разделявшей любви к опасным скандалам и кочевой жизни, он развелся.
Вскоре после официального развода Беттауэр познакомился с шестнадцатилетней Еленой Мюллер и через три года расписался с ней по дороге в США, где вторично хотел испытать судьбу. В 1904 году Елена родила сына по имени Реджинальд Паркер. Хуго устроился в Нью-Йорке в газету журналистом, потом редактором немецкого журнала и понемногу стал писать книги. В 1907 году в печати одновременно появились пять его произведений. Но как ни хорошо было в Америке, Хуго тянуло домой. В 1908 году Беттауэра приняли на должность редактора венской газеты «Новая свободная пресса», редактором которой в недалеком прошлом был Теодор Герцль.
Когда началась Первая мировая война, Беттауэр устремился на армейскую службу, но американское гражданство не допускало мобилизации в австрийскую армию. В 1918 году Хуго со скандалом ушел из «Новой свободной прессы». Он писал в среднем по пять книг в год, почти все они были детективами с социальным подтекстом. В 1922 году Хуго Беттауэр впервые написал не детектив, а сатирическую антиутопию о жизни в Вене, роман «Город без евреев». После выхода в свет книги на языке оригинала она выдержала сорок семь изданий на семи языках.
В 1924 году Беттауэр вместе с журналистом Рудольфом Ольденом начал издавать журнал «Он и она. Еженедельник культуры жизни и эротики». Издание пользовалось большим успехом благодаря своему просветительскому и провокационному содержанию. В частности, журнал выступал за право на развод, аборты и отсутствие уголовной ответственности за гомосексуализм. На страницах журнала обсуждались свободная любовь и другие проблемы, подход Беттауэра к которым задевал тогдашних моралистов. Писатель повторял, что человечество переживает «масштабную и решающую революцию всех времен» –эротическую. Свою миссию он видел в том, чтобы «вытащить отношения между мужчиной и женщиной из болота псевдоморали и поднять на моральную, свободную высоту».
Издание быстро стало популярным. Буквально за пару месяцев тираж вырос втрое, достигнув 60 тысяч. Когда федеральный канцлер Австрии Игнац Зейпель сказал, что журнал стал «отравой для людей», культурное издание стало политическим. Моралисты добились своего –периодическое опечатывание редакции и запрет тиражей обанкротили издание. Журнал прекратил существование после выпуска 5 номеров. Но Хуго не успокоился. Он открыл новый журнал «Еженедельник Беттауэра по жизненным вопросам» и продолжил в том же духе.
«Ни один европейский город так не потопает в порнографии, даже Париж», – писала о Вене одна из австрийских государственных газет. Ответственность за «нравственное падение» общества возлагали главным образом на Беттауэра. Ему официально вменили в вину попрание общественной морали и насчитали шестнадцать аморальных эпизодов, но в суде он опроверг все обвинения. За журналистику Беттауэра и его деятельность по сексуальному просвещению писателя обвиняли в бульварности и низкопробности, журнал был конфискован, а сам Беттауэр стал ответчиком на судебном процессе, закончившемся его оправданием и принесшим ему дополнительную славу.
Беттауэр вызывал неприязненные чувства в самых разных кругах Вены. Его однокашник и соплеменник, австрийский сатирик Карл Краус был острым критиком его произведений. Русский революционер-коммунист, деятель Коминтерна и франкоязычный писатель и журналист, Виктор Серж (Виктор Львович Кибальчич) резко критиковал Беттауэра:
«Жил в Вене посредственный писатель, еврей по происхождению, приобретший громадную известность изданием маленьких журналов, в которых он с большим коммерческим умением защищал свободную любовь – Хуго Беттауэр. Люди, несчастные в супружестве, советовались с ним, покинутые женщины к нему обращались, полупомешанные видели в нем целителя. Дела он делал золотые. Фашистская и католическая пресса забрасывала ругательствами этого «жидовского порнографа».
В книге «Воспоминания революционера» (1943) Виктор Серж добавляет:
«Хуго Беттауэр, легковесный журналист, завсегдатай стриптизов, культивировал в рекламных еженедельниках дух фрейдистского и сентиментального эротизма».
Национал-социалисты называли Беттауэра «красным поэтом» и «бесстыдным совратителем молодежи». В правых изданиях появились призывы к «радикальной самопомощи» и «суду Линча против осквернителей нашего народа». Утром 10 марта 1925 года в здание, где работал Беттауэр, вошел Отто Ротшток, двадцатиоднолетний безработный зубной техник, горячий сторонник национал-социалистов. Он прошел в кабинет Хуго, вытащил револьвер, выпустил в журналиста в упор пять пуль и оставался на месте до приезда полиции. Беттауэр скончался 26 марта, фактически став первой жертвой нацизма в Австрии. На суде Ротшток сообщил, что «как добрый христианин» должен был «отправить Беттауэра на тот свет ради защиты своего народа».
После аншлюса высокообразованные, успешные и обеспеченные австрийские евреи, цвет страны, были лишены основных гражданских прав, ограблены и уволены из всех учебных заведений и научных и культурных учреждений. Все владельцы предприятий, банков и магазинов были арестованы гестапо и вынуждены отказаться от владения собственностью. Их подвергли арестам, избиениям, унижениям и депортациям. В Вене были сожжены сорок две синагоги. На еврейское население были наложены огромные контрибуции. Более половины австрийских евреев эмигрировало. Не менее 60 тысяч евреев Австрии были уничтожены. Сын Беттауэра Генрих Густав Гельмут погиб в 1942 году в лагере смерти в Освенциме.
Хуго Беттауэр был ярым проповедником либеральных взглядов. Он был борцом за права женщин, сексуальных меньшинств и евреев. Он был горячим сторонником прав на аборты, разводы и свободную любовь. В борьбе с антисемитизмом он действовал по своей обычной схеме – скандалы, сенсации, сатира, преувеличение, карикатуры. Роман «Город без евреев» был плодом воображения его автора. Изгнания евреев происходили в средние века и казались невозможными в ХХ веке. Беттауэр хотел добиться положительного сдвига в отношении к евреям доведением ситуации до абсурда. Он не понимал, что наступление абсурда уже началось. При написании книги «Город без евреев» он рассчитывал на счастливый конец своей алармистской деятельности. Он был уверен, что убедит противников своим ярким и пугающим показом разрушительных для Австрии последствий антисемитизма. Но он сам стал жертвой убийцы-антисемита, первого в истории убийства еврея нацистом, и оказался автором сценария преследований австрийских евреев, который был материалом для нашумевшего фильма 1925 года, и послужил источником питания для кампании преследований его соотечественников и соплеменников.
Стефан Цвейг, считавший себя европейцем, в книге «Вчерашний мир: воспоминания европейца» (1941), написанной незадолго до его самоубийства, задает вопрос, трагический еврейский вопрос о происходящем с европейским еврейством: «Пока их соединяла религия, они еще были общностью и поэтому силой; когда их отталкивали и изгоняли, то они искупали вину за то, что своей религией, своими обычаями сами осознанно обособили себя от других народов земли. Но евреи двадцатого столетия давно уже не были общностью. У них не было общей веры, свое еврейство они воспринимали скорее, как бремя, нежели, как гордость, и не осознавали никакого предназначения. Они жили в стороне от заповедей своих некогда священных книг и не хотели знать древний общий язык. Сосуществовать, влиться в народы, окружающие их, раствориться во всеобщем всегда было их заветным и самым страстным желанием, только бы обрести приют от всякого преследования, привал в вечном бегстве. Таким образом, влившись в другие народы, одни не понимали других, давно уже больше французы, немцы, англичане, русские, чем евреи. Только теперь, когда их сгоняли всех вместе и подметали, словно мусор на улицах, – директоров банков из их берлинских дворцов и синагогальных служек из ортодоксальных общин, парижских профессоров философии и румынских извозчиков, обмывателей покойников и лауреатов Нобелевской премии, концертных певиц и плакальщиц на похоронах, писателей и винокуров, владельцев и неимущих, великих и маленьких, верующих и свободомыслящих, ростовщиков и мудрецов, сионистов и ассимилировавшихся, ашкенази и сефардов, праведников и грешников, а позади них еще оробевшую толпу тех, кто полагал, что давно уже избежал проклятия, крещеных и смешанных, – теперь вот впервые за сотни лет евреям снова навязывали общность, которой они давно уже не чувствовали, – возвращающуюся вновь и вновь со времен Египта общность изгнания. Они спрашивали друг в друга во время бегства – почему я? Почему ты? Почему я с тобой, кого я не знаю, язык которого не понимаю, образ мышления которого не постигаю, с тобой, с которым меня ничего не связывает? Почему мы все?» Хуго Беттауэр не дожил до этого вопроса, не дожил до реализации его вроде бы фантастического, чудовищного и сатирически описанного замысла. Когда он в течение шестнадцати дней лежал в больнице тяжело раненый, успел ли он осознать, за что умирает?
Фрагмент из новой книги, пятого тома пенталогии историко-биографических очерков "Безродные патриоты", "Коренные чужаки", "Урожденные иноземцы", "Посторонние" и "Своя Инострания"; приобретение книг возможно по адресу: algor.goral@gmail.com; до публикации пятого тома другие его фрагменты вышли в свет на английском языке в журналах США и Канады)
Читайте в тему:
ОТ РЕДАКЦИИ
Об авторе и его книгах
О ПЕНТАЛОГИИ
Пенталогия профессора Александра (Алекса) Гордона «Безродные патриоты», «Коренные чужаки», «Урожденные иноземцы», «Посторонние» и «Своя Инострания» (примерно 1500 страниц) состоит из более 100 историко-биографических эссе о выдающихся европейских, в частности российских, евреях в период эмансипации после выхода народа из гетто и местечек, их жизни, судьбе, мыслях, надеждах, мечтаниях, иллюзиях, триумфе, разочарованиях, победах и поражениях. Среди героев: Б.Спиноза, М.Мендельсон, Г.Гейне, Ф.Мендельсон, К.Маркс, Ф.Лассаль, З.Фрейд, Л.Фейхтвангер, С.Цвейг, Р.Люксембург, А.Цвейг, Э.Ласкер, Б.Пастернак, О.Мандельштам, Ф.Кафка, А.Эйнштейн, Т.Герцль, А.Дрейфус, И.Эренбург, Л.Троцкий, М.Урицкий, К.Радек, Д.Богров (убийца премьер-министра России П.Столыпина), Л.Каннегисер (убийца Урицкого), Н.Бор, основоположники сексуальной революции Д.Лукач и В.Райх и многие другие. В книгах представлен рассказ о тяжести несения национального бремени, о дилеммах в выборе еврейских и нееврейских путей в мировоззрении, творчестве и жизни замечательных евреев, об их психологической двойственности в отношении к своему народу и к нациям и странам, в которых они жили. В книгах также содержатся очерки проблемного обобщающего характера о еврейском юморе, о путях, которые выбирают евреи, о «последнем слове демократии», о России сквозь призму пословиц и поговорок и об Израиле. Книги куплены библиотеками университетов Принстона, Гарварда, Стэнфорда, Беркли, Колумбийского университета и Библиотекой Конгресса в Вашингтоне.
ОБ АВТОРЕ
42 года в Израиле. Приехал из Киева. Там учил иврит и еврейскую историю в подполье. После подачи заявления на выезд в Израиль был обвинен в измене родине, позже в контрабанде и, наконец, заподозрен в шпионаже в пользу Израиля. В течение 13 лет служил в боевой части израильской армии. Получил медаль за участие в военных действиях во время Первой Ливанской войны. Получил докторскую степень по физике в Технионе в 1984 году. С 1990 года, неполный, а с 1996 года — полный профессор физики Хайфского университета. До выхода на пенсию работал на кафедре физики, математики и компьютеров в кампусе университета в Ораним. В течение 6 лет возглавлял эту кафедру. Сейчас является председателем комиссии по назначению профессоров в педагогическом институте Ораним от имени Совета по высшему образованию государства Израиль. Автор 8 книг очерков по еврейской истории и около 500 публикаций в бумажной и электронной прессе в 74 журналах 14 стран на четырех языках – русском, иврите, английском и немецком. В последние годы сотрудничает в газетах "Континент" (США), "Еврейская панорама" (Германия) и "Секрет" (Израиль) и на сайте "ИсраГео" (Израиль) на русском языке, в израильском литературном журнал "Итон77" (Тель-Авив), в газете "Аарец" на иврите, в американских журналах Jewish Literary Journal, Mosaic, American Thinker и San-Diego Jewish World, канадском журнале Jewish Fiction, австралийском журнале Jewish Women of Words, в британском журнале JewThink и в журнале Ассоциации англоязычных писателей Израиля Arc на английском языке, а также на немецком языке в Judische Zeitung (Berlin) и Judische Rundschau (Berlin).
КСТАТИ
Очередная презентация "Пятикнижия" Александра Гордона в Беэр-Шеве состоится 19 января в 19:00 по адресу: ул. Шахаль 47, кв. 4, шхуна "Алеф" рядом с Мигдалей Соколов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий