МАРШАК СОВЕТСКОГО СОЮЗА.

 

Давид ШИМАНОВСКИЙ.

              МАРШАК СОВЕТСКОГО СОЮЗА.


         Маршак широко известен как поэт и драматург, переводчик, сценарист и критик. О еврейском аспекте его жизни и творчества советские источники, да и он сам умалчивали.
            
         Лишь после развала СССР открылась и эта страница его биографии.


                ГЛУБОКИЕ КОРНИ


         22 октября (3 ноября)  1887 г. в воронежской слободке Чижовка в семье Якова Мироновича Маршака и его жены Евгении Борисовны (в девичестве Гительсон) родился сын Самуил, у которого был старший брат Моисей, а позже появились младший брат Илья и сестры Сусанна, Юдифь и Лия. После долгих скитаний семья поселилась в Витебске, где жил дед Бер Абрамович Гительсон – учитель гимназии и казенный раввин.

        Самуил МАРШАК шутил, вспоминая  о Витебске:
        «В этом удивительном местечке даже лошади говорили на идише».

        Отец поэта, - Яков Миронович Маршак был уроженцем местечка Кайданов, где еще в XVII в. жил его предок, мудрец Аарон Шмуэль бен Исраэль Кайдановер.
      
        Спасаясь от казаков, он с семьей бежал в Люблин, где на его глазах убили обеих дочерей и сожгли бесценную библиотеку.

        Но веру в Бога раввин сохранил и передал старшему сыну Аарону, который впоследствии стал известным талмудистом.

        Во времена Б. Хмельницкого он тоже был вынужден бежать, но погромы настигли и его семью: дочери были убиты, он сам остался нищим инвалидом.

        Его единственный выживший сын угодил вместе с семьей в виленскую тюрьму.

        Своим внукам он внушал заповеди Творца Всевышнего народу Израиля, -
евреям.
 
        Этой преемственностью, вероятно, объясняется еврейская тема в творчестве Маршака.

        Полагают, что его фамилия является акронимом ивритской фразы «Морэйну рабби Шмуэл Кайдановер» («Наш учитель ребе Шмуэль Кайдановер»).

        По другой версии, она связана с жившим в XVIII–XIX вв. раввином Шломо бен Иегудой Аароном Клугером – «Морэйну hа-рав Шломо Клугер».


                ОТЦЫ И ДЕТИ


        У Мирона Маршака, деда поэта, было два сына – Семен и Яков(Отец поэта Самуила Яковлевича МАРГАКА).

        Семен стал инженером, его дочь Нина вышла замуж за деятеля Коминтерна И. Пятницкого, затем – за предсовнаркома А. Рыкова.

        Всех троих расстреляли в 1938 г.

        Брат Нины Филипп пытался отмежеваться от сестры, но это не спасло его от расстрела.

        Их мать Цецилию, арестованную как Члена Семьи Изменников Родины, -(ЧСИР по НКВДистско-прокурорской классификации ), - после смерти Сталина выпустили из ГУЛАГа и реабилитировали, а ее внук, - (внучатый племянник С.Я.МАРШАКА), - Михаил Шатров стал известным советским драматургом.

       Иначе сложились судьбы Якова, - (отца С.Я. МАРШАКА), -и его детей. -
 
       Глава семьи сперва трудился мастером на мыловаренном заводе.

      «Но работа на мелких кустарных заводишках не удовлетворяла одаренного человека, который самоучкой постиг основы химии и непрестанно занимался разными опытами, – вспоминал Самуил Яковлевич. – В поисках лучшего применения своих сил и знаний отец с семьей переезжал из города в город».

       Вопреки трудностям, Маршаки дали детям хорошее еврейское воспитание и образование. Самуил Яковлевич впоследствии  писал:

                Мы не знали ни палки, ни плетки.
                Наш отец нас ни разу не бил.
                Человек он был строгий, но кроткий.
                И хорошую книжку любил.

       Старший сын Моисей с золотой медалью закончил Острогожскую гимназию под Воронежем, затем Петроградский политехнический институт, работал экономистом.

       «С молодости он взял на себя заботу о младших братьях и сестрах, заменив им отца, – писала его дочь Евгения. – Эту заботу постоянно чувствовала и семья Самуила Яковлевича, не сразу вставшая на ноги».      

       Младший из братьев, - Илья, став инженером-химиком, заведовал лабораторией на заводе, но вынужден был уволиться из-за туберкулеза и занялся сочинением научно-популярных книг для детей.

       Младшая сестра Лия тоже выбрала литературную стезю – писала для детей и юношества, за что и пострадала как «враг народа».

       Наиболее высоко поднялся в жизни Самуил Яковлевич.

       Сочинять стихи он начал в четыре года.

       В шесть лет, живя у дедушки в Витебске, он освоил основы иврита.

       Первые школьные годы Сема провел в Острогожске у дяди Михаила Гительсона, травимый улицей как «жид».

       Он сдал вступительные экзамены в гимназию на все пятерки, но принят был не сразу из-за процентной нормы.

       В младших классах Самуил перевел на русский язык поэму Горация, пытался издавать рукописный журнал.
 
       В 1900-ом году отца перевели в Петербург, но детям попасть в столичную
гимнази з за существовавшей повсеместно процентной нормы приёма евреев в гимназии было нелегко.

       Известна народная еврейская песня на идыш со словами:

                Боже, забери меня из России. -
                Здесь в гимназиях
                Евреев - слишком много.               
      
       Старшие сыновья остались доучиваться в Острогожске, а на каникулах уезжали к родителям.

       Там летом 1902-го Сема выступил на даче с чтением стихов.

       Присутствовавший при том и восхитившийся чтением мальчика меценат барон Давид Гинцбург познакомил подростка с Владимиром Стасовым, который был покорен юным дарованием.

      «Дедушка русской критики» стал другом и наставником Самуила.
       Он устроил его в петербургскую гимназию и поручил сочинить шуточную
оду во славу «четырех богатырей» – Репина, Шаляпина, Горького и
Глазунова, навестивших Стасова.

       Стихотворное ВеЛиЧаНиЕ имело успех, а Горький, узнав, что у Маршака плохое здоровье, пригласил его к себе в Ялту – подлечиться и продолжать учебу в местной гимназии.

                ЗОВ ПРЕДКОВ.

       Стасов пробудил в Маршаке жажду сочинять на еврейские темы.

       Он писал 15-летнему подростку: «Милый Семушка, чего я тебе желаю и чего больше всего боюсь и на что надеюсь: что ты никогда не переменишь своей веры, какие бы ни были события и обстоятельства, люди и отношения».

       По его просьбе Самуил написал в библейском духе текст к кантате Глазунова и Лядова в память о скульпторе Марке Антокольском.

       В 1904 г. Маршак опубликовал в петербургском ежемесячнике «Еврейская жизнь» элегии «20 таммуза» и «Над открытой могилой», посвященные кончине Теодора Герцеля.

       В Ялте он сблизился с молодежной организацией сионистов-социалистов «Поалей Цион», перевел на русский язык гимн сионистского рабочего движения «Ди Швуэ», сочинил в том же духе ряд стихотворений, перевел с иврита Песнь песней царя Соломона и с идиша – поэму Бялика «Последнее слово».

       В период революции 1905 г. Маршак с тревогой сообщает Стасову: «Получил известие о страшных погромах… Что то будет? Ведь евреям и обороняться нельзя!»

       Став свидетелем юдофобских бесчинств, Маршак пишет:

                Словно выжглись в тревожном мозгу
                Эти крики, предсмертные стоны…
                Засыпает весь мир упоенный –
                Но рыдает напев похоронный…
                И заснуть не могу, не могу!

       Спасаясь от царской охранки, Маршак вслед за Горьким уезжает из Ялты в Петербург.   

       Журналы «Еврейская жизнь» и «Еврейский мир» помещают его стихотворения на библейские и нврейские национальные темы.

       А в 1907-м в его сборнике «Сиониды» появились строки:

                Снится мне: в родную землю
                Мы войдем в огнях заката
                С запыленною одеждой,
                Замедленною стопой…
                И войдя в святые стены,
                Подойдя к Ерусалиму,
                Мы безмолвно на коленях
                Этот день благословим…

      Спустя четыре года, в 1911-ом году мечта Маршака осуществилась: вместе с группой молодых сионистов он в качестве корреспондента питерских газет совершил полугодовое турне на корабле по Восточному Средиземноморью, побывал в Турции, Греции, Сирии и Палестине.

      Под впечатлением странствий по Земле обетованной рождается романтический цикл, в котором Маршак, в частности, славит столицу древнего государства евреев:

                Во все века, в любой одежде
                Родной, святой Иерусалим
                Пребудет тот же, что и прежде, –
                Как твердь небесная над ним!

      В той поездке Маршак влюбился в красавицу из Литвы Софью Мильвидскую, которая вскоре стала его женой и спутницей жизни на 42 года.

      Их «свадебным путешествием» стала поездка в Англию, где оба учились в Лондонском университете: он – на факультете искусств, она штудировала естественные науки.

      В годы Первой Мировой войны Маршак участвовал в организации помощи детям еврейских беженцев, выселявшихся царским правительством из прифронтовых губерний написал о них стихотворение «Менделе. Обитель для изгнанников…». В сборниках сионистского издательства «Сафрут» тогда же были опубликованы его переводы ивритской поэзии.

                «МАРШАК СОВЕТСКОГО СОЮЗА».

      Так в честь 75-летия Самуила Яковлевича титуловал мэтра Сергей Михалков – один из многих, кому юбиляр дал путевку в литературную жизнь.

      У Маршака и без того хватало регалий: четыре Сталинские премии и одна Ленинская, два ордена Ленина, ордена Отечественной войны 1-й степени, Трудового Красного Знамени и т. д.   

      Правда, Героем соцтруда, как впоследствии Сергей Михалков, Маршак все же не стал, хотя стоял у истоков новой детской литературы, - советской, - организовывал книжные издательства, журналы, создавал поэтические шедевры, умеренно славил советский строй.
   
      Маршаку поручили написать стихотворное Приветствие-Адрес к 70-тилетию
Сталина.
   
      Но при всём при этом он подвергался нападкам критиков за «дефицит идейности» и «аполитичность».

      В конце 1930-х Маршака не раз вызывали на собрания и комиссии, где ему приходилось выслушивать, как клеймили позором его коллег и его самого.

      От него требовали отречься от репрессированных родственников и друзей, но на это он не пошел.

      Созданный им Лендетиздат был разгромлен, а его ученики, сотрудники, авторы уволены или арестованы.   

      Некоторых ему удалось свим заступничеством уберечь от дальнейших преследований.

      Неожиданно, - (вероятно по указанию из Кремля), - Маршака переводят в Москву, дают ему квартиру и даже предлагают дачу расстрелянного Бабеля, от которой он отказался.

      В годы Великой Отечественной Самуил Яковлевич писал сатирические стихи и памфлеты, отдал полученную литературную премию на постройку танка, активно участвовал в работе Еврейского Антифашистского Комитета, созданного по инициативе Сталина во главе с Соломоном МихОэлсом, - директором и артистом
Московского Государственного Еврейского Театра.

      После войны Маршака сперва осыпали наградами, затем подвергли травле за «космополитизм» и «еврейский национализм».

      В Московском Горкоме партии ему припомнили дореволюционные сионистские стихи, а пресса обвинила его вместе с А. Барто и Л. Кассилем в «евреизации» русской детской литературы.

      В списках подозреваемых по «делу ЕАК» его имя стояло рядом с именами И. Эренбурга, В. Гроссмана, М. Блантера и Б. Слуцкого, все же не арестованных и не репрессированных.

      Многие произведения поэта на еврейские темы, написанные в советское время, долго не печатали.

      С трудом удавалось Маршаку публиковать переводы стихов советских поэтов, писавших на языке идыш.

      Маршак не побоялся выступить в защиту Солженицына, Бродского и лругих опальных авторов.


      Руководствуясь устоями иудаизма, преподанных ему дедом, Самуил Яковлевич верил в добро и справедливость.

      Его внук археолог Алексей Сперанский, профессор Иерусалимского университета, рассказывал:

                «Дед с самого детства был глубоко верующим
                человеком…
                В условиях жесточайшего политического и
                морального гнета он решал для себя громадную личностную
                проблему: как оставаться праведником и быть поэтом в
                стране, где царили двуличие и террор.
               
                Он стал писать для детей и переводить…

                Когда Самуил Яковлевич умер, у него под подушкой
                нашли до дыр зачитанные Псалмы Давида на иврите».


       Однажды Маршак ошеломил собеседника вопросом:

                «Вы читали Талмуд?
                Не представляю жизнь без этой книги.               
      
                Есть в ней такие слова: „Человек приходит в
                мир со сжатыми в кулак ладонями и как бы говорит:
                весь мир мой, а уходит из него с открытыми
                ладонями, и как бы говорит: смотрите, я ничего не
                с собой“»
 

Источник