Психонавтика книжного магазина

 

Психонавтика книжного магазина

Из книги Мартина Лейтема «Истории торговца книгами»

Кадр из сериала «Книжный магазин Блэка», 2000

В «КоЛибри» выходит русский перевод книги «Истории торговца книгами». Ее автор Мартин Лейтем больше 30 лет работает управляющим в одном из магазинов британской сети Waterstones. Публикуем отрывок, в котором автор проводит параллель между книготорговлей и квантовой механикой.

Мартин Лейтем. Истории торговца книгами. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2021. Перевод с английского Ирины Никитиной. Содержание

«Прогресс зависит от неразумных людей», — говорил Бернард Шоу. Так, в разные периоды истории было неразумно осуждать рабство, поддерживать всеобщее избирательное право или порицать телесные наказания. Прогресс, попиравший эти взгляды, достигался как раз за счет безрассудства и разоблачения иррациональности господствующего мировоззрения. Из этого логически следует, что все наши взгляды, которых мы придерживаемся сейчас, покажутся будущим поколениям до смешного устаревшими. Как же нам сойти с проторенных троп стереотипного мышления? Разумеется, речь не идет о каких-то великих мыслях, пришедших нам во время учебы в университете или работы в научно-исследовательском центре. На самом деле умственная работа подобного рода едва ли может претендовать на авангардность; книжный же магазин, в который человек приходит с незашоренным сознанием, бросает вызов традиционному мышлению, которое притупляет разум и замутняет душу.

«А где у вас отдел с книгами по космологии?» — как-то в 2016 году спросил меня один посетитель. Минутное раздражение — какая еще к черту космология? — сменилось осознанием: как же замечательно, что кто-то просто заходит в магазин, чтобы узнать что-то новое о космосе.

Существует еще один, более космический способ делать открытия с помощью книг — бесцельность или отсутствие всякой цели. Согласно принципу неопределенности Гейзенберга, невозможно одновременно точно определить положение и скорость квантового объекта, поскольку в нем неразделимо сочетаются свойства волны и частицы. В этой связи я предлагаю ввести термин «принцип неопределенности Лейтема», согласно которому, входя в книжный магазин, вы не можете знать, кто вы есть и кем можете стать, поскольку являетесь одномоментно памятью и инстинктом.

Когда вы бесцельно бродите среди книг, происходит нечто странное: вы словно теряете себя, отказываетесь от самоидентификации. Неким подобием этого является состояние, которое греки называли kenosis — уничижение собственной воли и всецелое принятие воли Бога. Коль скоро все мы являемся совокупностью воплощений, а мир вокруг — театром, просмотр книг — это своего рода способ попасть в закулисье нашего сознания. Случайные находки освобождают разум, снимают оковы с души и усмиряют неустанную «ветряную мельницу» мозга. И вот уже инженер приглядывается к томику со стихами, поэт изучает труды по физике, академик вспоминает о комиксах в журнале Beano, а бухгалтер увлеченно читает Воннегута.

В 1990 году я полагал, что собрал полноценный новый книжный магазин Waterstones в Кентербери, заказав 35 000 книг; я целый месяц просматривал издательские каталоги, которыми был завален мой кухонный стол. Однако иллюзии рассеялись, когда ко мне в магазин пришел Тим Уотерстоун: «Хм, это не совсем то... здесь нет чувства, будто попал в пещеру Аладдина». Интересная метафора. Значит ли это, что посетитель может найти в магазине волшебную лампу или еще что-то неожиданное? Американская писательница, знаменитый автор детективов Лори Кинг вспоминает, как в 1966 году в Калифорнии, еще будучи студенткой, она впервые посетила книжный магазин Bookshop Santa Cruz:

Скрипучий деревянный пол и расставленные повсюду потрепанные кресла — они вечно были заняты... меня не покидала мысль, что в подвале могут обитать волшебники или, быть может, алхимики.

Ох уж эти книжные подвалы! Подвал моего магазина Waterstones в Кентербери был полностью звукоизолирован, и казалось, что время там остановилось. Через стекло рядом с отделом истории просматривался пол римской бани. Пожилой афроамериканец из Алабамы попросил меня сопроводить его в подвал. Мы искали книги по истории. Книги о Персидской империи соседствовали здесь с сочинениями о Марафонской битве и Цезаре, неподалеку расположились хетты, а еще — книга о Клеопатре. Пока я блуждал между полками, мной овладело странное чувство. Я и вправду ощутил дух времен Римской империи, когда римские легионеры ходили здесь. Я поделился своими мыслями с собеседником. Было ли у него такое же чувство затерянности во времени? «Да, мой мальчик, продолжай — вообще-то я пришел сюда всего-навсего за словарем».

Дейв Эггерс придает значение даже самому зданию, в котором торгуют книгами. Его любимый книжный магазин в Калифорнии Green Apple может похвастаться тысячами рукописных карточек-рекомендаций, однако «даже без них само здание словно проливает свет на все чудеса, что там находятся». Возможно, это «психотравмы» истории, среди которых два землетрясения, а может, просто утверждение: «Если книжный магазин такой же неординарный и странный, как книги, как писатели, как сам язык, в нем будет комфортно и приятно находиться, и захочется там что-то купить».

Хорошая книга создает впечатление, будто она никогда не закончится, точно такое же впечатление должен производить и книжный магазин: полки, которые, по мнению Терри Пратчетта, должны выглядеть так, словно их «спроектировал М. К. Эшер», тонут во мраке, и посетитель не видит, где они заканчиваются. Такой магазин может показаться средоточием волшебства и тайны, подобным Стоунхенджу, — и это не придуманный романтический ореол. Я всего лишь рассказываю о том, что вижу в глазах покупателей и слышу в их восхищенных вздохах. Первое ощущение, которое они испытывают, попадая в магазин, — ольфакторное, то есть запах. Много-много раз я видел, как посетитель заходит в магазин, останавливается, нарочито выдыхает воздух через рот, затем сильно втягивает ноздрями воздух, закрывает глаза и произносит что-то вроде: «Да, вот он, этот запах» — цитирую недавнего покупателя. Мы, обитатели книжных стран, живущие уже несколько десятилетий в мире, склонны воспринимать наши книжные магазины как само собой разумеющееся явление. Вчера ко мне в магазин зашла молодая женщина со светлыми волосами в объемном пальто и набрала стопку книг о Шерлоке Холмсе и разной классики. Она выглядела как англичанка, и я подумал, что это местная студентка, хотя мне показалось странным, что она не взяла ожидаемый набор книг для обязательного чтения, в том числе культовые произведения художественной литературы. Она в необычной манере сложила книги на прилавок, словно священник, бережно возвращающий на алтарь чашу с вином после молитвы о пресуществлении. Когда женщина оплачивала покупки, она обвела рукой магазин и, стесняясь своего ломаного английского, сказала: «Ваш магазин... Я из Грузии. Вы знаете, где это находится? Вы знаете, что это такое? Думаю, вы меня не понимаете... такой магазин». Из-за того, что она не сумела подобрать слова, ее мысль стала еще более красноречивой.

Вирджиния Вулф любила, отрешившись от мира, поздними зимними вечерами бродить по Лондону: «Мы сбрасываем свое „я“, ту личину, под которой нас знают наши друзья... а напоминающая панцирь оболочка, которая оберегает нашу душу, оказывается разрушенной». Для Вулф отказ от подвижного, постоянно ускользающего «я» был отличным способом находить новые книги:

Здесь неспешно появлялись букинистические магазины. Здесь, среди одичалых, бездомных книг, мы обретаем равновесие, отдыхаем от блеска и нищеты улиц... среди этой случайной, разношерстной компании мы можем наткнуться на некоего незнакомца, и он, если повезет, станет лучшим другом. Когда мы тянемся за каким-нибудь запылившимся изданием с верхней полки, откликаясь на его нарочитую невзрачность и заброшенность, мы, в сущности, надеемся на встречу с новым другом.

Долгая прогулка: лондонское приключение (Street Haunting: A London Adventure)

В этом состоянии незашоренного сознания есть большой шанс найти судьбоносные и расширяющие кругозор книги, ведь разве не все мы чувствуем, что внутри нас живут другие, неизведанные «я»? Грета Гарбо не раз говорила о том, что мечтает проводить больше времени в одиночестве. Позже она признавалась, что ее истинная усталость состояла в том, что она «устала быть Гретой Гарбо». Это вполне вписывается в мою теорию о том, что книжные магазины раскрепощают глубоко спрятанную идентичность. Антонио Хименес, продавец книг в магазине Rizzoli’s в Нью-Йорке, поведал мне, что Гарбо «проводила часы напролет, изучая этот магазин, и никто, кроме продавцов, не знал, что она там».

Магазин Serendipity Books в Беркли, штат Калифорния, работал по принципу бесцельности более 40 лет. Свыше миллиона книг располагалось в случайном порядке на нескольких этажах. Известный своей грубостью владелец Питер Говард как-то сказал посетителю: «Если вы ищете что-то конкретное, идите в библиотеку!» Когда в 2012 году магазин закрылся, британский аукционный дом Bonhams провел шесть аукционов, чтобы распродать книги. Я фыркнул, узнав, что среди прочих литературных редкостей они нашли гарпун Джека Лондона, однако затем я вспомнил, что я единственный у себя в магазине знал, где лежит зулусский щит 1870-х годов, сделанный из шкуры антилопы.

В мире остались и другие книжные магазины с неупорядоченным ассортиментом, они всегда будут существовать, поскольку нужны людям: я вижу это по посетителям моего магазина, которые копаются под столами или в коробках в поисках неизведанного или собственных скрытых «я». Голландский писатель Сейс Нотебоом ощутил эту потребность во время путешествия по Испании в 1991 году:

Скитаясь из провинции в провинцию, в каждой столице я находил по меньшей мере один мрачный книжный магазинчик, настоящую сокровищницу любопытных изданий, которые редко покидали город или провинцию, в которой были изданы, в основном — это местные издания, авторы которых мне совершенно неизвестны, напичканные занимательной информацией, здешними историями, стихами поэтов, о которых я никогда не слыхивал, малопонятные кулинарные книги [писатель нашел рецепты запеченной ящерицы и вяленой трески с медом «по рецепту монахов»]. В этих крошечных, забитых доверху магазинчиках, где я случайно опрокинул стопку книг, потянувшись за одним изданием, владелец зорко следит за странного вида посетителем — явно иностранцем, — копающимся в томах, на которые большинство людей не обращает внимания.

Все пути ведут в Сантьяго, 1997

Такие случайные находки могут стать настоящим утешением. У многих читателей есть своя заветная книга, опубликованная давно закрывшимся издательством, напечатанная в давно не работающей типографии и подписанная рукой, которая давным-давно превратилась в прах. Она не вызывает никаких ассоциаций с современностью, журналы не пестрят громкими отзывами о ней ныне живущих знаменитостей. К примеру, я особенно ценю книгу «Выход на сцену и финальные поклоны» (Cues and Curtain-Calls) 1927 года в твердом тканевом переплете цвета охры, написанную Чансом Ньютоном, театральным критиком, превозносившим в конце XIX — начале XX века давно забытых звезд своего времени с дружеской непосредственностью. Читая эту книгу лондонского издателя с глухой, отдаленной улочки, вы практически ощущаете запах грима. Такие книги своего рода милые напоминания о том, что репутация — это лишь мыльный пузырь. В современном мире хайпа порой приятно быть единственным, кто читает подобные редкости.

Книжный магазин The Monkey’s Paw в Торонто предпринял попытку механизировать счастливые находки книжных сокровищ, установив «библиомат» — аппарат в духе Уоллеса и Громита, собранный из подшипников от скейтбордов и промышленных деталей. За 2 доллара посетитель мог получить любую случайно выбранную книгу. «Это! Просто! Великолепно!» — прокомментировала новшество Маргарет Этвуд. Нил Гейман сказал просто: «Похоже, я влюбился». Еще до изобретения библиомата, в далеком 1992 году, в магазине Waterstones в Кентербери я организовал целый отдел прямо у входной двери, назвав его «Счастливая находка». Я не придерживался никакого алгоритма, отправляя туда книги. Отдел стал домом для «белых ворон» и недоразумений книжного ассортимента. Некоторые книги выглядели странно, некоторые были откровенно скучны, однако все они обладали определенной силой, если попадали в нужные руки. Так, именно здесь мы наконец-то продали книгу по изготовлению чучел «Много шума вокруг набивки» (Much Ado About Stuffing) и «Китайские табакерки» (Chinese Snuff Boxes). А еще я никак не мог продать «Словарь клингонского языка» (Klingon Dictionary), пока тот пылился в отделе научной фантастики или книг про «Звездный путь». Однако его стали раскупать на ура, когда я отправил его в отдел словарей, где-то между справочниками о японском и корейском языках.

Как утверждает канадский экономист и социолог-бихевиорист Малкольм Гладуэлл, бродить по книжному магазину в поисках книг — это процесс нелинейный, но весьма продуктивный:

Хотя мне приходится проводить много времени в Сети... я регулярно брожу между книжных стеллажей, ведь столько свежих идей теснятся на полках: они одновременно собраны по тематикам и перемешаны.

Идеи приходят к нам не только при линейном мышлении, но и в виде вспышки синаптической мешанины, мешанины из случайной и разрозненной информации. Чтобы проникнуть в эти «чертоги разума», Шерлок Холмс надолго уходил в себя, куря трубку до тех пор, пока из случайных обрывков мыслей не появлялся ответ. Я полагал, что изобрел презрительное, псевдоеврейское слово «гугл-шмугл», однако вскоре понял, что само явление существует уже давно, а я лишь придумал смешное название для описания бездумных поисков ответов на вопросы в Google, словно поисковик — это картонное изображение бога Ваала в эпизоде «Звездного пути» 1967 года. Скажите, вы пользуетесь подсказками компьютера, чтобы, говоря словами Блейка, разрушить «оковы, созданные человеческим разумом»? Разумеется, нет. Подсказки компьютера основаны на алгоритмах, которые исходят из предположения, что ваш мозг обладает потенциалом старого компьютера IBM. Даже самые продвинутые алгоритмы имеют свойство упрощать, ограничивать и основываться на устаревшей информации.

Как-то я отправился на экскурсию по парусному судну на верфи в Чатеме. В ту ночь я мечтал о том, чтобы мой магазин был подобен этому кораблю — коммерчески успешным, но, без сомнения, романтичным. Гид рассказал, что на судах 1878 года уже стояли паровые двигатели, однако ветер в парусах обеспечивал куда более высокую скорость. Случайные находки, наитие и озарение — это тот самый ветер, силой которого книжные магазины движутся вперед и работают куда эффективнее, чем поисковые алгоритмы. В книжных магазинах все мы становимся психонавтами.