Сомалийка с нидерландским и американским гражданством Аяан Хирси Али говорит: «Западная культура, открывшая свободу, выше всех остальных культур»
Она наблюдает среди образованных молодых людей в США и Европе пресыщенность благосостоянием и свободой. И самоненависть, которую она, как иммигрантка, не может разделять. Аяан Хирси Али считает новых высокообразованных системных критиков заблудшими людьми и объясняет в беседе с Рене Шё (René Scheu), почему элиты, не смотря на это, всё ещё ориентируются на них.
«Я отказалась от религии моих родителей. Но я высоко ставлю потенциал, ценность и функцию религии», – говорит Аяан Хирси Али.
– Аяан, давайте перейдем сразу к сути, туда, где больно. Вы чёрная, вы женщина, вы феминистка, в Сомали вы были жертвой настоящего патриархального общества. Почему же вас не делают своей союзницей левые городские феминистские элиты в США и других странах?
– Думаю, это потому, что я как правило не оправдываю их ожиданий. Влиятельная левая элита в наши конформистские времена практически не переносит такого несоответствия своим представлениям. Это приводит её в ярость.
– Что же вы сказали им плохого?
– Ничего, потому что я далека от этого. Но я не играю в их игры. Очень просто: я отказываюсь быть жертвой, которую они во мне хотят видеть. Если бы я играла роль жертвы, я могла бы получить всё, что хочу. Потому что американские интеллектуалы в прямом смысле помешаны на темах расы и рабства. Когда я им напоминаю, что рабство также было связано с цепочкой поставщиков, они перестают слушать и меняют тему. Там, откуда я происхожу, все знают, что африканцы тоже порабощали других африканцев, так было в 18 веке, когда африканские поставщики помогали работорговцам и это не изменилось в том числе и сегодня. Расизм и рабство относятся к самым отвратительным явлениям, которые были порождены людьми с тех пор, как они появились, и они не являются особенностью западной цивилизации. Особенностью западной цивилизации является жизнь в свободе.
– Фридрих Август фон Хайек однажды сравнил значение для людей свободы с воздухом: вы не чувствуете их, когда они есть. Вы замечаете их только тогда, когда их больше нет.
– Я открыто говорю то, что думаю: западная культура, открывшая свободу, стоит выше всех других культур, как в прошлом, так и в настоящем. Она смогла преодолеть угнетение женщины, феодализм и племенное мышление. Она создала открытое общество, политическую свободу, техническое развитие и экономическое благосостояние. Я не отрицаю, что другие культуры тоже имеют свои особенности и ценности – но свобода в западной культуре является для всех людей бесценным богатством. Я это утверждаю, как урождённая сомалийка. А этого леволиберальные элиты не любят слушать.
– Это парадоксально, потому что именно эта свобода позволяет им разрушать их собственный порядок и разглагольствовать о культурном релятивизме (то есть о том, что все культуры равны, к.р. – это направление в антропологии, отрицающее этноцентризм, который, в свою очередь, наоборот, рассматривает собственную культуру как образец, в соответствии с которым выносятся суждения о людях других культур – прим. Г.Д.). Хорошо говорить тем, кто знает, что их болтовня останется безнаказанной.
– Это правда. И эти элиты страдают от когнитивного диссонанса (то есть, от столкновения своих представлений с реальностью – прим. Г.Д.). В их представлении западная культура основана исключительно на угнетении, на увековечении статусов угнетателей и угнетенных. И когда они сталкиваются с кем-то, кто происходит из настоящего неправового государства, в котором людей систематически угнетают, с человеком, который им говорит, что они ошибаются, когда порочат собственную культуру и, наоборот, идеализируют чужие культуры, тогда у них, естесственно, остаются только две возможности. Либо они переосмысливают свою позицию. Или они начинают порочить этого человека, который говорит им такие невозможные вещи. Обычно эти люди выбирают второе – и, в результате, делают этот самый когнитивный диссонанс своим постоянным состоянием.
– Однако групповое мышление достаточно широко распространено и в наших широтах, и это было на самом деле главным в моем первом вопросе. В публичных, а иногда и в частных дискуссиях больше не обращают внимания на то, что говорят, а только на то, кто говорит – при этом идентичность определяется исключительно тем, кто к какой группе принадлежит. Как белый, гетеросексуальный мужчина я в настоящее время имею довольно плохие карты – ведь я таким образом олицетворяю новое клише плохого человека в чистом виде.
– Мы в настоящее время являемся свидетелями того, что часть общества демонизирует белого мужчину. Как утверждает теория леваков, которая в США уже давно этаблирована и все больше закрепляется в Европе, в каждом белом мужчине сидит угнетатель, преступник, патриарх. В его руках сосредоточены все деньги и вся власть в этом мире. Поэтому – чтобы он ни говорил, это подозрительно, потому что он таким образом желает только одного – замаскировать и оправдать свои властные позиции, свои привилегии, своё доминирование. И я себя на самом деле спрашиваю, почему многие так просто соглашаются с этой чушью? Где же сопротивление ей?
– Хороший вопрос. Большинство втягивают свои головы в плечи. Но в то же время, даже если постоянно писать критические статьи на эту тему, тоже волей-неволей вносишь вклад в закрепление этого стереотипа мышления.
– Это слишком лёгкий аргумент. Потому что этот нарратив становится сильнее даже в том случае, если его не разоблачают. Именно это произошло в последние годы. Всё идет по вульгарной марксистской схеме: в обществе существуют только угнетатели и угнетённые, то есть властные отношения. В то же время, в отличие от марксизма, речь здесь идёт не о социальном положении, а о принадлежности к определённой группе, которая определяет, где вы стоите в иерархии угнетения. Между этими группами нет коммуникации, а следовательно не существует возможность примирения, есть только борьба, в которой дозволены все средства. Это не стереотипы мышления, это уже давно стало настоящим религиозным учением.
– Можно ли его как-то назвать?
– Назовём его «религиозным учением пробудившихся»: чем слабее ты по их понятиям являешься, тем больше тебе должно предоставляться власти. (по-немецки в тексте употреблен термин «Woke-Glaubenslehre» – «Glaubenslehre» – это «религиозное учение», по-английски «Woke» означает «пробудившиеся», «пробужденные», этот термин используется с 2010 года; в 2020 году ирландский писатель Джон Банвилл, получивший Букеровскую премию в 2005 году, сказал, что сегодня он не получит желанной награды, потому что он «белый, прямой человек». И добавил, что он «презирает движение пробуждения» и сравнивает его с религиозным культом. И действительно, в 2020 году эту премию получил Дуглас Стюарт, имеющий двойное британское и американское гражданство за свой дебютный роман «Шугги Бэйн», который является автобиографическим рассказом о том, как он рос в Шотландии в 1980-е гг., будучи сыном-геем своей матери-алкоголички. К движению «пробудившихся» относится, в частности, и ставшее известным в последнее время в США движение «Черные жизни важны» (Black Lives Matter – прим. Г.Д.).
Либо ты разделяешь эту догму и тогда ты принят в это сообщество и относишься к хорошим и справедливым. Или ты отказываешься её принимать, потому что ты убеждён в преимуществах общества, в котором ценятся индивидуальный трудовой вклад и компетенция, и тогда ты отступник, не достойный их благодати. У этого религиозного учения есть свои священнослужители и священнослужительницы. Самая влиятельная священнослужительница в США – это Александра Окасио-Кортес (Alexandria Ocasio-Cortez), имеющая на своем аккаунте в Twitter’e более 10 миллионов подписчиков.
– Хорошо. Но, положа руку на сердце – кто же на самом деле верит в эту догматику? Она создаёт впечатление очень странного, оторванного от жизни учения. Может ли оно убеждать простых людей на улице? И неужели элиты действительно в это верят?
– А теперь становится интересно. Посмотрим сначала на элиты. Есть культурная элита, которая следит за уровнем своего образования, есть экономическая элита, которая больше думает о своей прибыли и есть политические элиты, которые сосредоточены на своей власти. Все они уже давно поддерживают эту игру. Некоторые из членов этих элит чувствуют себя виноватыми, потому что у них есть деньги, образование и власть. Другие не чувствуют себя виноватыми, но не хотят выставлять себя на показ, а хотят спокойно жить своей жизнью и наслаждаться тем, что они имеют. А некоторые другие боятся радикальных правых и в принципе готовы на всё, что исходит из левого лагеря. Поэтому элиты смотрят на всё это, терпят новое религиозное учение или даже формально его поддерживают.
– В этом случае это был бы чистый оппортунизм
– Естественно. И это же действительно также и для простых людей на улице. Если ты в жёстких условиях работаешь на фирме Ben & Jerry’s Ice Cream (фирма, изготавливающая продукты питания, в данном случае мороженое – прим. Г.Д.), а твой главный шеф громко поддерживает готовое к насилию движение «Black Lives Matter», тогда ты внутренне сжимаешься. Ты чувствуешь в себе ярость. Но, в конечном счете, и ты предпочитаешь помалкивать – потому что ты не хочешь потерять свою работу, потому что тебе надо кормить свою семью.
– Но если вы правы, то это означает, что небольшое меньшинство активистов управляют всеми другими гражданами!?
– И это действительно так. Они громко кричат, они очень эффективны и в высшей степени опасны. Они находят союзников в элитах, которые рассчитывают получить пользу от нового религиозного учения. Через СМИ и социальные сети они оказывают огромное моральное давление на целые отрасли индустрии, фирмы, высшие учебные заведения и парламенты. У них в руках уже есть кафедры и места в парламентах.
А такие люди, как я и вы, небезуспешные в учебе, не получающие подачек от системы, независимые, глядя на это, качаем головой. Но в настоящее время едва ли кто-нибудь к нам прислушивается.
– Вы разочарованы?
– Нет. Я в мире сама с собой и я не прекращаю говорить то, что я думаю и обосновывать то, что я говорю.
И глубоко внутри я убеждена, что в какой-то момент все это вероучение «пробудившихся» исчезнет так же быстро, как оно появилось.
– Что даёт вам эту уверенность?
– В наши дни изменения происходят быстро, практически в мгновение ока. Я вспоминаю Партию Труда, гордую социал-демократическую партию в Нидерландах. На протяжении ста лет она добивалась удивительных успехов, зачастую ставила премьер-министра страны. Но в 2017 году она потерпела катастрофическое поражение и после него всё ещё не пришла в себя. Похожее произошло с СДПГ (SPD) в Германии и с лейбористской партией (Labour Party) при Джереми Корбине в Великобритании. Когда партии превращаются в секты, они неожиданно теряют поддержку большинства своих избирателей.
– Вы говорите о вероучениях и сектах. Это звучит на первый взгляд парадоксально: разве люди из движения «пробудившихся» не подчёркивают постоянно, что они атеисты?
– Да, конечно, они атеисты. Новое вероучение не терпит никакого бога ни над собой, ни рядом с собой. В этом смысле это не религия, а скорее агрессивная форма движения «нью-эйдж», этакая эрзац-религия. (Нью-эйдж (англ. New Age, буквально «новая эра», — общее название совокупности различных мистических течений и движений, в основном оккультного, эзотерического и синкретического характера. – см. Википедия.)
Все добродетели, которым, как я надеюсь, их научили родители – много работать, не нарушать законы, уважать собственность других людей – для последователей этого вероучения ничего не значат.
Они называют это «белизной» («whiteness») и хотят её преодолеть. И в конечном счете они отказываются от иудейско-христианского наследства и порочат традицию.
– Я слушаю вас и представляю себе революционеров, своего рода постмодернистских якобинцах. Как вы думаете, именно это – ненависть к собственной культуре – мотивирует этих людей?
– Без сомнения – если смотреть поверхностно. Самоненависть, стыд за себя – всё это выставляется на показ. Но за этим прячется своеобразная форма чувства морального превосходства, в соответстствии с логикой: тот, кто унизится, одновременно возвысится. Они любят себя в этой самоненависти. Они видят в себе высокоморальных, возвышающихся над другими, непогрешимых людей, которые в конечном счете смотрят на всех свысока.
– Вас воспитали как мусульманку. Вы сами верующая?
– Нет. Я не набожная. Я отошла от религии моих родителей. Но я реалистично оцениваю потенциал, ценность и функции религии. Я никогда в жизни не сказала бы, что религия – это что-то, рассчитанное исключительно на глупцов, как думают многие интеллектуалы…
– . . . следуя марксовскому изречению, что религия – это опиум для народа.
– Обама как-то говорил в этом смысле, когда он однажды сказал о рабочих, что, когда им плохо, они хватаются «либо за оружие, либо за Библию». Христианская религия для Обамы – это что-то типа соломинки, за которую люди хватаются от отчаяния, и многие, считающие, что они принадлежат к истеблишменту, думают так же. Или они думают, что вера автоматически ведет к нетолерантности и насилию. Но это очень близорукий взгляд на эти вещи. Религия создаёт сообщество, объединяет людей, делает их уверенными в себе индивидуумами, потому что они ощущают свою связь с богом, его любовь и защиту. Это именно то измерение, которому я когда-то завидовала.
– Что вы имеете в виду?
– Я вспоминаю, как я говорила моему отцу, который учился в США и в Италии: посмотри на женщин в христианских странах, они могут свободно делать то, что хотят. Посмотри на научные достижения. Посмотри на благосостояние и либеральность западного общества. И посмотри, чего достигла исламская культура. Посмотри, как она обходится с женщинами. Мне внушали, что моя культура выше всех других. Но жизненный опыт показывал, что это не так, и это не давало мне покоя. В конце концов я больше не могла выносить этот конфликт между реальностью и тем, что мне внушали, и в 1992 году мне удалось сбежать в Европу.
– Для вас это была земля обетованная.
– Да, в начале. Люди тогда ещё гордились своим обществом, своей политической культурой, рыночной экономикой, демократией. С тех пор в состоянии духа людей многое изменилось – как в США, так и в Европе. Благосостояние росло дальше, но создаётся впечатление, что одновременно людей широко охватила духовная пустота. И, кажется, ничего не может заполнить эту пустоту. Посмотрите: когда мне было пятнадцать, шестнадцать лет, наша семья была очень бедной и я спрашивала себя: почему бог с нами это делает, почему он допускает наши страдания? В чём смысл моей жизни, почему я родилась? Люди на Западе живут хорошо в материальном смысле, у большинства денег больше, чем надо, у них больше, чем надо, развлечений, технологии, возможностей провести свободное время. Но приходит время и они все задаются одним и тем же вопросом: для чего это всё? В чём смысл жизни? Они продолжают ощущать пустоту и это почти сводит их с ума.
– Правильно ли я вас понимаю: вы утверждаете, что большинство людей на Западе становятся критиками системы не из-за нужды, а от переизбытка благ?
– Совершенно правильно. Они живут слишком хорошо, а не недостаточно хорошо. Они страдают не от недостатка, а от изобилия. «Пробудившиеся» в конечном счете – это нигилисты, которые чувствуют эту пустоту, и они говорят: речь идёт ни о чём, в жизни нет никакого смысла, давайте сломаем всю систему. Но, естественно, есть и такие, кто внимают автократам, тиранам, разным имамам, которые им обещают дать смысл их жизни.
– Как вы заполняете свою пустоту?
– Консервативным людям наверняка легче, чем прогрессивным, даже если они, так же, как и я, не верят в бога. Я люблю мою семью, я очень благодарна за то, что она у меня есть. И я поддерживаю формы общения и традиции, я живу как практикующая христианка: не в том смысле, что я набожная, а в том, что живу в лоне определенной повседневной культуры.
– Вы были мусульманкой, вы стали атеисткой – а сегодня вы христианка по культуре.
– Если конкретно: Я верю, что вы, Рене, хороший человек и что вы ведёте это интервью с хорошими намерениями. А вы верите, что я вам честно даю ответы и говорю то, что думаю. Я доверяю вам, вы доверяете мне, у нас с вами как бы негласное соглашение. Мы обмениваемся мнениями о нашем времени, мы обращаемся друг с другом с уважением и порядочностью, наверняка у нас есть какие-то общие взгляды, но во многих вопросах мы не имеем общего мнения, но мы учимся друг у друга – именно это то, что наполняет жизнь радостью и обогащает.
Аяан Хирси Али (Ayaan Hirsi Ali) родилась в 1969 году в Могадишо, в Сомали. В 1992 году она через Германию попала в Нидерланды. Изучала политические науки, в 1997 году получила нидерландское гражданство. В 2003 году она была избрана в нидерландский парламент от либерально-консервативной Народной партии за свободу и демократию (VVD). С 2006 года Аяан Хирси Али живет в США, с 2013 года стала американской гражданкой и в настоящее время работает в качестве научного сотрудника в гуверовском институте в Стенфорде (Hoover Institution in Stanford). Аяан Хирси Али замужем за историком Нилом Фергюсоном (Niall Ferguson). Последние её публикации – это книги книги на немецком языке «Reformiert euch! Warum der Islam sich ändern muss» (Penguin-Verlag, 2016) а также «Ich klage an: Für die Freiheit der muslimischen Frauen» (Piper-Verlag, 2010). За свою работу она получила множество различных премий и наград.
24.11.2020. Эта статья была опубликована в одной из самых интересных и объективных европейских немецкоязычных газет – в швейцарской Neue Züricher Zeitung.
Перевод Генриха Дауба
Комментариев нет:
Отправить комментарий